— Либо лечь под влиятельного чиновника, либо удачно выйти замуж за старика-вдовца, имеющего входы-выходы в различные структуры и то не факт, что после этого я поднялась бы выше второй помощницы третьего разносчика бумаг или секретарши начальника второстепенного отдела министерства. За мной ни силы, ни влияния, а раздвигание ног или золотая клетка в древнем мэноре это не то, о чём я мечтаю.

— Господи, — тихо промолвила миссис Каннингем, поражённая откровениями дочурки, которая предстала перед родителями в ином свете. Чуть ли не впервые в жизни Каннингемы столкнулись с откровенно взрослыми рассуждениями своей маленькой девочки.

— Не ожидал, что наш маленький пупсик так быстро повзрослеет, — с натугой выпустив воздух из-под плотно сжатых зубов, качнул головой отец. — Может тебе не стоит возвращаться в Хогвартс, а доучиться в обычной школе? Как я понимаю, жизнь там не сахар.

— Не сахар, — согласилась Бекки, — но ничего не получится, пап. По закону я обязана получить образование, так что ни мне, ни Генри не отвертеться от магов и Хогвартса, если только переехать в Америку или в Австралию. К тому же не забываем об ученическом контракте со школой и репрессиях к нарушителям. Вы хотите, чтобы вам стёрли память? Нет? Я тоже не хочу. Гарольд и Гермиона описали нам будущие перспективы со всеми подробностями и предложили хорошенько подумать. К тому же Гермиона сама магглорождённая, она врать не будет. Гарольд — лорд древнейшего Рода, благодаря его покровительству и вассалитету я автоматически избегаю многих ловушек, и обретаю возможность получать образование и будущую профессию по выбору, сообразуясь с личными дарами, наклонностями и предпочтениями. Передо мной открываются все двери магических академий на континенте, вплоть до России, у Гарольда и там есть связи. Да, есть минусы в виде Дамболдора и присных, но это временно, ещё в активе клятва в любой момент придти по зову сюзерена и непреложный зарок никогда не выступать против его и его рода и не делать ничего, что могло бы негативно сказаться на чести сюзерена. С другой стороны Гарольд обязан защищать нас, ну... и прочее. К тому же я почти свободна в выборе супруга, хотя мой будущий муж обязан пройти одобрение у Гарольда.

— Как у вас строго, — добродушно ухмыльнулась миссис Каннингем.

— Да, — согласилась дочь, — по-другому нельзя. Налево, пап, вход в магический квартал во втором переулке.

Через пять минут семейство из Туманного Альбиона, стараясь не шибко ловить ртами ворон, вырвалось из сутолоки и толкотни центральных рядов магической ярмарки и завернуло в тихий тупичок с лавкой, в которой, согласно газетной рекламе, сегодня должна была состояться распродажа "чистых", то есть не привязанных к хозяевам, домовых эльфов.

Не успели Каннингемы переступить порог, как на звук серебряного колокольчика, подвешенного над дверью, выбежал пухленький, коротконогий, толстогубый продавец, похожий на снеговика на ножках. При виде возможных покупателей на круглолицем лице с мясистым носом и маленькими заплывшими глазками расплылась подобострастная улыбка. Постоянно кланяясь, продавец сорокой застрекотал на испанском.

— Извините, мистер..., — прервал стрекот отец Ребекки.

— Хуан Антонио Кампос, — моментально перешёл на английсткий язык торговец, — чем могу служить, уважаемый сэр?

— Синьор Кампос, — мистер Каннингем показал продавцу разворот газеты, — нас интересуют домовые эльфы, и правда ли о чём говорится в газете?

— Истинная правда, — складывая подбородки друг на друга, из-за чего они напоминали сжимающиеся и растягиваемые меха гармони или аккордеона, быстро закивал хозяин лавки. — Всё, как в газете, упаси Святая Дева Мария, мы не обманываем. Пятьдесят галеонов за эльфа, но, извините, мы не торгуемся. Цена и так снижена до предела, чуть ли не в убыток себе работаем, — разведя коротенькие ручки в стороны и картинно вздохнув на публику, пожаловался торговец. — Затраты бы отбить.

— Синьор Кампос, — выступила вперёд Бекки, — как же так, эльфы всегда были ходовым товаром.

— Истинно так, синьоритта, истинно так, — заискивающе улыбнулся продавец, — но кому, скажи мне, захочется приобретать необученного эльфа? Не каждый владелец мэнора в Испании может позволить магическому паразиту, будем откровенными, присосаться к источнику родовой магии. Те, у кого уже есть эльфы, неохотно обновляют контингент слуг, а на слабых источниках эльфы не так расторопны и быстро чахнут. А его же, паразита, ещё обучать надо и не один день, а месяца три, если задуматься. Или вы, синьоритта, разрешите эльфу пить вашу магию? Такое тоже возможно, но тогда ваш резерв просядет на четверть минимум, уж извините, не каждый маг согласится на такой размен, дураков нет. Прошу прощения. Вот поэтому, синьоритта, у нас такая смехотворная цена. Скажу вам по секрету, по дешевке достались, по дешевке и продаю, ниже вы нигде не найдете. Пятьдесят галеонов это почти даром! Зато выбор на любой вкус, не желаете взглянуть?

Отец и дочь переглянулись, и Бекки отрицательно повела подбородком. Она мечтала об эльфе, но не в таком ракурсе.

— Вынуждены отказаться, синьор Кампос, — озвучил решение мистер Каннингем.

— Жаль, очень жаль, — лицо у продавца сморщилось, как высушенная на солнце слива. — У вас слабый источник? Понимаю.

— У нас нет источника, — сказала Бекки.

— Да? — неподдельно удивился продавец. — Вы очень респектабельные клиенты, и не производите впечатление магглорождённых волшебников.

— И, тем не менее, это так, — отрезал мистер Каннингем.

— Очень интересно, — открыто улыбнулся торговец, масляные глазки блеснули в предвкушении. — Как я понимаю, синьор, синьора, волшебница у вас дочь? Девочка очень сильна, я даже подумал, что вы из старого рода. Такое случается сплошь и рядом. Позвольте полюбопытствовать, как вы оказались в наших краях? Не часто нас балуют покупатели с островов.

— Как обычно, через Францию, по туристической визе, — не чувствуя подвоха, ответил мистер Каннингем.

— Ах, — рассмеялся торговец, — простите покорно, я всё-таки забываю о маггловском транспорте и простых туристах. Синьор, синьоритта, я вижу, что вы таки хотели бы купить эльфа и, у меня есть, что предложить, кроме обычного товара, но если вас спросят, где вы взяли эльфа, вы меня не видели, я вас не знаю, и клятву вы дадите, что никому не разболтаете.

— С контрабандой не связываемся!

— Что вы, что вы! — замахал ручками торговец. — Товар законный, но за накопитель-расходник маны для подпитки эльфа я отвечать не собираюсь, хоть их и делает мой сын, но он не состоит в гильдии, понимаете? — замялся синьор Кампос. — Желаете взглянуть? Неужели у вас не найдется жалких пятнадцати галеонов на накопитель? Право слово, тогда старый Хуан совсем перестал разбираться в людях и ему пора на покой. Синьор, синьора? Прошу за мной на задний двор, простите, держать эльфов в клетках на витрине я считаю неправильным, у меня респектабельное заведение и хозяйственный двор со специальным вольером. Прошу, проходите. Не понравится предложение, вы просто развернётесь и уйдете, а так сделаете рекламу старому Хуану, какой-никакой прибыток, — Хуан подмигнул покупателям.

Торговец посторонился, пропуская покупателей к проходу на задний двор. Воровато оглянувшись, он извлёк из широкого рукава волшебную палочку. Легкий взмах изменил табличку на входной двери с "открыто" на "закрыто", неслышно щелкнула щеколда, а в спины чете из Англии ударили мощные оглушалки. На девчонку первая оглушалка не подействовала, Хуан моментально скастовал ещё две, и только после третьей мелкая тварь шлёпнулась бревном.

— Педро, — взревел лавочник, — тащи сюда свою ленивую задницу!

— Чаво разорался, — почесываясь и зевая, на крик явился здоровенный длиннорукий детина. Проглотив зевок, он во все глаза уставился на картину маслом. — Старик, ты не охренел?

— Запри хайло. Шевелись, скотина. Этих упакуй отдельно от девки. Хозяину понравится товар, сильна, чертовка, и не скажешь, что англичанка.

— Ты что творишь, пердун старый?!

— Силенцио! Работай, пока я тебя не кастрировал, не бойся — это грязнокровки, маггловские туристы, их искать не будут.

— М-м, м-м!

— Могу круцио добавить.

— М-м-м!

— То-то, фините. Аккуратно, увалень, синьор Мендоса не любит попорченный товар, ладно, бабу можешь полапать, но в трусы ни-ни, ты меня понял? — угрожающе махнул палочкой торговец.

— Понял, — сплюнул на пол Педро. — Мне жопастые нравятся, а это, тьфу! Хотя молочная ферма ничего так.

— Шевелись, бычок, я пока свяжусь с замком.

* * *

Педро сноровисто, что выдавало немалый опыт в подобных делах, обшарил одежды пленниц, срывая с них всё сколь-нибудь ценное. Широкие грабли, выдаваемые по недоумию руками, несколько дольше, чем это положено, задержались на волнующих выпуклостях миссис Каннингем, девочка привлекла не столь много внимания, щупать там ещё было нечего. Равнодушно сорвав с тонкой шейки золотую цепочку замысловатой вязки с кулончиком и сдёрнув серёжки из ушей, на этом верзила остановился. Хитрая малявка, Педро ощерил в ухмылке частокол давно нечищеных зубов, прятала золотишко за чарами невидимости, но и он не пальцем делан — умеет кое-что. Не забыв набросить на дам связывающие чары и добавив по ещё одной оглушалке, он профессионально прошёлся по карманам отца семейства. Добычей мародёра стало портмоне с тремя сотнями песо и пятьюстами фунтами стерлингов, а так же гоблинский сквозной кошелёк. В нагрузку шли дорогие наручные часы известной швейцарской марки и обручальное кольцо в пару к снятому с руки женщины. Покрутив бесполезный для него сквозной кошелёк, Педро откинул его в сторону — эту вещь лучше сразу сжечь, зелемордые коротышки блюдут интересы клиентов, поэтому взломать чары не получится. Жаль, как видно, деньги у богато одетых лаймиз* водились. Сложив цацки и портмоне на стол — дон Хуан давно отучил двоюродного племянника воровать, верзила взвалил мужчину на плечо и перенёс его в секретный каземат в подвале. Дядя сам распределит, кому сколько, при этом старый купчина не страдал излишней прижимистостью. В след за отцом вскоре отправились дочь и жена мистера Каннингема. Через час их перевезут в замок. За работой Педро не обратил внимания, что серебряный кулон на золотой цепочке почернел, через несколько минут его цвет вернулся к прежнему, но это уже не имело для Педро и Хуана никакого значения. Пусть с задержкой, вызванной обильным букетом барьерных чар, сигнал ушёл на север...

* * *

— Выпустите меня! — колотя по решётке выковырянным из кладки камнем, кричала Бекки. — Выпустите меня! Мама! Папа!

Бесполезно, никто её не слышит. Девочка отложила камень в сторону и в три погибели скрючилась на охапке прелой соломы, брошенной в углу "заботливыми" тюремщиками.

В этом каменном мешке, размером два на два метра, она очнулась примерно три часа назад. Отсыревшие каменные стены, забранное решёткой маленькое окошко на двухметровой высоте и толстые, испещрённые рунами прутья, отделяющие камеру от коридора. И мёртвая тишина, нарушаемая гулкими ударами падающих с потолка на пол капель. Охапка соломы и деревянное ведро для оправления естественных надобностей. С момента, как девочка пришла в себя, её никто не навестил. Ни охранники, ни тюремщики, ни похититель — никто. Последнее, что она помнила, это луч оглушающего заклинания и резкий рывок в пупке от портключа, замаскированного под простую девичью фенечку. Аппарация не удалась, над лавкой проклятого Мерлином торговца стоял мощный барьер, блокирующий все способы магического перемещения, в том числе домовых эльфов, если они действительно продавались в этом проклятом богом заведении. Всё, на что хватило аварийного ключа — скачок на метр вперёд, а следом в плечо Бекки врезалась вторая оглушалка, и сознание померкло окончательно. Вляпалась, мамочки-мамочки..., папа, мама, как они? Что с ними сделал этот разбойник? Где они? Бекки каждые пять минут возвращалась к этому вопросу и каждый раз ей становилось страшно. За себя она боялась намного меньше, чем за родителей. Если её не убьют, Гарольд непременно найдет и освободит. Где бы она не находилась, хоть на северном полюсе, хоть в песках Сахары. Гарольд не бросит её..., не бросит..., найдёт..., Бекки разрыдалась. Хрустальные слёзы прочертили солёные дорожки на грязных щеках.

На улице смеркалось, солнце перестало играть в крестики-нолики через решетку в окошке и медленно завалилось на облачную перину за горизонтом. В коридоре загорелся тусклый магический светильник. Дряблый, едва трепещущий огонёк не разгонял тьму, он её оттенял. Светлый глазок с мелькающими тенями насекомых, которые выныривали из ночного мрака, тишина и жуткий грохот бьющих о каменный пол водяных тамтамов, выбивающих ужасающий ритм беспросветной тьмы. Когда у беки не осталось сил даже плакать, свет в коридоре засиял намного ярче, разом осветив узкий каменный мешок и длинную кишку с решётками камер по бокам. Девочка напряглась, тлеющая в груди интуиция подсказывала ей, что идут за ней. Верещащее дурниной чувство опасности, предавшее её днём, не ошиблось. Не прошло и минуты, как перед камерой остановилось два здоровенных, похожих, как братья-близнецы, мужика в камуфлированных костюмах армейского образца. Всё отличие между камуфлированными составляли широкий рваный шрам на подбородке первого и простая серьга в левом ухе второго. Хриплой ржавчиной простужено щёлкнул замок. Шрамоносец, как котёнка, сгрёб девочку за загривок и волоком потащил из камеры. Понимая, что сила не на её стороне, Беки не сопротивлялась. Ничего, придёт её время, не зря Гарольд и Гермиона столько дней гоняли её на тренировках.

— Шевели ногами! — с ужасным акцентом рявкнул конвоир, встряхнув девочку, которая, изображая насмерть перепуганное существо, пыталась достучаться до Силы.

Второй конвоир что-то сказал товарищу по-испански и весело загоготал. Шрамоносец выплюнул несколько фраз, не забыв как следует встряхнуть безвольную куклу. Потакая тварям, Бекки ойкнула и расплакалась. Увальни засмеялись. Внезапно сердце девочки захолостнуло и забилось в несколько раз быстрее, а дыхание сбилось. В двух крайних камерах содержались самые важные для неё узники — мама и папа. Видимо родители ещё не пришли в сознание, так как они даже не пошевелились, когда мимо их камер проволокли родную дочь.

— Мама! — забилась Бекки. Шрамоносец пинком открыл дверь, за которой скрывалась винтовая лестница, опускавшаяся с высоты башни в глубокие подземелья. — Мама!

Конвоир что-то злобно сказал и тыльной стороной ладони ударил девочку по лицу, разбив ей губы в кровь. На глаза малышки опустилась красная пелена, а кровь вскипела от бешенства и ненависти.

— На-а!

От филигранно исполненного "толчка", шрамоносца снесло на пару метров и перекинуло через хлипкие перила.

— А-а-а! — мгновением позже снизу раздался глухой шлепок.

— *Perra! — взревел напарник или брат убитого конвоира, уклоняясь от молнии, невидимый кулак чувствительно приложил его в грудь и на мгновение выбил воздух из лёгких. На этом девчонка выдохлась.