— О чем, черт возьми, вы двое толкуете? — спросила Кефали. — Клянусь, ты, мясные мозги и твой... хм? Что такое... о нет, о нет, о нет, о нет!
— Прости! — сказала Нина, съеживаясь.
— Нина? — Айзек забарабанил пальцами по столу.
— Да?
— Что ты сделала?
— Я построила универсального хищника.
— И что же, собственно, такое "универсальный хищник"?
— Это самовоспроизводящийся, господствующий рой. К тому же неприятный. Обычно вы можете получить к нему доступ только в конце игры, учитывая, насколько глубоко в технологическом дереве он находится. По сути, он съедает все и делает себя еще больше.
— Включая игрока, который его запускает?
— Очевидно, так. — Нина вжалась обратно в свое кресло. — Прости! Теперь я понимаю лучше.
— Какой идиот включил бы это в игру? — спросила Кефали.
— Я знаю, верно? — согласилась Нина.
— Поздравляю, Сьюзен, — вздохнул Айзек. — Хорошо сыграно.
— Но я даже не закончила сборку своего масс-привода, — печально сказала она.
— Может, попробуем еще раз? — спросила Нина.
Айзек посмотрел на время. — Может быть, еще одну. Как насчет того, чтобы потом перекусить перед концертом?
— По-моему, было бы неплохо, — сказала Сьюзен.
* * *
Сьюзен не была уверена, чего она ожидала от концерта, но это было не то. Она представляла себе, что знаменитость СисПрава, достаточно известная, чтобы ее пригласили на развлекательное мероприятие, охватывающее весь мир, должна быть немного более... стильной.
По крайней мере, само по себе представление было визуально стимулирующим. Даже приятным, если бы она наслаждалась радугами, извергающими свои краски прямо в ее глазницы. Марки Флейвор-Спаркл танцевал и пел на сцене, блистательный в белом костюме, с длинными лентами, развевающимися сзади и трепещущими при каждом покачивании головой и толчке тазом. Его блестящие волосы меняли оттенки в такт музыке, и эти меняющиеся цвета струились по лентам.
Поток блестящих абстрактных фигур проносился мимо нее, как мусор, поднятый аэродинамической трубой, в то время как его танцоры — как абстрактные, так и физические — выступали позади и вокруг него с той же маниакальной интенсивностью, обливаясь потом.
Выступление началось с одной из его самых ранних песен "Штаны на потолочном вентиляторе (я опаздываю на работу)", затем перешли к "Устал от любви (теперь я хочу торт)", прежде чем перейти к любимице публики — если судить по одобрительным возгласам во вступительных нотах — под названием "Любовь причиняет боль (и я мазохист)".
За этим номером последовал его последний хит, "Песня о кошечках (и я не имею в виду кошек)", и с этого момента концерт продолжился дальше.
Это было энергично, красочно, непристойно.
И громко.
Определенно громко.
Не контролируемая громкость абстрактного звука, воспринимаемого через общие виртуальные органы чувств, а настоящая, интуитивная громкость, ощущающая биение в груди.
— Тебе здесь нравится? — крикнула Сьюзен Айзеку.
— Что? — крикнул в ответ Айзек.
— Я спросила, тебе нравится?
— Что?
— Наслаждаешься! Ли! Ты!
— Это замечательно!
— Что замечательно?
— Что?
— Я спросила: — Что здесь замечательного?
— Что такое замечательно?
— Да! — крикнула Сьюзен, раздраженная этим обменом репликами.
— Что замечательно?
— Это здорово, что ты наслаждаешься жизнью!
Сьюзен приложила руку ко лбу и вздохнула.
Музыка стихла, и Марки Флейвор-Спаркл схватил стакан воды с антигравитационного подноса и залпом выпил его, пока его танцоры-дублеры занимали свои позиции для следующего номера.
— Эта следующая песня, дамы и господа, и абстракты, — начал Марки Флейвор Спаркл, расхаживая по передней части сцены, — очень личная. — Он отшвырнул стакан и похлопал себя по груди. — Она идет от всего сердца. Даже мысль об этом отнимает у меня много сил. Я не знаю, смогу ли я пережить все это сегодня вечером.
Толпа откликнулась возгласами "О, нет", "Пожалуйста, попробуйте" и другими выражениями беспокойства и ободрения.
— Но шоу должно продолжаться. Я прав, ребята?
Толпа хором выразила свое одобрение.
— Итак, мне понадобится ваша поддержка. Мне понадобится ваша энергия, чтобы пройти через это.
Толпа приветствовала его готовность.
— Но мне также понадобится, чтобы кто-то из вас взял на себя дополнительную нагрузку. Послужил поддержкой, на которую я опираюсь, когда с трудом исполняю эту песню. Есть ли у меня добровольцы?
По всей толпе взметнулись руки, и те, кто был ближе всего к сцене, протиснулись вперед, но он смотрел поверх них в середину толпы.
Женщина в откровенном красном платье попыталась взобраться на сцену, но один из одетых в черное синтоидов-охранников потянул ее обратно вниз.
— Вы! — Марки указал в толпу, и луч прожектора осветил молодую женщину в со вкусом подобранном нежно-голубом платье и шарфе, который сверкал молниями. — Мисс, я чувствую вашу энергию отсюда, с этой сцены. Если вы хотите, пожалуйста, присоединяйтесь ко мне.
Синтоиды из службы безопасности расступились перед ней, и Марки протянул руку, чтобы помочь ей подняться на сцену.
— Пожалуйста, окажите этой юной леди теплый прием! — вскрикнул Марки, и толпа послушно зааплодировала.
— Это твоя сестра? — спросила Сьюзен.
— Полагаю, да, — сухо ответил Айзек.
Песня начиналась в мягкой, приглушенной манере, когда Марки исполнил Нине серенаду вступительными строками.
— Как она называется? — тихо спросила Сьюзен.
— Ненавижу людей, но я люблю тебя (в основном).
— Угу.
Марки умолк на протяжной, падающей ноте, а затем музыка зазвучала громче. Вокруг них вспыхнули огни, и танцовщицы второго плана начали вращательные движения тазом. Марки сорвал с себя рубашку и швырнул ее в толпу, а затем обошел вокруг Нины, теперь распевая каждое слово со все возрастающей интенсивностью.
— Ненавижу людей! — запел Марки. — Но я люблю тебя!
Нина протянула руку, и Марки взял ее, притянув к себе. Он наклонил ее вперед, почти полностью опустив на сцену.
Затем он рывком поставил ее на ноги, и их тела прижались друг к другу, лица сблизились, губы почти соприкасались.
— В основном, — выдохнул он тихим, но напряженным шепотом.
Соблазнительный выдох, который хотел ласкать своими согласными и гласными по всему телу женщины, раздевая ее по одному слогу за раз, пока его фонемы не смогут проникнуть в более интимные области.
Нина состроила ему жеманную гримасу, и Марки улыбнулся ей, затем развернул ее так, чтобы их разделяло расстояние вытянутых рук.
— Хочешь убраться отсюда? — спросила Сьюзен.
— Думаю, что мой мозг отключился еще десять минут назад.
ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ
— Что значит, они вас не пускают? — разозлился лейтенант Кэмерон Лотц из полиции государства Луна.
Это был высокий, мускулистый мужчина, который хорошо смотрелся в темно-серой униформе полицейского. Он держал одну руку на бедре и наклонялся в этом направлении, создавая у окружающих впечатление, что постоянно готов либо опрокинуться, либо броситься в бой. Он потянулся свободной рукой, снял свою темно-серую фуражку и пригладил рыжеватую шевелюру.
Он и полдюжины других копов собрались широким кругом в помещении, вдоль которого тянулись общественные гравитационные трубы, способные за считанные минуты доставить посетителей в большую часть "Малинового цветка". Серые каменные стены уступали место пышному зеленому ковру, а в центре журчал хрустальный фонтан. Кое-где по стенам стекала вода, собираясь в ровный ручеек по краям помещения, и тонкий ароматный туман охлаждал воздух.
— В том-то и дело, сэр, — сказал рядовой О'Лири. — Мы пытались зайти в номер мисс Сако, чтобы проверить ее принтер, как вы и приказывали, но тут подошел начальник ее службы безопасности -здоровенный синтоид по имени Перес — и велел нам уходить.
— И что с того? — спросил Лотц, снова надевая фуражку.
— Сэр?
— Вы просто позволяете ему поступать по-своему?
— Сначала нет, но потом он выгнал нас.
— Вынудил вас уйти?
— Да, сэр.
— Как именно?
— Прилетел один из их больших дронов-собак. Вы знаете этот тип. Те, у кого вместо морд пушки.
— Беспилотник напал на вас?
— Ну... нет, — признался О'Лири. — Но начался обратный отсчет.
— Отсчет!
— В угрожающей манере. — О'Лири посмотрел на своих товарищей-полицейских, которые кивнули в знак согласия.
— Ты боишься математики?
— Нет, сэр.
— Тогда почему ты поджал хвост, когда безмозглый дрон начал считать тебе?
— В угрожающей манере.
— Отлично, — проворчал Лотц. — Вы сочли его отсчет угрожающим. И что потом?
— Мы решили вернуться сюда и сообщить вам. — О'Лири взглянул на других рядовых, которые снова поддержали его кивками.
— Это просто великолепно.
Лотц раздраженно выдохнул, затем протянул руку и потер виски.
Только этого ему и не хватало. Повседневные преступления не прекратились только потому, что группа иностранцев решила посетить эту вселенную. Во всяком случае, их число выросло еще больше, все протестующие снаружи подняли шум, и к ним примешались другие сомнительные личности. Неважно, что он должен был сейчас быть в отпуске! Его жена Сара всегда хотела побывать на Венере, и он потратил последний год, выкраивая свободное время, чтобы они могли совершить романтическую экскурсию по самым декадентским атмосферным городам планеты. Он тоже планировал поездку за несколько месяцев до нее, но потом подошел этот турнир, и внезапно все обнаружили, что капитан отложил их личные планы.
Лотц действительно с нетерпением ждал, когда Администрация отправится домой, чтобы "Малиновый цветок" — и его собственная жизнь! — могли вернуться к своему нормальному ритму.
Но теперь это.
Где, черт возьми, СисПол, когда они вам действительно нужны? — с горечью подумал он. — Никто, черт возьми, не обучал меня соблюдению транспространственных законов!
Он не понимал, что заставило этого Переса думать, что он сможет удержать полицейских Луны подальше от места преступления. Курорт подпадал под юрисдикцию первого участка полиции управления "Малинового цветка" — его участка, и будь он проклят, если позволит какому-то иностранцу указывать ему, куда его команде можно, а куда нельзя ехать.
— Хеншель! Кнудсон! — крикнул Лотц, выделяя двух членов своей команды с синтоидными телами. Он не думал, что этот тупица из Администрации окажется настолько глуп, чтобы прибегнуть к силе, но, с другой стороны, глупость бывает разных форм и вкусов.
— Сэр?
— Все трое, за мной. — Он двинулся по коридору. — Мы собираемся разобраться с этим. Прямо сейчас!
Трое полицейских поспешили догнать его, выстроившись неровной группой позади своего лейтенанта. Вместе они направились по закругленному коридору, пока не столкнулись лицом к лицу с одним из этих четвероногих дронов Администрации.
— Вы вошли в запретную зону, — предупредила собака-беспилотник. — Отойдите назад, или я буду вынужден усмирить вас.
— Усмири это, ты, консервная банка. — Лотц вытянул палец.
— У вас есть десять секунд, чтобы подчиниться. Десять. Девять.
Лотц скрестил руки на груди и остался стоять на своем. Позади него рядовые положили руки на оружие, но больше никаких агрессивных действий не предпринимали.
— Трое. Два. Один. Ноль.
Последовало неловкое молчание, в котором ничего не происходило. Лотц приподнял бровь, глядя на машину.
— Вы вошли в запретную зону, — повторил беспилотник. — Отойдите, или я буду вынужден заставить вас подчиниться.
— Я так и думал. — Лотц протиснулся мимо дрона, и его команда последовала за ним.
— Приятно видеть, что этот Перес не полный идиот. Где номер девушки?
— Мы почти добрались, сэр. Прямо впереди.
Номер находился на внутреннем повороте, так что Лотц заметил двух синтоидов службы безопасности в синей форме миротворцев Администрации еще до того, как увидел дверь. Тот, что покрупнее, хмуро посмотрел на него и двинулся наперерез.
— Прекратите, — рявкнул миротворец.
— Вы Перес? — Лотц передал свой полицейский значок.
— Я.
Лотц столкнулся лицом к лицу с большим синтоидом Администрации. Или, скорее, лицом к шее.
— Тогда как насчет того, чтобы вы объяснили мне, почему препятствуете моим людям, — потребовал он, глядя на мужчину снизу вверх.
— Кажется, вы неправильно понимаете, что происходит, — ответил Перес.
— Тогда попробуйте так, чтобы я понял. — Лотц положил руку на бедро и наклонился к нему. — Потому что для меня это определенно выглядит как препятствие.
— Я охраняю место преступления. Ничего больше.
— От чего?
— От внешнего вмешательства и загрязнения. — Перес указал на полицейских, стоявших позади Лотца.
— Просто для ясности, это наша работа.
— Я хорошо осведомлен о том, кто вы такой и в чем, по-вашему, заключается ваша работа. Тем не менее, я не позволю вам пройти.
— Вы видите это? — Лотц указал на значок на своей униформе. — Здесь написано ПУМЦ. Это полицейский участок "Малинового цветка". Вы ведь знаете, где находитесь, верно?
— Конечно.
— Тогда вы должны понимать, что здесь наша юрисдикция.
— И снова вы ошибаетесь, — возразил Перес. — Угроза поступила в адрес гражданина из Объединенной администрации Системы, и это означает, что юрисдикция принадлежит моей команде, а не вашей.
— Черта с два!
— И, в соответствии с этой юрисдикцией, мы проведем расследование в связи с угрозой, высказанной в адрес мисс Сако. Будьте добры ознакомиться с нашим выводами, но я должен настаивать, чтобы вы не вмешивались в нашу работу.
— А как насчет допроса свидетеля? — спросил Лотц. — У вас тоже есть проблемы с тем, чтобы мы это делали?
— Дело не столько в наличии проблемы, сколько в отсутствии потребности. Мы сами побеседуем с мисс Сако. Ваши услуги не требуются.
Пара серокожих синтоидов заняла позицию позади Переса, и Лотц почувствовал, как напряглись мышцы его челюсти. Протолкнуться мимо одинокого синтоида — это одно, но теперь на его пути стояла гребаная стена серокожей воинственности. Ему показалось, что он увидел, как Перес слегка улыбнулся, словно говоря: — Иди давай, попробуй это, сосунок.
Теперь все, что нужно было сделать Пересу и его людям, — это встать у них на пути. У миротворца уже было то, что ему нужно, что вынуждало Лотца и его команду выступить зачинщиками, если они хотели получить доступ к месту преступления. И, о боже! Это выглядело бы нехорошо. Не для полиции и не для него, особенно если бы завязалась какая-то... потасовка. На самом деле, подобная стычка могла бы привести его к детективу СисПола.
Или еще хуже.
Возможно, даже к окончанию его карьеры.
Может быть, даже причинила кому-нибудь боль. Даже к гибели в самом худшем случае.
— А теперь, лейтенант Лотц, не будете ли вы так любезны повторить судье ваше объяснение того, что произошло дальше? В какой момент вы почувствовали, что нападение на наших гостей из Администрации было самым мудрым решением?
Лотц стиснул зубы и сердито посмотрел на Переса. Лицо синтоида оставалось почти пассивным.
