Пул даже какое-то время присутствовал вблизи самого папы римского. Он видел папский поезд с его расписанными в белый и золотой цвета вагонами и даже часовню на тележных колесах. Папа Римский прибыл на открытие стального подъемного моста, построенного британцами через Тибр в Порта Портезе. Понтифик проявил большой интерес к новым разработкам и попросил встретиться с Мэннерсом и объяснить ему механизм моста — к большому смущению его светлости, поскольку в середине рабочего дня он был с зонтиком и в старой соломенной шляпе.
Когда двенадцать лет спустя Пул вернулся в Рим, он был уже в качестве инженера-консультанта. Он вернулся по приглашению довольно скрытного бизнес-концерна, возглавляемого неким Луиджи Франжипани, членом, как говорили, одной из великих древних семей Рима.
Пул ожидал, что многое изменится. Во время его первого визита прошло всего три года с тех пор, как великий триумф Рисорджименто привел к объединению Италии под руководством Виктора Эмануэле II. Теперь Рим был столицей новой Италии. В кругу старых друзей Пула эти события вызвали большое волнение и много зависти по поводу его визита, поскольку он впервые за четырнадцать столетий приезжал в Рим, свободный от господства пап.
Но Пул был разочарован тем, что он обнаружил.
Даже сейчас великие политические и технологические изменения, казалось, не оставили никакого следа на самом Риме. Внутри своих древних стен город все еще напоминал огромную ферму, обнесенную стеной. Он был поражен, увидев, как по улицам города гонят крупный рогатый скот и коз, а свиньи обнюхивают желуди возле Фламиниевых ворот. Источником богатства по-прежнему были сельское хозяйство и посетители, паломники и туристы; по-прежнему не было промышленности, фондовой биржи.
Но произошли изменения. Он увидел полк берсальеров, рысцой шествующих по улицам в своей изысканной форме опереточных статистов. Священнослужителей было гораздо меньше, хотя можно было увидеть кареты кардиналов, выкрашенные в черный цвет, словно в знак траура. Он даже мельком увидел короля, поразительно уродливого мужчину, проезжавшего в своей собственной карете. Он понял, что король был гораздо более популярной фигурой, чем когда-либо был папа римский, хотя бы для своей семьи; в конце концов, ни один папа со времен средневековья не был в состоянии похвастаться внуком!
После целого дня блужданий Пул встретил Луиджи Франжипани. Они отправились на прогулку по лесам пробковых дубов на Монте-Марио.
Франжипани обрисовал кое-что из предыстории приглашения Пула. — В Риме сейчас большая напряженность, — сказал Франжипани по-английски с легким акцентом. — Видите ли, это вопрос времени, истории. Рим — место великих семей.
— Таких, как ваша собственная, — вежливо сказал Пул.
— Некоторые готовы признать короля своим сувереном. Другим мешает сделать это лояльность к папе римскому. Вы должны понимать, что некоторые семьи происходят от самих пап! Третьи разбогатели совсем недавно, например, в банковской сфере, и все же имеют другой взгляд на развитие событий...
Пул подумал, что все эти разговоры о семьях и традициях звучат средневеково — очень не по-британски — и почувствовал странную клаустрофобию. — И чего же вы хотите от меня?
Они остановились у деревянной скамейки, и Франжипани достал маленькую карту Рима.
— Мы, Франжипани, лишенные огромного богатства некоторых других семей, не столь консервативны; мы должны смотреть в будущее. Рим подвергался вторжениям много раз. Но теперь, когда он стал столицей, происходит новое вторжение, вторжение армии бюрократов. У муниципалитета сначала запросили сорок тысяч помещений для всех этих кишащих чиновников, но он смог предоставить только пятьсот. Для размещения своих министерств правительство уже реквизировало несколько монастырей и дворцов. Но жилья требуется гораздо больше.
— Так что возможности есть. Несомненно, будет строительный бум — и в Риме для этого достаточно места. Мы считаем, что самые ранние застройки, скорее всего, будут здесь, — он указал на свою карту, — между вокзалом Термини и Квириналом, и, возможно, позже здесь, за Колизеем.
Пул кивнул. — Вы покупаете землю в ожидании. И хотите, чтобы я работал над ее развитием.
Франжипани пожал плечами. — Вы геодезист. Вы знаете, что требуется. — Он сказал, что Пулу будет предложено изучить возможные покупки, а затем руководить любыми последующими строительными проектами. — Предстоит сделать многое. За тысячу лет своего правления папы, хотя и обеспечивали свой личный комфорт, мало что делали для поддержания структуры города в таких обыденных вопросах, как дренаж. Каждый раз, когда Тибр разливается, старый город погружается в воду, а поля за стенами превращаются в малярийную пустошь — что ж, этруски справлялись с такими делами лучше. Мы знаем вашу репутацию и ваш опыт, — спокойно заключил Франжипани. — Мы твердо верим, что вы сможете предоставить то, что нам требуется.
Пул попросил время, чтобы обдумать предложение. Он вернулся в свой гостиничный номер, его мысли метались. Из прочитанного он был уверен, что анализ Франжипани о нехватке жилья был правильным — и что это была прекрасная возможность лично для Пула. Он думал, что может рассчитывать на работу здесь на долгие годы; ему придется привезти семью.
Но он был осторожным человеком — иначе не стал бы геодезистом — и попросил гарантий относительно финансирования Франжипани, прежде чем брать на себя дальнейшие обязательства.
Два дня спустя он снова встретил Франжипани в кафе неподалеку от замка Святого Ангела.
На этот раз Франжипани привел коллегу, молчаливую женщину лет сорока с синевато-серыми глазами. Она представилась просто Юлией. На ней было простое белое одеяние, отдаленно напоминающее церковное. Франжипани сказал, что она была старейшиной религиозной группы под названием Орден могущественной святой Марии, королевы дев — — очень древний, очень богатый, — сказал Франжипани с обезоруживающей откровенностью. Орден был источником большей части финансирования Франжипани.
Юлия сказала: — У Ордена взаимовыгодные отношения с Франжипани, насчитывающие много веков, мистер Пул.
Пул печально кивнул. — Кажется, все в Риме имеет многовековые корни.
— Но мы должны использовать возможности, предлагаемые временем.
Они немного поговорили о динамике эпохи. Пулу показалось, что Юлия обладает необычайно глубоким взглядом на мир. — Использование нефти и угля стимулирует стремительный рост городов, невиданный со времен великого развития сельского хозяйства в эпоху раннего средневековья, — говорила она.
Очевидно, что Орденом управляли не дураки; они намеревались извлечь выгоду из последних разработок, так же, как, без сомнения, извлекали выгоду тем или иным образом из предыдущих изменений на протяжении своей долгой истории.
Однако у Пула были более насущные проблемы. Он начал рассказывать о своих предварительных планах перевезти семью в Рим и спросил о школьном образовании. Юлия улыбнулась и сказала, что орден предоставляет образование на очень высоком уровне, включая занятия английским языком для детей экспатриантов. Было бы нетрудно найти места для детей Пула, если бы он того пожелал.
После нескольких дней дальнейших переговоров решение было принято, сделка заключена.
Джордж Пул прожил в Риме двадцать лет и за это время сыграл свою роль в продвижении огромного потока кирпича, камня и известкового раствора по древним садам и паркам. Две его дочери завершили свое образование в Ордене. Но Пул обнаружил, что тратит значительную часть своего дохода на улучшение условий жизни своих работников и их семей, составлявших к концу столетия часть огромной трехсоттысячной толпы в растущем городе, которая обнаружила, что спит под древними арками, или на ступенях церквей, или в трущобах, которые выросли на многих открытых пространствах.
Несмотря на это, он вернулся в Англию достаточно богатым, чтобы уйти на покой. Но одна из его дочерей, к некоторому беспокойству своих родителей, решила сама вступить в Орден, когда ее обучение было завершено.
* * *
— И вот так Пул попал в Рим, — сказал Питер. — Джордж, у тебя есть корни в Ордене как по материнской, так и по отцовской линии...
— Это невероятный материал. И я полагаю, что до сих пор не видел и половины из этого. Я думаю, что между Ватиканом и Орденом существовали отношения, которые восходят к их основанию. Несомненно, Орден предоставлял средства папам на протяжении веков. Несомненно, он предоставлял убежище или поддержку в неспокойные времена — возможно, он покровительствовал одному кандидату на священные должности, а не другому.
— И в том огромном скриниуме, который ты описываешь, который, в отличие от архива Ватикана, не был сожжен императорами, не обглодан крысами и не разграблен Наполеоном, есть секреты, которые ни один папа не смог бы раскрыть, даже в наши просвещенные времена. Джордж, неудивительно, что твой смиренный иезуит весь день вертелся надо мной. Это взрывоопасно — твой Орден держит папу римского за яйца!.. Джордж, ты должен вернуться туда.
Глава 46
— Покажи мне Лючию, — сказал я сестре.
Она покачала головой. — Джордж, Джордж...
— Не обращай внимания на эту чушь. Покажи мне Лючию.
Но она просто откинулась на спинку стула и отхлебнула кофе.
Я пытался не поддаваться давлению, пытался сохранять сердитый вид. Но это было трудно. Во-первых, мы были не одни. Внутри Склепа ты никогда не был одинок.
* * *
В конце концов я поддался давлению Питера, столкнулся лицом к лицу со своими собственными сложными страхами и вернулся в Склеп.
На этот раз Роза привела меня в место, которое она назвала перистилем. Это было небольшое помещение, грубо вырубленное в скале, но в нем было что-то вроде сада, каменные скамейки, решетки, небольшой фонтан. Здесь даже кое-что росло, экзотические грибы, прорастающие в лотках с темной почвой, их цвета были яркими и нереальными. Сад, очевидно, был очень старым, его стены были гладко отполированы столетиями мягких прикосновений. На небольшом прилавке продавались кофе, сладости и пирожные. В любом другом месте это было бы уступкой Старбаксу, но не здесь; на кофейных чашках Склепа не было логотипов.
Как и везде, маленький сад был полон нестареющих женщин из Склепа. Это, может быть, было похоже на кафе под открытым небом на многолюдной торговой улице, или на переполненный зал ожидания аэропорта, с плотной, текучей, постоянно меняющейся, никогда не редеющей толпой. Но грамматика этой толпы была другой, то, как они протискивались друг мимо друга, улыбались, прикасались — ведь все эти люди были семьей. Они оживленно, громко и непрерывно разговаривали, сидя кругами со своими чашками кофе, достаточно близко, чтобы их колени или плечи соприкасались. Они даже целовали друг друга в губы, нежно, но не сексуально; это было так, словно они пробовали друг друга на вкус.
И, сидя с Розой за нашими собственными чашками кофе, я застрял прямо посреди этого, в пузыре нескончаемого разговора, во время которого ко мне постоянно прикасались — извиняющаяся рука ненадолго ложилась мне на плечо, улыбающееся сероглазое лицо проплывало передо мной — и моя голова была полна мощного животного мускуса Склепа. Это было похоже на погружение в большую теплую ванну. Это не было пугающим. Но было чертовски трудно мыслить здраво.
Как Роза, несомненно, знала, именно поэтому она привела меня сюда.
И вдобавок ко всему мне пришлось разбираться со своей собственной сложной эмоциональной ситуацией. Я все еще находил лицо Розы необычайно тревожным. В конце концов, она была моей сестрой. Она была такой знакомой, и что-то теплое во мне отзывалось на каждую секунду, проведенную с ней. Но в то же время это было лицо, с которым я не вырос, и между нами всегда будет стеклянная стена. Это тихо разрывало сердце.
Я попытался сосредоточиться. — Роза, если все в порядке, почему бы тебе не показать мне Лючию?
— Нет ничего, с чем врачи не смогли бы справиться. Ты бы только потревожил ее.
— Она пришла ко мне за помощью.
Она наклонилась вперед и положила руку мне на запястье — еще одно из ее бесконечных прикосновений. — Нет, — сказала она. — Она пришла не к тебе. Этот парень-хакер нашел тебя.
— Дэниэл не ее парень.
Она откинулась на спинку стула. — Ну, вот и все. В любом случае, я не думаю, что все это действительно имеет какое-то отношение к Лючии.
— Все что?
— Твое настойчивое желание вернуться в Склеп. Это не о Лючии. На самом деле это не обо мне. Дело в тебе. — Ее глаза были устремлены на меня. — Давай покончим со всем этим. Правда в том, что ты ревнуешь. Ревнуешь ко мне.
— Чушь, — слабо сказал я.
— Ты знаешь, что я получила более выгодную карту, не так ли? Наша семья потерпела крах, как и многие маленькие семьи. — Она сказала это, маленькие семьи, с полным презрением. — Дело было не только в проблемах с деньгами... Мать и отец увидели способ дать одному из нас больше шансов. Они знали, что здесь есть такая возможность. Это должна была быть я — в основном это сообщество женщин. Если кто-то и должен завидовать, то, возможно, это должна быть Джина, моя сестра, а не ты.
И, возможно, Джина завидовала, размышлял я. Возможно, именно это лежало в основе ее угрюмости и решения уехать как можно дальше от Манчестера и своего прошлого.
Но я запротестовал: — Я тебе не завидую. Это смешно. Я просто думаю, что Орден продолжает мешать.
— Чему? — Она снова коснулась моего запястья, и ее пальцы начали совершать круговые движения, короткий, нежный массаж. — Послушай, Джордж, меня нельзя отделить от Ордена. Разве ты еще не видишь этого? Мы пришли в комплекте. И если ты хочешь "установить связь" со мной, тебе придется смириться с этим. — Она встала и отряхнула юбку. — Ты проделал весь этот путь до Рима, чтобы спасти меня, не так ли? Какой герой. И теперь, когда ты узнал, что я не хочу, чтобы меня спасали, решил вместо этого спасти бедную Лючию. Но не кажется ли, что ты обязан выяснить, от чего спасаешь нас всех? — Она протянула мне руку. — Что застрял в этом кресле? Давай.
Ее командный тон, протянутая рука были неотразимы. И мы, как ни странно, оказались в центре внимания, она стояла, я сидел, своего рода водоворот в бесконечном потоке людей. Меня окружали лица, все повернулись ко мне с какой-то полуулыбкой. Я почувствовал сильнейшее побуждение пойти с Розой.
Я допил свой кофе, потянулся, взял ее за руку и встал.
Она, конечно, все еще работала над моей вербовкой в Орден или, по крайней мере, над нейтрализацией меня как угрозы. Я знал это. Она следовала своим собственным планам. Но к настоящему времени я тоже.
Мы были братом и сестрой. Какими же испорченными мы были.
* * *
Пройдя еще глубже в Склеп, мы поднялись по лестнице.
Это было не так просто, как кажется. Внутренняя структура помещения была очень сложной, с полами, перегородками и фрагментами антресолей повсюду, и нам приходилось иногда проходить сотни метров от одной лестницы до другой. Все было залито жемчужным, не имеющим источника флуоресцентным сиянием и выглядело одинаково во всех направлениях. Когда меня повернули в ту сторону, я вскоре заблудился. Но, вероятно, это было сделано намеренно; внутри Склепа вы не должны были знать, где находитесь.
