Шепот волн

— Нет... — простонала девушка, не в силах сдерживать стоны.

Чувствуя растущий жар ее плоти, он остановился и, едва совладав с голосом, хрипло произнес:

— Нет? Мне остановиться?

Если бы он остановился, она бы умерла. Прямо здесь — на полу этой пещеры — Карисса бы умерла, разлетевшись на тысячу маленьких кусочков.

— Нет, — взмолилась она. — Только не это! Не останавливайся или я умру!!!

Келеос рассмеялся низким грудным смехом и вновь поцеловал ее в живот, а после спустился к ее доверчивому и такому ласковому, раскрывающемуся только для него, плотному бутону. Он ласкал и целовал ее, пока ее не затрясло, а огромная серебристо-голубая волна счастья не снесла ее тело и растворила разум.

В себя ее привели руки Келеоса, он неторопливо и нежно самыми кончиками пальцев касался ее шеи, груди, сосков, живота, словно художник легкими движением кисти делал едва заметный набросок.

— Келеос... — прошептала-простонала девушка, слабо протягивая ему руки.

И Келеос доверился этим рукам, позволяя им управлять собой. Несмело девушка подтянула его ближе к себе и поцеловала. Неумело, но нежно она ласкала его губы, подбородок, плечи. На какой-то миг она осознала, что не представляет, что делать дальше, но Келеос, похоже, уловил ее сомнения, и вновь припал к ее рту. Раздвинув языком ее губы, он скользнул в ее бархатное тепло и нашел ее язык, переплетаясь с ним в тягучем удовольствии.

Карисса обхватила его талию ногами и вдруг испуганно-удивленно распахнула глаза, наткнувшись на него, испытав чарующее ощущение прикосновения обнаженной плоти к обнаженной плоти. Прервав поцелуй, Келеос прикоснулся своим лбом к ее лбу и посмотрел ей в глаза. Утопая в этих огромных сейчас ярко-синих глазах, девушка закусила губу и осторожно прижалась к нему сильнее, приподнимая бедра.

Что же ты делаешь со мной!!! — хотелось ему закричать, но ее робкая улыбка вымела все связные мысли, и он погрузился в нее, словно меч вошел в собственные ножны.

Келеос едва не застонал, когда ощутил как тугое тело плотно обхватывает его, заключая в свой волшебный плен. Двигаясь медленно и осторожно, он не сразу заметил, что девушка поймала его ритм и стала настоящей партнершей, в вечном как сам мир, танце любви. Она была здесь для него, она была его, она всегда ждала его. Уже утрачивая последние крупицы разума, Келеос вдруг понял, что всегда искал только ее. Это не суша казалась ему притягательной, это его душа звала и искала его Единственную. Ту незабвенную, что сейчас делила с ним ложе, радость, сердце и душу.

Они остановились вместе, оцепенели в сладком объятии, дожидаясь пока беснующийся мир вернется на место. Из-под приоткрытых ресниц Келеос наблюдал, как она возвращается к нему, как ее сияющие глаза переполняет радость, а мягкие алые губы улыбаются ему. Горящие огнем легкие говорили ему, что время на исходе, но он только поцеловал ее зовущие губы и улыбнулся.

— Ты прекрасна.

Она зажмурилась от удовольствия и потянулась в его объятия, ласково зарылась пальцами в его растрепанные волосы и прошептала эхом:

— Ты прекрасен.

Наверно, он бы так и не смог ее отпустить, пока бы не потерял сознание, но она сама заметила:

— Почему ты такой горячий?

— Я слишком долго использую оборотные чары, — легко пояснил он. — Не хочу тебя покидать.

— Так превращайся немедленно, — ахнула она, разом напредставляв себе всяких ужасов.

— Это не совсем интересное зрелище, — хмыкнул Охра.

— Глупости, — разом обрубила девушка. — Я хочу тебя видеть.

— Ты бесподобна.

С сожалением выпустив ее из своих объятий, Келеос соскользнул в воду и изменился, с наслаждением прогнав ласковую воду сквозь горящие огнем легкие. Ему потребовалось несколько минут, чтобы прийти в норму и вынырнуть.

Карисса ахнула от восторга. Келеос не изменился и изменился одновременно. Большие сапфировые глаза сейчас пылали фосфорицирующим синим огнем, уши сильно заострились к верху, тело словно стало больше и мощнее, между пальцев рук, до середины фаланги, находились тоненькие перепонки, зато хвост переливался всеми оттенками синего — от темно-синего до нежного лазурно-голубого. Не сдержав любопытства Карисса, потрогала хвост рукой — никакой рыбьей чешуи — только тугая кожа.

— Ты... — девушка не сразу подобрала слова. — Ты восхитителен .

— А ты — бесподобна, — улыбнулся Морской Дьявол, показывая отнюдь не маленькие клыки.

Они пробыли в пещере еще немного, пока Келеос не почувствовал приближение рассвета. Уходить не хотелось, но было надо. Они покинули Пещеры с легким сожалением, но немного другими, потому как сердца их слились в одно.

Он хотел проводить ее, но Карисса настояла, чтобы он возвращался, и бросилась домой одна. Едва сдерживая колотящееся радостью сердце, девушка прокралась мимо спящей мачехи и легла на кровать. Ей казалось, что мир наконец-то улыбнулся ей, и теперь все станет другим. Впервые за долгое время, она уснула с улыбкой на лице.

Проснулась Карисса на удивление поздно. Солнце уже стояло в зените. Тело переполняла сладостная нега, и девушка, сладко потянувшись, резво соскочила с кровати.

— Мам, ты чего не разбудила? — одеваясь, крикнула девушка.

Снова задремала, что ли?

Девушка прокралась к печи и стала разжигать огонь. Лицо ее не покидала счастливая улыбка. Руки буквально порхали над плошками и ловко заваривали травы, доставали с полок притирки и лекарственные зелья, процеживали сквозь марлицу настои.

— Найза, просыпайся, пора есть, — болтала девушка, — знаю, что не хочется. Да и лекарства пить противно, но я тебе меду подмешаю, у нас еще остался. Давай, мам, пора-пора. И так меня с утра не разбудила. Кстати, а что не разбудила-то? Я не стеклянная, проснулась бы. Ох, мам, какая сегодня ночь была! Найза, просыпайся...

В какой-то момент нутро скрутило ледяными узами страха — Найза так и не ответила, продолжала лежать, отвернувшись к стене. Даже не пошевелилась.

— Мам... — горло свело, и получилось только прошептать. — Найза...

Враз потяжелевшие и непослушные ноги за пару неуверенных шагов приблизили свою испуганную владелицу к кровати. Ладонь легла на руку мачехи.

— Проснись, Найза, — шептали губы, а рука поглаживала ледяную и жесткую руку мачехи. — Ты так замерзла. Почему не позвала? Я тебя сейчас накрою. Сейчас тебе тепло станет...

Она заметалась по комнате в поисках одеяла. Схватила свое одеяло, шкуры с печи, сбегала в сени за теплыми платками — во все это закутала ледяное тело мачехи и пожарче растопила печь. Не в силах справится с накатывающей истерикой, девушка выбежала из дома и по знакомой тропе бросилась к морю. Как можно дальше от резко вымерзшего и опустевшего дома.

Она бежала, пока ноги не увязли в мягком песке. Враз обессилив, девушка упала на колени и прижала ладони к глазам. Слезы прорвались градом и разом нахлынувшей истерикой. Она рыдала, пока слезы не кончились. Тяжело всхлипывая, она вдруг ощутила чужое прикосновение к своим плечам. Резко распахнув глаза, Карисса натолкнулась на черный как ночь взгляд Мерикали. Морская Дьяволица аккуратно вытерла глаза девушки.

— Выплакалась?

Ярость придала сил. Карисса сама не заметила, как вскочила и оттолкнула девушку от себя.

— Ты обещала! Почему? Я пустила тебя в свою память, а ты обещала снять проклятье! Почему не сняла? Найза умерла из-за тебя!

— Прекрати, — Мерикали обхватила себя руками за плечи. — Я пыталась.

— Да? И что же не получилось? Еще скажи, не вспомнила как!!!

— Ученица Карисса, немедленно прекратить позорный скандал! — рявкнул знакомый голос, и девушка тут же пришла в себя.

— Магистр?

Маг стоял чуть в стороне, засунув руки в карманы брюк. Карисса даже не узнала его сразу, он оказался совсем молодым мужчиной. Она и узнала его только по глазам цвета вечернего океана.

— Обычно я использую морок, — приближаясь, пояснил маг. — Сочувствую тебе, Карисса, Найза была хорошей женщиной.

Девушка мучительно искривила губы и вновь опустилась на песок. Уставясь на валявшийся на песке маленький розовый камешек, она горько вздохнула:

— Найза заболела от воды. Это Кан отравил ее. Я видела, как он предлагал ей выпить из своей фляги. Он всегда держал ее рядом, чтобы не отвлекаться, когда работает. После того дня, он выкинул ее, а уже на следующий день Найзе стало плохо. За что мы прокляты? Ты ведь обещала... — Карисса с тоской посмотрела на Мерикали.

Эта тоска и немой упрек словно ножом резали принцессу, и она не выдержала — опустилась рядом со сломленной девушкой и крепко обняла ее.

— Мы пытались. Честно пытались, — шептала она, — но все оказалось сложнее. Проклятье сможет снять только добровольная жертва. Только добровольно отданная человеческая жизнь. Ради других должен умереть один. И не любой, а тоже носитель проклятья. Он должен пойти на это сознательно ради других.

Перед глазами все поплыло...

...Найза шутливо размахивает полотенцем.

— Это кто тут такой обжорка? Кто все ватрушки умял?

Она, конечно, не ударит. Да и в печи еще один поднос со сладкой сдобой...

...Его сердце бьется совсем рядом.

— Почему ты такой горячий?

— Я слишком долго использую оборотные чары. Не хочу тебя покидать.

— Так превращайся немедленно.

— Это не совсем интересное зрелище.

— Глупости. Я хочу тебя видеть.

— Ты бесподобна.

Она замирает, чтобы лицезреть чудо...

... — ... гулять надо красиво одетой. Возьми в моем сундуке. Там я для тебя вышивала китон, может понравится?...

...— Глупости какие, — хмурится женщина. — У ребенка обязательно должна быть семья. Идем, — она берет девочку за руку. В белой ладони узкая грязная детская рука со сломанными ногтями на сбитых пальцах кажется вдвойне жалкой. — Меня Найзой зовут. А тебя?...

...— Сказал, что мальчика видит, — Тива любовно гладит живот. — Это хорошо. Хочу, чтобы сын на Тефана похож был. Будут у меня два защитника...

Карисса тяжело вздохнула, разом успокоившись и подняв на магов решительные глаза:

— Что я должна сделать?

"Он убьет меня," — подумала принцесса.

"Он расстроится," — решила девушка.

"Ахелла, я убью тебя," — поклялся маг.

Увидев у себя на пороге Кариссу, староста все сразу понял и тяжело вздохнул. Что ни говори, а Найза стала девочке хорошей матерью. Он сам отправился с Кариссой, не забыв послать младшего сына за жрецом. Оказывается, девушка уже сама омыла и переодела Найзу и все подготовила к погребению.

— Ох, а зачем ты на покойницу такую красоту-то одела? — не удержалась одна из соседок, пришедших вместе со жрецом. — Себе б оставила.

Карисса обрядила мачеху в светло-зеленое платье, расшитое сиреневыми мелкими цветами.

— Пошла вон, — сухо отрезала девушка и зыркнула на соседку злобным взглядом.

Баба онемела от такой наглости, но струхнув от звериного взгляда девчонки поспешила убраться прочь, хотя на улице осмелела и стала поносить Кариссу почем зря.

— Похороны завтра утром, — покусав губу, решил староста. — Ты можешь у нас переночевать.

— Благодарю, — девушка вежливо поклонилась. — Я останусь с ней.

— Как хочешь, — не стал настаивать мужчина.

Уже придя домой, он умылся из подставленной женой миски и тяжело вздохнул.

— Лукиша на всю деревню языком плещет, — спокойно проговорила жена. — Мол, Карисса разумом повредилась, и ее надо бы высечь.

— Девчонка правильно ее выгнала, — мужчина вернул жене полотенчико, вышитое петухами. — Нечего соваться в чужой храм со своим уставом.

— И то верно, — вздохнула жена. — Ужинать будешь?

Хоронить вышли по традиции всей деревней, даже Маг-Смотрящий явился, хотя его-то точно не ждали. На похороны Карисса вышла в китоне. Соседки ахнули, и старосте со жрецом пришлось рыкнуть на баб, чтобы притихли. Все традиции соблюдены, так что нечего понапрасну языки чесать да кудахтать. В белой расшитой рубахе и черной юбке Карисса казалась всем очень хрупкой, но вместе с тем строгой и какой-то отрешенной, словно не с мачехой она прощалась, а с миром целым.

Она сама украсила цветами могильный курган и прочитала молитву об упокоении. Старосте было откровенно жалко девушку, но он решил не вмешиваться, только внимательно смотрел за ней, как бы не упала — уж слишком безжизненными казались ее движения, а неестественная бледность пугала.

— Эх, а Кан-то где-то шляется и не ведает горе-то какое случилось, — пробасил кузнец, когда уже почти все разошлись.

— Не волнуйся, девочка, — попытался подбодрить Кариссу староста. — Я снова мужиков в порт пошлю. Небось, напились в трактире, а про Кана и не спросили толком, а мне наврали...

— Не наврали, — девушка дернула плечом и посмотрела на старосту пустыми глазами. — Кана не могли в порту видеть.

— Так-так, девонька, — предчувствуя недоброе хмыкнул староста. — Это почему же?

— Потому как Кан и не уходил никуда, а его тело небось уже рыбы сожрали, — безучастно пожала плечами Карисса. — Он нарушил отцовский долг — надругался надо мной. Я его зарезала, как свинью, а тело к морю оттащила и с обрыва бросила.

— Что? — ахнул жрец.

— Как? — ахнул кузнец.

— Таааак, — протянул староста.

Она не стала упоминать помощи Келеоса, чтобы не дай боги, люди не бросились на охоту за ним. Девушка протянула руки старосте:

— Вяжите.

— Надобно бы в кандалы, — пробасил жрец, но тут же спохватившись замолчал.

Староста глянул на кузнеца, но Тефан только головой замотал.

— Не-не, мне Тива голову снимет, если узнает. Меня не впутывайте.

— Тааак, — вновь протянул староста и печально глянул на Мага-Смотрящего. — Что ж за год-то такой дурной?

— Вам не стоит вмешиваться, уважаемый, — спокойно кивнул маг кузнецу. — Возвращайтесь к своей жене и отвлекайте столько, сколько сможете. Я приду позднее и сглажу ее боль. Тива может сбросить дитя, а этого никто не хочет.

Тефан сочувственно глянул на девушку и поспешил к своему дому. Запястья Кариссы обхватила светящаяся веревка. Девушка и бровью не повела, но на мага посмотрела со странной смесью благодарности и страха.

Все четверо покинули Скорбный холм и направились к храму.

Свернувшись клубочком, Карисса лежала на соломенном тюфяке. Она сама не могла объяснить отчего так устала. Староста настаивал на отсрочке, но Маг-Смотрящий, уловивший настроение девушки, вызвался сам провести расследование. Магические вестники моментально считали произошедшее и без труда нашли несколько плохо замытых пятен крови. Казнь назначили на завтрашнее утро и пока заперли девушку в подвале храма.

Шум отодвигающегося засова заставил Кариссу встрепенуться.

— Доброй ночи, — Маг-Смотрящий скользнул в ее камеру и запер за собой дверь.

— Доброй, — кивнула девушка. — Вы поговорили с Мерикали?