Ключ для хранителя (общий файл)

Теперь мы стояли друг против друга. Глаза в глаза. На одном уровне. У бабушки руки скрещены на груди — верный признак плохого настроения. Я повторила ее позу. Мы сейчас на равных. Все честно.

— Значит, она тебя опознала? И ты теперь ее хозяйка.

— Выходит, так. А ты, значит, пришла попрощаться?.. Через полгода.

— Ветвяна, в тебе говорит обида, — бабушка устало улыбнулась.

— Все правильно. Я на тебя обижена. Но не за то, что ты мне ни разу не приснилась. Ты меня обманула. Обманывала все эти годы.

— У меня не было выбора.

— Бабушка! Выбор всегда есть. Ты сама меня этому учила.

— Даже у трехлетнего ребенка?

— Ну, хорошо... Теперь ты мне скажешь правду?

— У меня теперь нет такого права...

— Вот как? И почему я не удивилась?

— Это так важно для тебя, детка?

— Да, бабушка.

Поединок закончился. Кто победил?..

Бабушка вздохнула и медленно пошла к серванту. Выдвинула верхний из трех ящиков:

— Посмотри на досуге, и прошу, не думай обо мне плохо. Все, что я сделала, было ради тебя и пусть с опозданием на много лет, но я даю тебе выбор. Решай сама, как поступить. А мне пора... — она дотронулась до моей щеки теплой ладонью. Я непроизвольно, всем телом потянулась за ней, но тут же была остановлена запрещающим жестом:

— Не смей, — и, уже от дверей в кухню, совсем буднично добавила. — Будешь уезжать, занеси Юрию Валерьевичу оберег для нового дома. Он в буфете... И еще, Веточка, не люби сильного мужчину. Люби надежного. Не повторяй моих ошибок... В любом из миров...

Я зажала рот руками, чтобы не зареветь и крикнула вслед тающему в кухонном сумраке бабушкиному силуэту:

— Бабушка, прости меня!

— Мы с тобой еще увидимся, я тебе помогу, — услышала я, совсем уже тихий бабушкин голос, и меня, словно толчком в спину, вышвырнуло из сна в пасмурное весеннее утро...

Смятая подушка, сбившееся одеяло и что-то тяжелое в ногах...

— Симка! Вот ведь зараза!

"Обнаруженная" кошка потянулась, выпуская желтые когти, и спрыгнула с моей постели. Интересно, как она попала в дом, ведь форточку я вчера закрывала?.. Сонно щурясь, я огляделась по сторонам и увидела, что, кроме "кошачьего входа" настежь распахнуты еще и дверь в кухню, и шифоньер и пустой коричневый чемодан, сиротливо стоящий на полу прямо в центре комнаты.

— Да что ты себе позволяешь?! — крикнула вслед прыгающей на улицу нахалке. — Что ты здесь искала? Залежи валерианы? Только бабушка....

Глава 8 Дорога...

Я вспомнила все. И снег за окном, и ее потрясенный взгляд, и свою обиду и... верхний ящик серванта... Самого раритета, доставшегося нам "в наследство" вместе с домом, давно в комнате не было. Вместо него угол занимал модный комод — мой подарок бабушке на позапрошлый день ее рождения. А все, что не вошло в него, или оказалось безвозвратно устаревшим, мы с бабушкой пустили на растопку печи или разложили по двум картонным коробкам из под сапог и унесли в кладовку.

— Нет, не могла она так со мной поступить! Это было бы уже слишком.

Под этим жизнеутверждающим лозунгом я и спрыгнула с кровати, потом влезла в растрепанные бабушкины тапочки и подскочила к комоду. Помнится, все бумаги должны быть в верхнем его левом ящике... После беглого осмотра, передо мной на столе лежала стопка каких-то квитанций, договоры на разные услуги, пачка писем (интересно откуда, после почитаем) и тетрадь с конспектами уроков по ботанике. Все...

— Ничего, есть еще кладовка! — подстегнула я саму себя и решительно направилась в сени. Дверь в кладовку — слева, выключатель света — сразу за ней, справа. Маломощная лампочка выхватила из темноты круг с бесчисленными стеллажами на его границах.

— Вспоминай, склеротичка, где могут быть эти коробки?.. Так, табурет мне тогда не понадобился, но ставила я их куда-то наверх, — сосредоточенно вспоминая, медленно двигалась я вдоль полок. — Поднимала сразу, одну за другой и, когда уже опускала руки, мне на голову свалился... большой плюшевый медведь. Точно!

Ориентир был найден и, через несколько минут, рядом с кучей "комодных" бумаг на столе в комнате стояли, одна на другой, две пыльные обувные коробки, источающие запах сырости. Откинув крышку верхней, я разочарованно выдохнула — она была ровно по края набита бабушкиными учебными книгами. Оставалась вторая, она же последняя моя надежда... В "последнюю надежду" вошли: разнокалиберные чайные и кофейные чашки, видимо, оставшиеся от "недобитых" сервизов, блюдца от них же и парочка хрустальных стопок с выщербленными краями.

— Вот так вот значит, Неонила Марковна? Прощальная шутка заботливой бабушки. А это мое большое вам спасибо! — захлопнула я коробку и, со всей дури, запустила ею в стену.

Коробка "обиженно звенькнула" и развалилась на составляющие. Газетный лист, которым было застелено дно, прикрыл собой "добитую" наконец-то посуду. А между ним и самим дном, мятым бумажным углом торчал какой-то конверт. Я нагнулась и осторожно вытянула его наружу...

Конверт был современной прямоугольной формы и с девственно чистыми полями для информации. К тому же, "любезно" не запечатан. Внутри его лежали вырванные страницы из незнакомого мне журнала, свернутые в несколько раз. Я тут же их вытащила, развернула спрессованные временем листы и обнаружила внутри еще и какую-то газетную страничку, небольшого формата и уже порядком пожелтевшую...

Чего же я ожидала в конце своих "заполошных" поисков? Не знаю... Возможно, в свете последних подробностей из нашей с бабушкой жизни, тетрадей с запрещенными заклинаниями, амулетов, приносящих счастье, или карт с секретными лабиринтами. Все оказалось гораздо проще и обыденнее. Хотя, насчет отсутствия ориентиров, я, возможно, поторопилась. Они явно имелись: "Происшествие у горы Дишта", гласил заголовок небольшой газетной заметки, сразу почему-то, бросившийся в глаза. Далее шел текст мелким типографским шрифтом: "Позавчера, около небольшой пещеры в горе Дишта, расположенной в двух километрах севернее поселка Тишьозеро, местная жительница, Ларионова А. К., собирая неподалеку грибы, обнаружила двух человек: женщину, лет 35 — 40-ка и ребенка женского пола, лет 3-4-х. Неизвестная, на тот момент, находившаяся в бессознательном состоянии, но без видимых следов повреждений, тут же была, вместе с ребенком, направлена на обследование в Муезерскую районную больницу. Пробыв там до утра следующего дня, она скрылась в неизвестном направлении, предварительно выкрав из отделения педиатрии доставленную с ней девочку. ОВД Муезерского района начал поиски исчезнувших неизвестных личностей.

Внимание! Если вы узнали женщину с этой фотографии, обязательно позвоните по указанным ниже номерам. Возможно, ребенок был ею выкраден из семьи".

Ниже располагались телефоны и маленькая черно-белая фотка. И на этой фотке была "я"... со мной. Именно такое меня накрыло вначале ощущение. Нет, женщина, сидящая на больничной койке и прижимающая к себе упитанного, почти лысого карапуза, безусловно, имела определенные со мной различия. Во-первых, возраст вносил свои коррективы. Во-вторых, прическа была другой: не моя "дикая солома" до плеч, а длинные и убранные в "шишку" светлые волосы. Ну, а в-третьих, это была не я, а моя бабушка, собственной персоной. Только много лет назад, в какой-то Муезерской районной больнице находящаяся, вместе со мной у какой-то горы Дишта найденная. Это где, интересно знать? И когда?.. Вверху, по центру оборванного листа, на черной полосе белым курсивом красовалось: "Будни Муезерского" и там же по бокам: "23 марта 1989 года". Этот год в дополнительных намеках не нуждался и значился нашим первым с бабушкой "качелинским" годом. А вот место происшествия оставалось неясным. Пришлось "пробежаться" по заголовкам и текстам соседних статей... Ответ нашелся почти сразу и обозначился как: "Неожиданным результатом закончился матч между волейбольной командой наших земляков, "Карельский рабочий", выступающих за завод...".

— Значит, Карелия, — подвела я первые итоги и потянулась за журнальными листами...

Здесь дела обстояли еще интереснее: найти на двух, подряд вырванных страницах дешевой журнальной бумаги, название неизвестного СМИ не представлялось возможным, хотя бы на первый взгляд. Зато цель "бумажной расчлененки" виделась очевидной. Статья "Таинственная Карелия" Т. Лобанова, начиналась на верхней, 58-ой странице и заканчивалась в середине последней, 61-ой... Через минут десять вдумчивого чтения я уже имела представление об основной мысли автора. Мысль эта была простой и ясной: вся Карелия — сплошная аномальная зона. Тут вам и барантида, подземный и подводный гул, и улиты, каменные лабиринты, и сами камни с многозначительными названиями: Конь-камень, Бабий камень и тому подобное. Но, основное внимание Т. Лобанов уделил горам, точнее одной из них, Воттовааре. Расположена она в четырех километрах на юго-восток от упомянутого выше Тишьозера и слывет местом массового паломничества. Причина тому — "лестница в небо", ступени, ведущие к обрыву, а, по мнению некоторых исследователей — вход в параллельные миры. Не больше и не меньше. Подтверждений данному феномену приводилось множество, причем с отчетностью по годам. Но, что интересно, эпицентр периодических исчезновений "каких-то людей в никуда" или их появлений из ниоткуда, был не на самой прославленной "лестнице", а немного южнее Воттоваары, в районе горы Дишта...

Под последним отчетным пунктом, обозначенным "Конец марта 1989 года" присутствовали и наши с бабушкой скромные персоны. Правда, как "неизвестные", но по определению из общего числа не выделяющиеся. Здесь же стояла пометка, что обнаружены мы были в непосредственной близости от входа в пещеру, как и первые четыре зарегистрированных исследователями случая. Но, с той лишь разницей, что до нас незнакомцы пребывали в полном здравии и скорость передвижения выказывали завидную. А всего таких известных случаев, в районе между двумя горами, было девять за последние 120 лет.

В конце своего труда автор сетовал, что "до сих пор незаслуженно малоизученная пещера" в горе Дишта таит в себе много загадок и надо бы восполнить пробел и залезть в нее поглубже...

Да... Было над чем задуматься. С одной стороны, статья меня, честно говоря, не впечатлила. С моей, профессиональной, редакторской точки зрения, в ней имелось много "притянутостей за уши". С другой стороны, была заметка в "Буднях Муезерского" с фотографией и тот факт, что бабушка отнеслась к Т. Лобанову гораздо уважительнее меня. Значит, на то у нее были веские причины...

Последний довод я берегла сама от себя: "Не повторяй моих ошибок... в любом из миров". Таким было пожелание самого дорогого мне в этой жизни человека. Конечно, поначалу, я импровизировала с его трактовкой, вспоминая к месту и не очень определения: "страны третьего мира", "мир океана", или, того глупее, "Мир цветов", одноименный тюменский магазин. Но, сейчас, после всего прочитанного и осознанного, сомнений в истинном смысле бабушкиных слов не осталось...

Моя память, почуяв слабину здравого смысла, тут же начала подсовывать множество доказательств нашей с бабушкой "чужеродности". Но, если раньше я их относила к предрасположенности нашего рода к ведьмовству, то сейчас, причины виделись несколько иными. Примером тому было мое прошлогоднее прохождение полного медицинского обследования. Мне тогда, в разгар нашего с Андреем романа очень захотелось родить от него ребенка. Причем, участие отца, в дальнейшем, рассматривалось, как второстепенный фактор. Целью было просто родить себе частичку любимого мужчины, которая всегда будет со мной. И я даже имена уже выбрала, причем для обоих вариантов "частиц" — Арсений или Василиса. Такой вот женский эгоизм и безрассудство в действии. И вот, среди прочих, исследовали мне и мой несчастный женский мозг... Лицо доктора, немолодой уже женщины, я помню до сих пор: растерянное и удивленное.

— Девушка, — спросила она тогда, — вы где работаете? — и, после моего "развернутого" ответа, удивилась еще больше. — Видите ли, у нормальных людей головной мозг задействован на цифры от трех до восемнадцати процентов, а у вас — на шестьдесят два. Причем такое ощущение, что сорок девять из них находятся, как бы в анабиозе.

— В каком смысле? — тупо спросила я.

— Они спят, пока спят...

Следующие специалисты "порадовали" меня еще больше: у каждого для меня нашлось какое-нибудь "отклонение". Итог же подвел кардиолог, к которому я шла, уже как на Голгофу. Он, с отсутствующим видом, внушившим мне поначалу, надежду, сообщил, что сердце мое расположено ровно по центру грудной клетки. А потом, увидев мои расширившиеся глаза, добавил, что данный факт никак не влияет на его нормальное функционирование... После этого приема я зашла в аптеку и снова купила противозачаточные таблетки... Прощайте мои Арсений или Василиса...

Из раздумий меня выдернула веселенькая музыка телефонного будильника — пора было "просыпаться". Девять часов утра. Просыпаться и решать, что со "всем этим" делать дальше...

— Ну что, дорогая, — ехидно поинтересовалась я у своего отражения в умывальном зеркале. — Бойся своих желаний, ибо они имеют обыкновение сбываться, — а, потом, секунду подумав, себя же и спросила. — А давно ты в последний раз в отпуске была?..

Сборы в обратную дорогу заняли минут пять, уборка комнаты еще столько же. Уже у двери, с Марининой ватрушкой в зубах, я вспомнила про оберег и, держа его в руке, защелкнула дужку замка. А только у калитки запоздало заметила по-прежнему "гостеприимно" распахнутую комнатную форточку. Но возвращаться во второй раз назад не стала. Дом простит...

Валерыч в это время дня "обитался" на своей работе, в школьном спортзале. Я застала его за выставлением оценок в чей-то классный журнал:

— Привет, профессор физкультурных наук!

— И тебе не болеть, — отозвался он, приветливо бликуя линзами очков. — А я вот "косяки" свои подчищаю, а то замотался с этой стройкой совсем. Предварительные оценки за год не успел выставить. Уже уезжаешь?

— Так точно. Только у меня к тебе напоследок небольшое дельце есть, — интриганским тоном протянула я. — Кое-какую вещицу надо отдать.

Мужчина неожиданно засуетился, потом густо покраснел и выронил ручку.

— Ты чего? Я же тебе не зубную щетку возвращаю... — опешила я, вдруг вспомнив, что зубных щеток в стакане на полке умывальника было действительно две. — Ну и дела... И давно вы с бабушкой по утрам... рыбу ловить начали?

— Да что уж теперь, — глубоко вздохнул "герой-любовник". — Четыре года тридцать первого декабря... было бы.

Узнай я эту новость вчера, услышал бы Валерыч много чего интересного в свой адрес. Но сегодня, в силу моего, граничащего с эйфорией настроения, объяснимого вновь обретенным за последние полгода смыслом жизни, я лишь подсела к нему на низкую скамью, обняла за плечи и иронично скривилась:

— Значит, мы с тобой теперь оба сиротки остались.

— Вета, она ведь такая была... Такая... Как с другой планеты.

— Знаю. И заботливая очень... Вот, — протянула я мужчине маленький ситцевый мешочек. — Тебе просила передать — оберег для вашего с... дома.