Тесселис

И провёл меня по темноте, в которой раздавались разные звуки. Нечастые, но кто-то явно в этой темноте, кроме нас, ходил. А кто-то даже работал, судя по характерным звукам и постукиванию. Через минуту нашего пути мастер остановился и сообщил в темноту, что 'вот этому человеку' нужна заготовка под костюм механика. Темнота просто похмыкала, а через минуту я чуть не закричал, и даже убежал бы, не держи меня мастер за руку. На меня накинули какую-то верёвку и стали по мне елозить. Ну и я испугался: то ли связать хотят, то ли вообще — повесить за шею. Пока не умру.

Но паника, навеянная темнотой и неизвестностью, вскоре пропала: до меня дошло, что неведомый и неразговорчивый хмыкатель (а хмыкать он продолжал) просто измеряет меня. После чего послышался звук чего то кожаного, положенного на дерево.

— Вот, — прохрипел сиплый голос из темноты.

— Саквояж подбери. Пообъёмнее, — ответил мастер Креп сиплому голосу.

И через минуту шебуршания и хмыканья раздался звон монет, а мне в свободную руку ткнулась ручка, за которую я и ухватился. Видимо, это и был саквояж.

— А заплатить... — начал было я, почувствовав что мастер тянет меня в обратный путь.

— С судовой казны стребую — рабочая одежда, — ответил мастер.

— То есть не моя? — немного расстроился я — всё же костюм механика хотелось.

— Твоя, твоя, — с слышимой ухмылкой ответил цверг. — Кому она, кроме тебя, нужна. Но оплатит судовая казна — инвестиция в специалиста, — с усмешкой сообщил он. — А сейчас мы за инструментами и оружием. Вот там и сам покупать будешь.

— Оружием? — уточнил я, ну не то, чтобы испугавшись, но как-то, кроме гимнастической Приюта, с оружием сталкиваться и не приходилось.

— Оружием, конечно. Механик воздушного судна должен иметь возможность постоять за себя в любом месте. На земле и в воздухе.

— Но я не очень...

— Надо.

— Как скажете, мастер Креп.

— Так и скажу, парень.

И следующие пару часов мы потратили в механических рядах крытого рынка. Как сказал мастер, тут лучше и дешевле, если знать, что брать. И, в итоге, подобрали мне поясную сумку, полную инструмента, защитные гоглы с мистическим чарованием.

— Не разобьются, и таскать тебя за ручку не придётся, — добродушно ворчал Креп.

— И тепло видят, — радовался я.

— А это... а, ты же человек.

— А вы тепло видите?

— И электричество, — отстранённо сообщил мастер. — Ладно, пойдём в оружейный ряд...

— А в книжный можно? — уточнил я, а на удивлённо поднятую бровь мастера пояснил. — Учебники, наставления, справочники по работе.

— Хм, годно. Можно. Только романчики и прочую лабуду не бери! Если любитель — в библиотеке Вагус Сумбонта этой пакости навалом, — с презрительной гримасой сообщил Креп.

Закупился книгами, даже пришлось дополнительно покупать холщовый мешок. И почувствовал себя большим богачом, чем с деньгами — книги, причём, мои! Это... хорошо и приятно.

А потом в орудийном ряду мастер подобрал мне короткоствольный пятизарядный барабанный дробовик с коротким прикладом и огромного калибра.

— Стрелять ты толком не умеешь, а из этой метлы — целиться не надо, — сообщил он.

— А почему метлы? — уточнил я, с некоторым опасением убирая дробовичок в саквояж.

— Нажмёшь на курок — весь мусор выметет, — захохотал мастер.

Ну, смешно, наверное, слабо улыбнулся я. Но не очень, если честно. А потом Креп повел нас в едальню, где я наелся от пуза, и какаву выпил! Никогда так вкусно не ел на своей памяти, даже объелся. И надо себя в руках держать и так не... нажираться. Потому что по-другому столь набитое пузо и не назовёшь.

— Горазд ты жрать, Фиктор, — усмехнулся в усы мастер Креп, поглотивший, наверное, раз в пять больше меня, ну и явно не объевшийся, а так, перекусивший. — Ну да ладно, а теперь по моим делам, — пригладил он бороду. — И ты... А, со мной сходишь, — хлопнул он по столу ладонью. — Только из Приюта, не помешает, — явно сам себе сообщил он.

— А куда, мастер Креп? — заинтересовался я.

— Естественно, в бордель, — ответил мастер...

7. Горячая проковка

В первый момент меня посетил уже ставший привычным за последние дни ужас. Но тут же всплыл и гнев: да какого потустороннего демона я от этих борделей трясусь?! Нет, предположительная судьба должника Камелодуна была и вправду незавидна, да и пугающа. Но тот же мастер Креп вложил в меня достаточно времени и средств, чтобы моё использование в борделе так, как меня ужасало — было бы просто бессмысленным садизмом. Да и даже если в цвергскую голову Крепа придёт противоестественная мысль использовать меня противоестественным способом себе на потребу, так в бордель меня для этого противоестественного деяния тащить ну вот совершенно не нужно!

— А зачем, мастер Креп? — мужественно поинтересовался я вроде бы даже не дрогнувшим голосом.

— А чтоб ты такие дурацкие вопросы не задавал, Фиктор! — ответил цверг и засмеялся так, что иначе, чем 'заржал', и не скажешь. — Зачем.. гы-гы-гы... в бордель! Совсем белый, га-га-га!

— Я... простите, мастер Креп. Но всё-таки — зачем? — проявил я твёрдость.

— Гыг... Ладно, слушай. парень. Первое: мне надо. Трассика, недотрога такая, не даёт, — пожевал он бородой. — А в рейсе я Вагус Сумбонт покидать буду редко, да и вообще не до борделей будет. Понял?

— Понял, — согласился я. — Это я понимаю. А я там зачем?

— Гыгыгы! — опять покатился со смеху мастер. — Ну уж не для того, до чего ты, судя по твоей скорбной роже, додумался! Слушай дальше: вас в приюте пичкают порошком, чтобы влечения не было.

— А я и не знал... — растерянно ответил я. — И не задумывался даже, а ведь по биологии должно быть...

— Разврат и оргии, в вашем-то возрасте. Но Камелодуну и Приюту это к цмыгу не сдалось. Вот и пичкают вас порошком. Безопасным и даже полезным в чём-то. Но сейчас не пичкают. И тебе кровь, если не сказать другое, в голову вскоре ударит. Но это-то не беда, дело молодое, и на Сумбонте тебя никто на остановках силой держать не будет. Вот только дело в том, что девки, даже в борделях, попадаются разные, — опять пожевал он бородой. — А ты как кутёнок слепой сейчас— влюбишься там ещё или ещё что. В общем — идёшь ты в бордель не похоть тешить. Да и нет у тебя ещё пока особо, думаю, тебя другими пилюлями пичкать придётся, — уже тише захихикал он. — А для того, чтобы научиться на практике, куда тыкаться. И чтобы если какая девка посмазливее к тебе в койку на остановке пролезет — голову не терял. Понял?

— На...наверное понял, — ошарашено ответил я.

Вообще — как-то и вправду непонятно выходило: в Приюте толпа подростков, растёт и живёт. Ну друг с другом не друг с другом — не знаю, но уж в побеги 'к девчонкам' все должны были ходить. И с 'закалкой от влюблённости' искусственная память просто криком кричала: 'НАДО!' А то плохо будет, больно, да и бессмысленно вдобавок.

Так что закончился этот день походом и времяпрепровождением в доме "продажной любви", как поэтично называли бордель. Как по мне — глупость несусветная, потому что любовь — одно, а соитие — совсем другое. И искусственная память на том же настаивала, хотя и относилась к любви как-то... Не глупо, скорее рассудительно даже. Но странно, аналитически и напрочь противореча всему читанному и слышанному, что любовь — важнейшее и великое чувство. Но доверять искусственной памяти безоговорочно я не стану, хотя и зародила она в меня некоторые сомнения: ну, всё-же, живём мы в просвещённой эре. И всё либо имеет объяснение и доказательства, либо имеет доказательства, что этих доказательств и объяснений и быть не может. В силу мистической природы описываемого. Но с чувствами... Сложно, в общем, и надо будет в будущем на собственном опыте посмотреть и проверить.

А сам бордель был внешне неприметный, но внутри — роскошный. Золото, бархат, драгоценные породы дерева, из которых я толком и не знал половину. И мозаики и фрески фривольного содержания, которые бы меня смутили бы до конфуза. Но сейчас — искусственная память помогла, так что я просто слегка покраснел. Потому что в памяти было ТАКОЕ... Что ни фресками не выразить, ни словами описать.

И вообще, если с ней, с памятью этой, сверяться, то бордель выходил не "роскошным", а больше показушным. Если внимательно вглядеться, то из-под золотых украшений проглядывала медь, кожа на проверку — дешёвая, свиная, хоть и выделана на совесть. И из-под панелей из меллорна или сандала проглядывала самая что ни на есть обычная осина. Впрочем, показуха, наверное, нормальна для этого заведения.

А за стойкой стояла дама. Раньше я бы сказал — благородная и красивая, аж дух захватывает. Но скептицизм от 'показушности' никуда не делся. Так что пригляделся я к даме, с которой мастер Креп обменивался неслышными словами, бросая взгляды на меня. Что бы меня, возможно, и обеспокоило, но мне, признаться, надоело беспокоиться! Да и дробовичок немного успокаивал, хоть и не умею я им пользоваться.

Так вот, после пристального разглядывания стало понятно, что никакая это не "дама высшего света", а самая обычная, в возрасте, женщина. Умело и кропотливо загримированная, в дорогом платье, но... тщательно и аккуратно заштопанном. И приглядная, симпатичная, но никак не ослепительная красавица, как привиделось в первую минуту.

Тем временем матер Креп договорил, хлопнул, поочерёдно: даму по мягкому месту. Меня по плечу. Дверью по косяку, покидая холл через неприметную боковую дверь.

— Удачи, Фиктор! — гоготнул он.

— Молодой господин, — преувеличенно-почтительно, но внутренне улыбаясь, как понял я (хотя, вроде бы, не зло а скорее с ностальгией, наверное) озвучила дама. — Обождите буквально минуту, девушка подойдёт и позаботится о вас.

И пришла, причём, к моему изумлению — сидха! Впрочем, в процессе "заботы" я понял — полукровка, смесок с человеком. Довольно большая редкость: сиды с человечками вроде и не того. А сидхи крайне редко, чуть ли не в легендарных случаях... Впрочем, сиды есть не только в нашем Номе. И люди, как понятно. Так что, может, полукровка, представившаяся Предитой, зарабатывает у нас бордельным ремеслом. А потом вернётся в родной Ном, где ничто не будет портить ей репутацию. По крайней мере, такие мысли бродили у меня в голове в процессе пичкания меня какими-то зельем и последующим процессом.

И искусственная память тут очень помогла. Не ухватками, которые я и не мог использовать, поскольку был ультимативно уложен на спину. А общим отношением к очень приятному и волнующему процессу. И, что самое главное — после завершения процесса Предита стала... надо мной насмехаться. Это было бы очень обидно, возможно — до слёз, пусть и внутренних. Но — память. И я ПОНЯЛ, что и зачем она делала. Так что с искренней благодарностью произнёс "спасибо" и протянул ей несколько ауресов. И получил искреннее удовольствие, не фривольного толка: на мои слова и улыбку выражение лица Предиты сменилось с презрительно-оскорбительного на искренне удивлённое.

— Я... всё оплачено мадам... — прошептала она.

— А это лично тебе. И спасибо.

— Н..не за что. Хочешь что-нибудь особенное?

— Нет. Это просто благодарность за хорошую работу.

На этом я комнату и покинул, задумчивый. Нет, приятно очень, конечно. И причины всего происходящего понятны. Но мне, похоже, не слишком нужно: искусственная память помогла даже больше, чем Предита. Хотя — кто знал? И всё равно — чертовски приятно. Но в бордели я, наверное, больше не ходок. Хотя тут же покинутые искусственной памятью моменты меня остановили: если я всю жизнь был под действием пилюль, никто не знает, как мне будет без них. Возможно, придётся бежать в каждый попавшийся бордель "впереди своего визга", как смешно подсказала память. А это очень быстро! Почти восемь сотен миль в час!

С такими мыслями я дошёл до холла, где меня уже поджидал довольный мастер Креп.

— Ну как, Фиктор? — с ухмылкой поинтересовался он.

— Удовлетворительно, мастер Креп, — честно ответил я. — А сколько я...

— Заплачено, — буркнул цверг.

— Ну уж нет! — возмутился я. — Матер Креп, я вам ОЧЕНЬ благодарен. Но уж в борделе за себя платить позвольте мне самому!

— Ишь ты! — удивлённо пожевал он бородой. — Но вообще — верно. Позволяю, — с преувеличено-заносчивым видом бросил он.

В общем — рассчитались мы с мастером и направились в обратный путь, к Вагус Сумбонту. И стали свидетелями весьма поучительного зрелища:

Как и предрекал мастер Креп, экипаж к Воздушному Кораблю подтянулся. И был просто аллегорией слов "суета" и понятия "последствия невоздержанности". Люди, цверги, несколько непонятных мне разумных — то ли упившихся до прозелени и бордового цвета, то ли такие от природы. Понять такие детали не было никакой возможности, поскольку вокруг Вагус Сумбонта бушевал вихрь. Вихрь из разумных, деталей, частей обшивки, запаха винного и табачного перегара, пота и сквернословия. Последнего было так много и настолько громко, что как брань бранные слова и не воспринимались. А именно как этакая "атмосфера", окутывающая приводимый в порядок Корабль.

В такой обстановке 'познакомиться с экипажем', как сулил мастер Креп, было, мягко говоря, невозможно. Грубо говоря — я был уверен, что если попробую поговорить с кем-то из разгорячённых и суетящихся работников, мной просто законопатят какую-нибудь щель, даже не заметив, что это я. А мастер раскурил свою здоровенную сигарету, затянулся, блеснув золотом глаз, и произнес:

— Суетятся, бегают. Про...любят половину такелажа и первую неделю полёта будут бегать, как птицы безголовые, чинить недоделки. И всегда так — ничему не учатся. Вот скажи мне, Фиктор, — обратился он ко мне. — Разве сложно закончить дела на пару дней раньше? А потом, если останется время, можно и погудеть.

— Не знаю, мастер Креп. Если подумать — то вы правы...

— Только они не думают ни стучака! — обвёл цверг наблюдаемую нами суету.

— Сам дурак, коротышка! — буркнул какой-то пробегающий взмыленный джентльмен с роскошными усами. — Ой! — взвыл он, хлопая себя ладонями по лицу.

Дело в том, что на эти слова ухмыльнувшийся мастер засиял глазами, и кончики роскошных усов хулителя занялись натуральным огнём. Не слишком сильно, джентльмен их сбил первым движением и с обидой уставился на мастера.

— Креп, ты...

— Не хами. Иди, напрягайся, — махнул сигаретой мастер. — Я вот тебя отродьем гнилого стучака не называю, — отметил он.

— Да... — не нашёл слов джентльмен и, бурча что-то бранное под нос, потрусил к Вагусу Сумбонту.

— Дармоеды, бездельники и за языком не следят. Ладно, Фиктор, пойдём в котельную. Отдохнём.

— Я бы, мастер Креп, если вы не возражаете, познакомился с механизмами. И с книгами сверился, — по дороге озвучил я.

Спать мне как-то не хотелось, посещение борделя, на удивление, не принесло усталость, а зарядило бодростью. Ну а поработать, поучиться, да и подумать — лучше, чем бессмысленно валяться в каюте. Уж всяко — полезнее.

— Какой энтузиазм, — усмехнулся мастер. — Ну, поработай. Проверь смазку, можешь поменять при нужде. И машины оранжевого и красного сектора — не трожь! — аж рявкнул он на меня.