Радиоактивный ветер

Вот тут то и появилось ощущение слежки: тяжёлый, враждебный взгляд, казалось, исходил со всех сторон, но стоило завертеть головой, как ощущения смещались за спину. Очевидно, тварь оставившая отметины на двери была не единственным обитателем данного места. То, что это был мой приятель с нестриженными ногтями я исключил сразу: ощущения были похожи на то, как преследует добычу рысь. Этот быстрый и осторожный зверь всегда нападает сверху, подгадывая момент, когда жертва запаникует и утратит осторожность. Тот, кто выбрал меня в качестве главного блюда на обед, поступил точно так же: охотник был наверху, очевидно цепляясь за перекрытия или удерживаясь на потолке иным способом. Нападёт он уже скоро, в воздухе буквально ощущалась эманация голода и злобы, совершенно мне не понятной: да, я чужак, но находящийся здесь транзитом; гораздо разумнее будет выждать пока я не уйду, чтобы не обнаружить себя, нежели нападать с неизвестным результатом. Поведение существа не поддавалось анализу, но если хочет напасть — пусть попробует.

Игра в "гляделки" продолжалась ещё минут десять, потом справа сверху донёсся еле уловимый шорох и этого оказалось достаточно. Две короткие очереди, посланные в том направлении из моего верного "ковруши", попали кому-то в очень чувствительное место: шипение, а затем пронзительный вой, стали ответом на моё "приветствие". Я добавил. Снова шипение, вой и последовавший следом шлепок, завершили поединок. Сменив магазин, я стал осторожно приближаться к тому месту, куда упал мой противник. Существо лежало грудой изломанных костей в луже чёрной крови. Это было нечто напоминающее человека, только с чешуйчатой переливающейся в свете фонаря кожей, тонкой длинной шеей, оканчивающейся треугольной плоской как у змеи головой. Мелкие зубы в два ряда, чёрные, мёртвые глаза, закрытые плёнкой как у рептилий. Конечности оканчивались пятипалыми когтистыми руками, с присосками на внутренней стороне ладоней. Видимо этот мутант был ядовит, поэтому и выжидал момента напасть сзади, рассчитывая парализовать или убить жертву ядом. Очередью существу распороло правый бок и прострелило навылет голову, поэтому всё закончилось так быстро. Отрубив мутанту голову и конечности, я продолжил путь по тоннелю, который теперь поворачивал на юго-восток.

Это существо не выглядело как одинокий охотник. Скорее его повадки походили на поведение часового, охраняющего территорию стаи. Если это так, то стоило поворачивать обратно: стая может быть сколь угодно многочисленной и в одного мне с ними точно не совладать. Дав себе обещание, что пройдя за поворот и осмотревшись, тот час же поверну назад, прошёл ещё метров сто. И не зря: тоннель дальше обрывался, потолок и стены были сначала обрушены с помощью инженерных зарядов, а вентиляционные шахты замурованы, поэтому воздух стал таким спёртым. Тут же обнаружилась и причина обвала: на полу метрах в пятидесяти от меня лежал обглоданный скелет того самого существа, когти которого оставили отметины на стене тоннеля и железной двери. Массивный костяк и длинные передние лапы не оставляли сомнений, это было то самое существо. При полутораметровом росте мутант имел мощный скелет и длинные клыки в пасти открывавшейся почти на девяносто градусов. Сняв и это чудо природы на портативную камеру, внимательно осмотрел помещение. По правую руку от меня, был ещё один невысокий пандус, ведущий к уже виденной мною в начале тоннеля бронированной двери. Эту тоже пытались вскрыть когтями. Но старые следы говорили скорее о панике гиганта, нежели о желании выковырять из-за двери вкусных человечков. Осмотрев костяк ещё раз, стало понятно следующее: мутанта гнали родственники существа, убитого мною чуть раньше. Скорее всего, отравив или парализовав жертву змеевидные твари просто ждали пока гигант не сможет двигаться а потом жрали его живьём (характер расположения костей говорил именно об этом, мелкие зубы ящеров не смогли бы так проворачивать солидные мослы загнанного зверя). Нужно было уходить, так как по следам было понятно, что время от времени ящеры всё ещё заходят сюда, включив тоннель в границы своей охотничьей территории. Развернувшись, я быстро пошёл в обратную сторону. Кто бы не сделал этот тоннель и какие бы тайны не хранились за заблокированной дверью — разгадывать их в одиночку было слишком рискованно. Для тайн ещё будет время, а сюда стоило вернуться — чуйка меня ещё никогда не подводила. Слежки за собой я не чувствовал, кроме того, было понятно, что гиганта, чей скелет лежал сейчас глубоко под землёй, просто загнали туда, выследив ещё на поверхности. Ящеры были амфибиями и жили или на болотах, или в затопленных ответвлениях найденного мною странного сооружения. На поверхности была ночь. Выброс не остался без последствий: пара дохлых птиц и несколько вновь появившихся аномалий остались на память до следующего раза. Сменив направление и отойдя от входа в тоннель метров на двести, разбил лагерь и перекусил. Через два часа, которые ушли на осмотр оружия и сон, я снова был на ногах и направившись в обход засечённой рейдгруппы "свободных", взял направление на базу Долга.

1.2

Путь занял ещё сутки, за время которых ничего существенного не произошло. Миновав блокпосты я вошёл на территорию прилегающую к Бару. Старая водонапорная башня, ставшая мне и Норду временной базой, просто преобразилась. Появились тяжёлые ставни из листовой стали, двери были заменены и теперь без направленного заряда их не собьёшь. Крыша обзавелась, невесть откуда взятой металло-черепицей. Башня стала напоминать некое подобие рыцарского донжона, солидное и основательное строение получалось.

Юрис был предупреждён и поэтому не удивился. Обменявшись обычными в таких случаях приветствиями, каждый занялся своим делом. Я скинул комбез и прибрал оружие, после чего отправился в подвал, принять душ. Вода бежала со слабым напором, но была горячей, смывая усталость последних дней. Мыслей никаких в голове уже не было, только чувство усталости и некоего неприятного осадка — разговор с вдовой Тимура предстоял неприятный. Женщина скорее всего уже смирилась с потерей, но видимо чувства были слишком глубоки и сумасшедшая надежда на чудо ещё теплилась. А я эту искорку погашу....

Потом был сон, чёрныё и глубокий, как когда-то в детстве. Помню, что рядом мама и за хлипкой дверью в нашу старую квартирку, на пятом этаже кирпичной пятиэтажки, никого нет. Завтра выходной день и в школу идти не надо. Стены башни были достаточно толстыми и не пропускали шума снаружи. Мерно тикали настенные "ходики", которые Юрис, любитель всякого антикварного старья, выменял пару дней назад на комплект для чистки оружия, выигранной хитрым латышом в покер у местных вольняг. Норд обладал даром изображать тупого простачка — лёгкую поживу для шулеров, но после пары драк в баре и разорения известного в узких кругах каталы (9) Вальки Штирко, с хитрым латышом больше ни кто не садился за карты. Ходики были в виде совы с бегающими вправо-влево глазами и удивительно мягким боем.

Поднявшись и посмотрев на часы, я понял, что проспал почти сутки — дань походной жизни и не простому рейду. Поднявшись на второй этаж, где у нас получилось нечто вроде гостиной, я застал Юриса за составлением карты Зоны с учётом моего последнего рейда. Получалось очень интересно, учитывая, что Норд тоже не сидел сложа руки. Присел напротив и поинтересовался:

— Как оно тебе здесь, Юрис? — Латыш только скупо улыбнулся, отложив распечатанную карту испещрённую пометками и новыми зарисовками, сделанными его аккуратным убористым почерком.

— Нормально, командир. Люди тут разные, много романтиков, мутного народа тоже хватает, но вот дураков гораздо меньше, чем там — в мире. Очень похоже на то, что было на войне. Всё очень знакомо.

— Скоро будет ещё более знакомо, брат. Духи объявились на болотах. — Мой снайпер сразу сделал стойку и в глазах засветился нехороший огонёк.

— Сколько?

— Нам с тобой хватит: численность до взвода, тяжёлого вооружения нет, только "граники" (10), да снайперки. Но духи тёртые: костяк банды это моджахеды, а те кто на подхват имеют довольно серьёзный боевой опыт. Все отлично вооружены и экипированы. К тому же их позиция для войсковой операции неуязвима. Они уйдут и снова появятся, и будет как обычно. Кошки-мышки. У местных нет шансов: в открытом бою ничего не выйдет, потому что духи от него уклонятся, а в партизанщине местные будут друг другу только мешать, в результате чего духи укрепятся и встанут на ноги. Будет кисло.

— Не согласен: Долг может противопоставить духам пятьдесят обученных бойцов, и это только рейдовики. Я встречался с ними, Антон, это опытные бойцы.

— Да. Но это если давить духов сейчас, да и то сомневаюсь, что местные смогут тихо выйти на позиции и положить группы прикрытия и секреты. После того как ты уволился, появилось много чего интересного в этом плане и болотные духи эти приёмчики знают. За местных не поручусь. Слишком они стали полагаться на технику, она то их и погубит.

— Нужно рассказать Кашину. Сейчас рассказать, командир — Юрис даже привстал в возбуждении, что с ним бывало крайне редко, даже акцент чуть проглянул. Я успокаивающе поднял руку.

— Присядь, боец. Я уже думал над этим. Информацию твоим любимым долговцам я конечно дам. Поговорю с комендантом, дам знать и Кашину, если он захочет меня слушать. Но тут нужно действовать самим. Соберём группу человек из двенадцати, потренируемся недели две и пойдём, навестим моджахедов. Пойдём тихо и сделаем всё тихо, а потом пусть местные "безопасники" делают, что хотят. Я это затеваю не ради Долга или других местных, просто мы тут надолго — Я вопросительно глянул на Юриса, тот утвердительно кивнул — Поэтому приветы из прошлого нам тут ни к чему. Лады?

— Да, командир, я согласен. Но Кашину нужно сказать.... убедить его.

— У-ххх. — Вдох и выдох, спокойнее Антон — Скажем так, брат, я попытаюсь как смогу. Устроит?

— Да.

Посидев ещё немного, отправился собираться. Нужно было навестить жену Тимура и отметиться у коменданта района. Одев комбез (после того, как обнаружил духов на болоте, доверия к местной охране стало процентов на пятьдесят меньше обычного) и взяв автомат, вышел из башни. Дело было к обеду, но низкие облака и накрапывающий мелкий дождик, давали понять, что сейчас ни как не меньше семи часов вечера. Тусклый осенний свет, пробивался сквозь подушку сизых туч, окрашивая всё вокруг в некие грифельные полутона. Кому-то покажется уныло и депрессивно, меня же наоборот успокаивало, скрашивая неприятности предстоящей беседы со вдовой разведчика.

Пройти на территорию базы с пропуском, выписанным мне комендантом в прошлый мой визит, было гораздо проще, нежели без оного. Автомат и АПБ всё же забрали, но особой волокиты не было. Светлана уже ждала меня вместе с сержантом, выделенным мне в сопровождение. Докторша что-то сказала ему и боец, козырнув, удалился в караулку.

— Я сказала, что сама Вас провожу к коменданту. Меня тут многие слушаются. Штопаю их чуть ли не каждый день. Пойдёмте в санчасть, там сейчас никого нет.

Мы пошли по дорожке засыпанной кирпичной крошкой, ведущей мимо здания комендатуры в западную часть комплекса. Санчасть оказалась тоже в подвале, что поделаешь: Выброс мог не оставить раненым и не ходящим больным шансов на спасение. В Зоне необходимость поменяла всё местами, теперь подсобные помещения были на верху, а собственно жильё всегда зарывалось в землю как можно глубже. Кабинет Светланы был совмещён со смотровой комнатой и имел довольно стандартный для медучреждений белый окрас. Мы сели за стол, женщина выставила не хитрую закуску и шкалик водки. Простой русской водки, которой я уже не видел здесь со дня своего приезда в Зону.

В разговорах, вроде предстоящего есть только один виноватый — это гонец, принесший дурную весть. Не в первый раз приходилось общаться с родственниками погибших сослуживцев и каждый раз мысль в голове только одна: лучше умереть самому, чем смотреть в непонимающие от горя глаза матери, жены, бабушки или сестры. Мужики как-то менее эмоциональны, хотя и тут пару раз приходилось вызывать неотложку и отпаивать до её приезда корвалолом падавших замертво отцов и братьев. Женское горе в десятки раз сильнее, потому что они расстаются с большим, нежели мужчины. После таких "сеансов", спасало только стрельбище, где я сжигал сотни патронов, изводя организм предельными нагрузками. Ходившие со мной работники местных военкоматов провожали меня только до подъезда, предпочитая напиваться на лавочке вдали от эпицентра чужого горя. К концу обхода, приходилось тащить в военкомат ещё и их полубессознательные тела. Я их не виню. Повторяю: лучше десять раз умереть самой лютой смертью, чем заглянуть в пустые от горя женские глаза. Горжусь лишь тем обстоятельством, что ни разу не приходилось отчитываться перед родственниками своих бойцов. Мои все вернулись домой.

По мере того, как я рассказывал, глаза Светланы приобретали уже знакомый мне вид отрешённости и отчаянья. Судорожно схватив бутылку, женщина разлила водку по пластиковым пятидесятиграммовым стаканчикам и в глоток опрокинула свою порцию, даже не поморщившись. Затем, опустив глаза, молча сидела минут пять. И тогда я сказал то, что обычно говорю в таких случаях:

— Мучений не было, Света. Тимур не дался мясоедам в руки, его смерть была безболезненной. Он умер как воин: в бою и с оружием в руках. Теперь его надо оплакать и похоронить. Помни его живым.

Женщина, казалось, не слушала. Но я знал, что она ловила каждое моё слово. Потом она порывисто вскочила и убежала в дальний угол помещения. Уткнувшись лицом в угол, женщина зарыдала. Тяжёлый и протяжный бабий вой, пронзительно отозвался в сердце и каждой клеточке мозга. Тимур не был моим бойцом. Но согласившись помочь в поисках, я принял на себя и часть ответственности за него. Осознание того, что все мясоеды мертвы ценностью не обладало: сама по себе смерть врага для женщин потерявших близкого человека — слабое утешение. То, что Светлана заплакала, было хорошим признаком. Горе переходило в следующую стадию, когда психика уже принимает потерю, стараясь смириться с ней. Нужно, чтобы кто-то был с женщиной рядом некоторое время, моя же миссия была завершена и следовало уйти. Очень кстати появилась пожилая уже женщина лет под шестьдесят, в белом халате и повседневке с майорскими звёздами на погонах и знаками отличия медслужбы, иногда проглядывавшими сквозь ткань удивительно белого медицинского одеяния.

Кивнув мне (видимо тут уже все были в курсе моей роли), со значением: "уходи мол", пожилая женщина майор, приобняла за плечи и увела Светлану в смотровую. Я же вышел из санчасти и направился в сторону комендатуры. Но меня окликнули. Майор Кашин, собственной персоной, в припрыжку бежал в мою сторону, придерживая рукой сбивающееся от ветра кепи, от чего головной убор стал похож на плоский блин, весьма неаппетитного вида. Встав на месте, решил дождаться, когда майор добежит до меня. Тот перешёл на начальственный шаг, поправил кепи и поравнявшись со мной, первым протянул руку для пожатия;

— Здоров, старшой. Спасибо, кстати за мины. Мои сапёры говорят, почти нечего было после тебя делать. Грамотно снял гостинцы.