Вот так же, к Новому году мне достались, конечно, уценённые две пары брюк и чешские туфли. А Зина, подарила мне на день рождения джемпер, две рубашки и три пары носок. Я приоделся и был счастлив.
Много позже я понял, эту любовь матери Зины и её щедрые подарки. Ей было просто, неудобно перед соседями, за то, что её дочь дружит с плохо одетым парнем. Мягко говоря.
Мать Виталика была манерной дамой. Но узнав, что я племянник инструктора горкома партии и заместителя главного врача нашей больницы, она изменилась, стала доброй, нежной, терпимой. Моя тётя, родная сестра моей умершей матери, была её начальником, и она её очень боялась. Вот и сменила презрение на милость. А выяснилось это случайно.
Отец послал меня к тёте на работу после занятий в школе, поручил отдать деньги. Мы иногда занимали у неё, когда прижимало, а срочно нужны были деньги.
Я после занятий пришёл в её кабинет и задержался, мы с тётей, как всегда спорили. Она действительно очень любила мать, свою младшую сестру и свою любовь перенесла на нас с сестрой. Всегда старалась сунуть мне деньги, а мне было стыдно их брать у неё. Поэтому и возникали наши баталии.
Занятые спором, стука в дверь, мы не слышали. Не дождавшись разрешения войти, Виталика мать открыла дверь кабинета. Так она стала невольным свидетелем нашей борьбы, тети сующей мне деньги и меня сующего их ей назад. Тётя заметила вошедшую без разрешения посетительницу, а я увидел совсем незнакомую мне родную тётю.
— Вы, видите, я занята!
Произнесла ледяным тоном, моя ласковая тетя.
— Выйдите!
Побледневшая мать Виталика сделала шаг назад. Я положил руку на плечо тёти.
— Тёть! Это мать, моего товарища и соученика. Познакомься. Здравствуйте Ирина Витальевна!
Вежливо поклонился я. Чмокнув тётю в щёку, добавил:
— Ну, я пошёл! До воскресенья!
Ещё раз, поцеловав тётю в другую щёку, я направился к двери. Скажу честно, знал, что женщины лицемерны, но в тоже мгновение преподанный мне урок этими дамами был интересен.
Лица обеих женщин расцвели, как будто им сообщили радостную новость. Елейными голосками они принялись, обсуждать свои дела. Я потихоньку закрыл двери кабинета, удивляясь многогранности женской натуры.
С тех пор мать Виталика говорила со мной, как с чудаком. Это относилось к моей скромной одежде. Но с высоким рейтингом, это по родству. Виталик начал ходить со мной на тренировки. Этим я завоевал уважение его отца, который считал сына ленивой размазнёй.
С родителями Зины я тоже нашёл общий язык. Не считая моего внешнего вида, который мать Зины изменила, женщина она была простая, относилась ко мне, как к неизбежному злу. Точнее её отношение я понял уже намного позже. Ко мне она относилась ни как. Жизненная премудрость мирила её с моим присутствием. Во-первых, из гадкого утёнка мог вырасти прекрасный и сильный лебедь. Могло ведь случиться чудо?
А если нет, то вторым вариантом была правда жизни.
С милым в шалаше рай, если этот шалаш стоит на поляне у большого и сытого дома, а ты зашла туда на минуту за экзотикой. Жить в нём, в нужде и голоде? Это было не для её дочери, девушке выросшей в тепле и сытости.
Я её не осуждаю, отношусь к её рассуждениям и действиям с пониманием. Двое, дочек Зина и младшая сестра, готовили её к роли тёщи, а анекдотов о тёщах все знали много. Знала их и она, вот и поступала соответственно.
С отцом Зины мы столкнулись в одной пикантной ситуации. Но здесь лучше расскажу подробно ...
Уже говорил, что в те годы наш район был окраиной города Киева и как и любая окраина любого города официальным языком назывался криминально не благополучным. Это соответствовало реальности. Многие из жителей нашей слободы носили татуировки на пальцах и телах, знающие люди по ним могли определить статус человека в криминальном мире. Понятно, что эти личности были опытными "сидельцами" нашей передовой страны рабочих и крестьян, но все жители нашего района это воспринимали нормально, особого внимания не обращая. Через дом от меня, на нашей улице, в стареньком домике жила одна семья. Мать-старуха, женщина почтенного возраста лет за шестьдесят и сын мужчина лет сорока, но испитый вечно под лёгким хмельком. Большую часть своей жизни он отсидел в разных исправительных учреждениях, раскинувшихся на просторах страны. Исправился он или нет? Этого не знал, но обязательные атрибуты уважаемого сидельца, золотые зубы и синие обрисованные руки имел. В те годы для меня сорокалетний мужчина был древним стариком, но он таким и выглядел. Зоны, тюрьмы, пересылки в нашей стране от курортов сильно отличались, как тогда, так и сейчас. Изменилась страна, но это осталось без изменения.
Будучи с утра, ещё не сильно накачанный горячительными напитками, к которым чай и кофе не относятся, он был тихим и вежливым человеком. Я всегда здоровался с ним, получая вежливый кивок в ответ. Сосед как сосед.
Но однажды я возвращался с тренировки поздним вечером.
Серые сумерки уже готовились уйти, уступив права ночи. Ночь в нашем районе время совсем не подходящее для прогулок одинокого человека по почти пустым улицам. Народ в нашем районе вставал рано, но и рано ложился спать. Тогда хозяевами тёмных улиц становились совсем другие люди, не самые трезвые и совсем не благородные, но я их не боялся. О наличии у меня крутых друзей знали все, понимали, что связываться со мной будет себе дороже, знал об этом их знании и я, поэтому шёл спокойно. Просто автоматически смотрел по сторонам, поэтому и увидел интересную картину. Возле пивного ларька обняв дерево, стоял мой сосед в окружении крепких парней. Эти парни крутились вокруг него, почтительно уговаривая отпустить дерево, взамен предлагали опереться на них и идти домой. Со стороны всё это выглядело достаточно смешно.
Сосед небольшой щуплый мужчина, отчаянно ругаясь, махал одной рукой и ногой. Второй рукой о0н уцепился за дерево и опирался на отставленную ногу, не участвовавшую в его баталии. Махал своими конечностями он без системно, но иногда доставал, не успевшего увернуться здорового парня. Любой из пострадавших мог прибить его одним ударом, но никто не поднимал на обидчика руку, а только отходил в сторону и кривился, потирая ушибленное место. Остальные парни на пострадавшего внимания не обращали, они почтительно продолжали уговаривать буянившего "дохляка" принять их помощь. Тот упорно не соглашался. В тот момент я многого не понял, просто решил уберечь моего старика-соседа от неприятности, думал, что терпение у этих здоровяков кончится, тогда они угостят соседа кулаками. В наших местах это бывало часто. Больше выпивший человек был более храбр поэтому пытался доказать всем свою силу и естественно нарывался. Зная эти наши нравы, просто пожалел хилого соседа.
Решительно подошёл к стоявшей у дерева группе, поздоровался, назвав соседа дядей и по имени. Едва я заговорил, парни настороженно обернулись в мою сторону, а буянивший сосед притих. Не знаю как, но он узнал меня и обрадовано сменил ставшее родным ему дерево на меня.
— Ты это...
Назвав меня по имени, он заговорил жарким шёпотом, дыша мне перегаром прямо в лицо:
— Я это ..., немного обопрусь на тебя, что бы из никто этих ..., не заметил, что я чуть выпил и мы ..., разговаривая, пойдём домой. А то придумали ..., они меня доведут! Кыш ...! Сам ходить умею!
Я подтвердил, что вижу и могу подтвердить где угодно, что он трезв, как стеклышко только устал очень сильно. Обращение с такими "уставшими" наблюдал очень часто и теоретический опыт имел. Оказалось, что теория мать практики. Сосед обрадовано посмотрел на парней, заковыристо выругался и заковылял, опираясь на меня. Парни настороженно смотрели на меня, но не препятствовали тому, что я увожу своего соседа. Уже говорил, что многого в тот момент не понял. Вместо того чтобы оставить нас в покое, четверо из них пошли впереди нас, остальные шли сзади и сбоку, держась на почтительном расстоянии. Так мы и ковыляли до поворота на нашу улицу.
На углу улицы, под фонарём, стояла толпа разновозрастных подростков. Они расположились вольготно, мешая нам пройти по тротуару, нужно было обойти их по мостовой, что я и намеривался сделать. Но не успел. Шедшие впереди парни тараном прошли сквозь подростков, сталкивая их на мостовую. Подростков было человек 17-20, это была их улица, а кто-то посмел не понять кто тут главный. Раздались возмущенные голоса юнцов. Вот здесь и проявилась суть шедших с нами парней. Их жизненный статус.
Шедшие сзади нас парни подскочили к четверым, шедшим впереди и растолкали, возмущавшихся юнцов. Мне показалось, что в их руках блеснули ножи и кастеты. В нашем районе блеском ножа или кастетом никого не удивишь и особо не испугаешь, но когда ножей и кастетов много это значило ..., что нарвался. Такой расклад был известен всем, толпа юнцов благоразумно отхлынула, освободив нам дорогу. Уже без приключений мы благополучно доковыляли до дома соседа. Один из парней осторожно открыл дверь хибары, посторонился и я с соседом, не размыкая братских объятий, вошли в комнату.
Мать, молча забрав сына, повела его в соседнюю комнату. Парень, открывший нам дверь, зашёл в комнату вслед за нами, он положил на стол большой пакет с продуктами и стопку денег.
Потом подошёл ко мне и протянул свою руку. Я был польщён таким взрослым отношением к себе и поспешно протянул свою руку навстречу протянутой мне руке, наши руки сошлись в крепком мужском рукопожатии. Пожимая мою руку, он внимательно смотрел мнё в лицо. Всё происходящее было тогда мне непонятным, у меня были другие заботы, другие проблемы, другая жизнь. Попрощавшись со всеми остальными парнями, стоявшими возле домика соседа, я отправился домой.
Этот вечер положил начало моих новых отношений с моим соседом и его парнями. Если нам случалось встречаться с "уставшим" соседом, то я провожал его до его дома. Теперь парни, сопровождавшие его, едва увидев меня, сами просили меня об этой услуге, устав с ним постоянно воевать. Уже значительно позже я случайно узнал, что мой сосед был вором в законе по кличке "Клим", а благодаривший меня за помощь в первую встречу парень, носивший странную кличку "Помидор" был его правой рукой. К этому знакомству отнёсся безразлично, криминал меня не интересовал, для меня сосед так и остался соседом, а эти парни просто стали обычными знакомыми. Встречаясь на улице, они здоровались со мной и часто свидетелями этих встреч были другие люди. Реакция этих людей на этих моих знакомых была, как сами понимаете, не однозначна. Кто они? Знали очень многие, уже говорил о том, кто жил в нашем районе, в те годы бывшем городской окраиной Киева. Но это прелюдия случая столкнувшего меня с отцом Зины. Сама встреча произошла так ...
Я зашёл в "Гастроном", купил бутылку подсолнечного масла, хлеб и колбасу. Успешно выполнив свою хозяйственную обязанность. Держа всё это в руках, прижимая к груди, направился к столику у витринного окна, что бы сложить покупки в сетку. Был тогда такой плетённый из толстых ниток предмет, в который складывали все покупки. Теперь её заменили пакеты и сумки, а тогда ничего, ни от кого не прятали, не скрывали. Просто скрывать особо и нечего было. Страна равных возможностей, равного дефицита, малых потребностей была одинакова для всех людей. Об исключениях уже рассказывал раньше. Но вернусь к тем событиям ...
... Итак, я шёл к столику для укладки, прижимая свои покупки к груди. Понятно своей. В этот момент в магазин заходила женщина с двумя малыми детьми. Я резко остановился, пропуская их. В это мгновение в спину почувствовал толчок. Пытаясь сохранить равновесие, взмахнул руками. Бутылка с подсолнечным маслом выпала из моих рук и разбилась. Всё как у Аннушки из известного романа ...
Я оглянулся. Трое здоровых мужчин лет тридцати на взводе стояли сзади. Толкнувший меня держал в руках бутылку водки и свёрток. Они хорошо были заправлены и собирались гулять дальше.
Отодвинувшись в сторону, не горя желанием раздувать конфликт, я посторонился, пропуская нетерпеливых покупателей. Но откушавшие водки люди, сочли этот мой жест доброй воли за свою неотразимость. Толкнувший меня мужчина, сделал шаг вперед. Он приподнял ногу, собираясь дать мне этой ногой по одному месту. Как теперь говорят на вопрос:
— По какому?
Отвечу просто:
— Без комментариев!
И здесь я снова вспомнил Булгакова и его роман "Мастер и Маргарита". Пролитое мной, а не Аннушкой масло, приняло его ногу. Он упал, толкнув металлический столик и результат этого его действия, последовал незамедлительно, тут же со звоном осыпалась большая витрина. Стекло не выдержало, удара металлической крышки стола. Разбившаяся бутылка водки дополнила объём жидкости в луже подсолнечного масла, а её амбре заполнило воздух. Двое оставшихся стоять мужчин, мгновенно осознали свою общую непоправимую утрату. Вначале горе, а затем праведный гнев охватили их. Виновнику нужно отомстить! Немедленно! Они и двинулись ко мне, сразу назначив главным виновником происшедшего. Я приготовился получить возмездие за не совершённый мной проступок, но просто сдаваться уже не умел, вот и приготовился вести неравный бой с добрыми людьми. Наверное, уже тогда я не был самаритянином?
Но бой не состоялся, вмешались посторонние силы. За своей спиной услышал знакомый голос, не узнать его не мог, часто слышал последнее время.
— Ах, сейчас они набьют ребенка!
Дурачась, произнёс "Помидор", всплеснув руками. Его и четверых здоровых парней с фиксами и татуировками увидел я, оглянувшись.
— Тетеньки!
Пропищал двух метровый "Слон" обращаясь к мгновенно образовавшейся толпе женщин.
— Защитите дитя тёти! Не хотите? Конечно оно сердешное ведь не ваше!
Собравшаяся толпа молчала, подозрительно поглядывая, на резвящихся здоровяков с расписанными татуировками руками.
— Придется, нам. Слабым и не мощным встать грудью, перед этими здоровяками!
Тяжело вздохнув, произнёс вновь вернувшийся к затеянному им представлению "Помидор".
— Думаю, набьют они нас! Да, ладно. Должен же кто-то порадеть за дитя неразумное!
Проревел "Слон" в унисон стону "Помидора". Но играть ему уже надоело, и он сгрёб за грудки одного из мужчин, а ногой придавил, барахтающегося в луже масла и водки на полу. Один из оставшихся парней, схватил третьего мужчину за плечо и сильно сжал его. Лицо последнего показало постигшее его удовольствие от этого действия здоровяка. Но "Помидор" продолжал лицедействовать.
— Ой! Ё, моё!
Произнёс он, наклоняясь ко мне и близоруко щурясь, всмотрелся в моё лицо, Внезапно его лицо исказила гримаса страха, он повернулся к своим подельникам и радостно сообщил им:
— Да это кажется "Племянник"! Как нам повезло, что я узнал его! "Дядя" нам бошки оторвёт, если его обидят! Вперёд на защиту ребёнка! Ну, мужики нам повезло, а вот вам не повезло! Влетели вы по полной программе, терпилы родные ..., но с вами разберусь позднее, а пока ...
— Начальник! Сколько стоит, заменить стекло витрины?
Обратился он к отцу Зины, стоявшему среди толпы зевак в белом халате.
— Шестьдесят рублей.
