Ветер полнолуния (часть 1)

— Кто?

Ишар сухо улыбнулся:

— Запомни, удалец, никогда не задавай пустых вопросов. Учись слушать, смотреть и думать.

На следующий день пришел Аскол — покупать благородных ишарских коней, тонкие кольчуги, стальные самострелы, что легко спрятать под плащом. Кроме покупок, увез с собой ошалевшего от такой удачи Марти. Поставив только одно условие — не искать мести, пока не станет настоящим воином.

Что же, я долго ждал, думал Игмарт, глядя, как занимается за окном холодный жемчужно-сиреневый рассвет. Но теперь — пора.

У владетельного барона Готфрида Герейна год выдался хлопотный. Разъезды, переписка, сложные переговоры, незапланированные подарки... Сложно держать руку на пульсе заговора, сохраняя при этом видимость скромного, занятого лишь собственным хозяйством домоседа. Летом пришлось лично навестить Ульфара, осенью — еще пару-тройку влиятельных господ, недовольных нынешним королем. Кого улестить, а кого и припугнуть, а то ведь и не вспомнят о заслугах и древности рода Герейнов, когда придет время делить выигрыш.

Досадно, что приходится избегать столицы. От Гаутзельма нынешнему Герейну милостей не дождаться, не зря щенка пригрел. Понять бы, почему все эти годы о правах на баронство речи не зашло. Любит его величество в игры с подданными играть. Нравится ему, когда барон, чья родовитость королевской не уступает, сидит в собственном поместье, словно в волколачьей яме приманкой, не зная, что завтрашний рассвет принесет. Видят боги, доиграется!

Щено-ок... при одной мысли о племяннике Готфрид Герейн зло скрипел зубами. Уже не щенок — пес. Молодой, злобный, притравленный. Только и ждет случая подловить ненавистного дядюшку при свидетелях, чтобы не смог отказаться от поединка. Нет уж! Готфрид Герейн уже не тот неистовый боец, что был десяток лет назад. Нынче он находит удовольствие в битвах, где сходятся ум на ум и хитрость на хитрость, где можно до последнего, решающего мгновения оставаться в тени, выставляя за себя под удар молодых и глупых.

Да и то сказать, владетельному барону Готфриду Герейну и в родовом замке хватает дел и забот. Чем чаще господин объезжает свои земли, тем лучше селянское быдло помнит, чья над ним власть. Опять же, азельдорских толстосумов нужно иногда щекотать за то местечко в их жирных душонках, где обитает простой человеческий страх. Иначе много о себе мнить начинают.

Владетельный барон Готфрид Герейн долго шел к своим нынешним возможностям и пользоваться ими желал теперь во всей полноте. Конечно, случаются досадные недоразумения. Как в последний летний боговорот, когда кровососы сожрали двух припозднившихся в лесу селянских сопляков — из его, Герейна, деревни! Или на праздник последнего снопа, когда под оным снопом вдруг обнаружился спящий зверолюдь, нашел тоже место, чащоб лесных ему мало! А ведь Суриш, маг недоделанный, клялся-божился, что запрет на хозяйские земли наложил прочный и проклятая нелюдь из повиновения не выйдет. Стоило бы его самого той нелюди скормить, в назидание. Жаль, нужен еще.

Герейн прошелся по парадной зале — неторопливым, тяжелым, хозяйским шагом. Лучше всего ему думалось именно здесь — в месте его первой победы, первого торжества. Герейн не верил во всякую чушь вроде мстительных духов. Призраки убитых его не тревожили. Беспокоиться следует лишь о живых. Два боговорота, как послал доверенного человека разведать, что при дворе делается, а вестей до сих пор нет. Если план Ульфара удался, если проклятый Гаутзельм мертв, нужно скакать в столицу во весь опор. Если же нет... если нет, нельзя и кончик носа высовывать из поместья, барон Герейн верный короне подданный, занят исключительно собственными землями: осенней зачисткой и прочими предзимними работами.

— Господин барон, господин барон! — распахнулась дверь, вбежал Суриш, встрепанный, задыхающийся. Вот не зря говорят — вспомни дурака...

— Что такое? — недовольно вопросил Герейн. — Кровососы следом гонятся?

— Он здесь! То есть, в Азельдоре...

— Кто? — Герейн не хотел верить самому очевидному ответу.

— Этот... королевский пес. Тот, которым ваша милость изволят интересоваться.

Ишь ты. Мастер невинных формулировок. Даже с глазу на глаз не рискнет прямо сказать: "ваш племянник, которого ваша милость мечтают убить". Дурак дураком, а умный.

— Шпионы донесли или чары сработали?

— Чары.

Сигнальными чарами, настроенными на кровь Герейнов, Суриш законно гордился. По нынешним трусливым временам такого не делают! Глупость несусветная. Можно подумать, от того, что Старухе перестанут жертвы приносить, Ее власть на земле уменьшится. Веришь или нет, все равно в свой час помрешь, смерть так же незыблема, как жизнь. Перечеркивать из-за детских страхов целый раздел магической науки... не-ет, Суриш такого не признавал. А барон Готфрид Герейн не признавал запретов, мешающих ему идти к цели, так что изучающий запретное знание маг пришелся ему очень даже ко двору.

Суриш, отдышавшись, горделиво выпрямился, барон удовлетворенно улыбнулся.

— Прекрасно, мэтр Суриш. Поздравляю.

— Благодарю, мой господин. Без вашей поддержки...

— Между прочим, — прервал Герейн изъявления благодарности, — эти чары могут ведь и в самом Азельдоре его обнаружить?

— Да, но... — маг прикрыл глаза и наморщил нос, прокручивая в уме пути решения задачи. — Да, мой господин, возможно. Но на это может уйти несколько дней, и то, прошу меня простить, при определенной доле везения. Нужно, понимаете ли, чтобы объект поиска все эти дни не скакал туда-сюда по городу, а находился хотя бы приблизительно в одном месте. Что, насколько я понимаю характер объекта, маловероятно?

Герейн покачал головой:

— Да, он шустрый. Вот что, мэтр Суриш. Возьмите двух-трех людей из моего личного отряда — больше, увы, сейчас дать не могу. Привлеките к поискам наших осведомителей в Азельдоре. Если вы сумеете доставить мне этого щенка...

Усилием воли Герейн разжал сцепившиеся зубы.

— Понимаю, — маг низко поклонился. — Приложу все усилия, мой господин.

— Желательно живым, — медленно, как будто спокойная речь могла скрыть захлестнувшее его нетерпение, добавил Герейн. — Живым — желательно. Невредимым — не обязательно. Мертвый тоже сгодится, на крайний случай.

Анегарду Азельдор не понравился. Слишком людно, слишком много лошадей, собак, волов и прочей живности — дар теряется, глохнет, оставляя только глухую и вязкую боль в висках. К тому же молодой Лотар прекрасно видел, что здешние купцы, трактирщики и даже мастеровые глядят на него, как на сущую деревенщину.

Сидеть в Азельдоре Анегард считал глупостью и пустой тратой времени; беда, однако, крылась в том, что он совершенно не представлял себе дальнейших действий. Его прямая натура склонялась к самому простому и естественному плану: заявиться в замок Герейна именем короля, спросить о нечисти, а там — куда боги поведут. Так он с самого начала и намеревался действовать, и других путей не искал. Но после рассказа Игмарта этот план отпадал, причем даже не по одной, а сразу по трем причинам. Во-первых, как бы Анегард ни относился к королевскому псу, совести не хватит предложить тому соваться прямо в пасть кровному врагу. Во-вторых, если Герейна считал опасным Ульфар, вовсю пользующийся силой темной богини... Анегард не был настолько самоуверенным, чтобы счесть такого врага себе по силам. В-третьих же... Анегард сам не заметил, не понял, как и почему Герейн из разряда "нуждающийся в королевской помощи" перешел в категорию "враг", но в новом ощущении был уверен. Десятка замковой стражи, усиленного королевским псом, Рихаром и даром Лотара, хватило бы — может быть — разобраться с дикой нелюдью, но точно не хватит против сильного и хитрого заговорщика.

Можно было, конечно, явиться именем короля в городской магистрат и спросить, что о Герейне и нелюди знают азельдорские старшины. Но ни им, ни городскому магу Анегард не доверял: король далеко, а Герейн близко, если он враг, то у него и сообщники могут быть, и совсем не обязательно среди людей благородных. Интриги и заговоры требуют денег, а молодой Лотар имел вполне ясное представление о том, какие выгоды несет баронству мирное соседство с торговым городом.

По-хорошему, самое время было попросить совета и помощи у Игмарта. Но Анегард медлил. Не хотелось признавать себя неспособным справиться с королевским поручением. Не хотелось, чего греха таить, кланяться тому, кого сам же поставил на подобающее место. Пожалуй, предложи Игмарт первым, Анегард с радостью согласился бы принять от него не только совет, но даже прямой приказ. Но королевский пес молча ждал. Шлялся по городу, возвращался то трезвый, то навеселе, то к ужину, то вовсе под утро, но к завтраку неизменно был в порядке. С серьезной мордой спрашивал, будут ли на сегодня приказания, кивал на короткое "нет" и уматывал.

Слухов о Герейне по Азельдору удалось добыть не больше, чем по окрестным деревням. Правда, от прямых вопросов здесь не шарахались, но отвечали осторожно, уклончиво и в целом слишком уж хвалебно. И тебе защитник обездоленных, и щит от степных набегов, первый воин в округе, и хозяйство ведет рачительно, щедрый, добрый, храбрый, и кони у него в здешних местах лучшие... Не барон, а мед с патокой.

Так прошло четыре дня, и Анегард все больше ощущал себя в тупике, а проще говоря, полным дурнем. Два-три дня промедления можно списать на необходимость отдыха, но не сидеть же всю зиму по азельдорским трактирам! Бесы с ним, решил он, глупо самолюбием меряться. Вернется, поговорим начистоту.

К ужину Игмарт не вернулся. Не вернулся и к тому часу, когда хозяин начал потихоньку выпроваживать засидевшихся гуляк. Тогда Анегард поднялся к себе. Его комната была напротив комнаты Игмарта, и какое-то время он слушал, не пришел ли королевский пес. Потом хмыкнул, представив, как тот скажет — а не скажет, так подумает: мол, чего вдруг приспичило среди ночи разговоры разговаривать? Раньше утра все равно никуда не поедем. И лег спать.

Среди ночи, а может, под утро, его разбудил неровный стук. По двери не то раскрытой ладонью шлепали, не то ногой, но еле-еле... Домовая нечисть балует, подумал спросонок Анегард. Буркнул:

— Проваливайте.

И, снова проваливаясь в сон, услышал хриплое:

— Лотар, помоги.

Сел, тряхнул головой. Послышалось? По двери снова прошуршало, сверху вниз, и затихло. Шепотом ругнувшись, Анегард схватил меч, вскочил, отодвинул ставень, впуская в комнату лунный свет, и метнулся к двери. Не сразу сообразил, что надо не толкать, а тянуть — двери на постоялых дворах делались не так, чтобы удобно было в комнате обороняться, а, наоборот, чтоб из коридора выбить легко. Сообразив, рванул на себя — и едва успел подхватить свалившегося на него Игмарта.

Тот попытался шевельнуться и обмяк. Ранен? Или, бесы его дери, просто пьян в колоду? А тяжелый же, зараза.

Коридор тонул во тьме — хозяин то ли пожара боялся, то ли просто экономил на светильниках. Ругаясь сквозь зубы, Анегард дотащил Марти до кровати, запер дверь, зажег тусклую лампу. Вроде бы крови не видно, бражкой тоже не несет. Спросил:

— Говорить можешь? Что с тобой?

— Л-ледышка, — стуча зубами, сообщил Игмарт. Обхватил себя руками, свернулся в клубок, как... как замерзающий пес, растерянно подумал Анегард. Что за ледышка, к ядреным бесам?! Бредит? Бледный, губы синюшные, как у мертвеца. Ладони ледяные, и дышит, кажется, еле-еле. На дворе, конечно, холодно, дело к зиме, но не настолько ж, чтобы замерзнуть насмерть!

Ладно, разбираться после будем. Анегард укутал Марти одеялом — то еще хранило его собственное тепло. Выворотил на стол, под лунный свет, мешочек со снадобьями, которые Сьюз собрала им в дорогу. Если б еще разбираться в них так же, как Сьюз! А то впотьмах даже не понять, где тут что... и, как назло, все наставления сестры пропали из головы, как и не было. Боги, надоумьте!

Кто уж из богов услышал, только богам и ведомо, но тут рука Анегарда наткнулась на знакомую бутыль. Настойка, которой Сьюз поила их после боя. Полдела, что силы придает, а вот что на крепкой бражке настояна... согреет!

Усадить королевского пса не получилось: как свернулся, так и задубенел, только по стучащим зубам и поймешь, что в сознании. Кожа обжигала холодом — кажется, он не был таким ледяным, когда пришел. Почудилось — сейчас так и окоченеет, уже и не поймешь, дышит ли... спокойно, Лотар, без паники. Напоить, согреть, растереть. Представь, что это зимой из лесу замерзшего притащили.

Первый глоток настойки Анегард вливал в рот Марти осторожно, по капле: бесы его знают, может ли глотать, не захлебнулся бы. Но Марти глотнул. Глотнул раз, другой. Открыл глаза. Прохрипел с явственным трудом:

— Воды дай. Горячей.

Хотя голос едва слушался королевского пса, Анегарду явственно почудилось не сказанное: "бестолочь". Кинулся к двери, рванул, сорвав засов напрочь, рявкнул:

— Рихар!

Мальчишка выметнулся, словно из ниоткуда.

— Воды горячей, живо! Одеял! И Мано сюда.

Десятник в снадобьях разбирается, да и повидал всякого, может, поймет, что за ледышка такая...

И тут Анегарда осенило. Вспомнив десятника, еще с отцом ходившего в походы, вспомнил и рассказы о битвах, осадах и штурмах — рассказы, в которых, кроме честной стали, хватало и боевых чар. "Ледышка" — так, по-простому, воины называли "ледяную метель", заклятие, и впрямь способное заморозить насмерть даже среди жаркого лета. Выходит, Игмарт столкнулся с магом. И вряд ли просто по дури, уж такого опытный королевский пес себе не позволит. Значит, враг объявился.

Ввалился сонный Мано с ворохом одеял, за ним следом Рихар втолкнул перепуганную полураздетую девицу, прижимающую к пышной груди обернутый в полотенце кувшин. Ухмыльнулся, заметив оторопелый взгляд Анегарда:

— Хозяйская дочка и горячий сидр. Кого греть?

Пышногрудая хозяйская дочка ахнула, увидев Марти. Без понуканий, не стесняясь чужих взглядов, скинула рубашку, скользнула под одеяла. Тем временем Мано с Рихаром в четыре руки раздели королевского пса — тот, кажется, понимал, что надо бы помочь, но шевелиться уже не мог. Девушка обняла его, прижалась, обвила руками. Мано закутал одеялами сверху. Крякнул:

— Хороша девка, а парень и не чует, пожалеет, небось! Теперь горячим поить понемногу. Дай-то боги, чтоб глотать сумел.

Выбрал склянку из рассыпанных на столе снадобий, вылил в кувшин с горячим сидром. Анегард аккуратно, следя, чтобы не тряслись руки, уложил остальное обратно в сумку. Теперь, когда забота о королевском псе не лежала больше на нем одном, растерянность отпустила. Остался только стыд: пусть он ни беса не смыслит в чарах, но так теряться все-таки не должен был. Если бы не Рихар с Мано...

— Дай и мне хлебнуть, — попросила девушка, когда первую кружку осторожно, по капле влили в рот Марти. — Спаси меня Жница, ледяной, аж кровь стынет.

— А что, красавица, — спросил ее Мано, поднося кружку с горячим питьем, — лекаря или мага можно здесь найти? Чтоб быстро и хорошего?

— Можно, если золота лишнего много. Среди ночи-то.

— Никакого мага, — резко сказал Рихар. — Мы ж не знаем, кто его приложил. Добьет вместо лечения, хорони его потом, перед королем оправдывайся. Эх, все-таки надо было того мага из Оверте с собой сманить, хоть и слабак он против настоящей силы.