Я усмехнулась про себя. Двенадцатилетняя девочка рулит императорской четой, как хочет, и благо, что у Империи есть еще несгибаемый Дерек.
— Я предложу это главе Тайной Службы, — ответила я. — А дальше — как он решит.
— О, Дерек энхэ Эльхем обязательно согласится, он сам — плетельщик, и может просмотреть вероятности. Но вы сами — согласны?
— Да, — говорю. — Конечно, согласна. Только учебник по дипломатическому протоколу какой-нибудь можно? Иначе таких залепух наделаю — и у Дерека волосы дыбором встанут.
Альвиса засмеялась. Шутка, конечно, глупая, но разрядка от нее была настоящая, и в этот момент я поняла, чего стоил ее непроницаемый вид.
После ухода высокой гостьи со всей ее свитой я собралась поспать, но, не успела моя голова коснуться скатанной куртки, как опять щелкнула дверь. Тут вообще с основными физиологическими потребностями считаются, или мне к Санычу в Эльтурон податься? Я ж пойду! И забуду на стену плюнуть.
Дерек без разговоров поманил меня за собой, сделав знак Нике и Вейли, чтоб оставались, и мы с ним, сопровождаемые четырьмя якобы слугами, еще минут пять плутали по коридорам. Пришли в морг. Точнее, в мастерскую некроманта, что сразу почуялось по стылой ауре места, не смотря на полное отсутствие запахов и пустоту на столах. Нас встретил седой, тощий и сутулый дядька в балахоне, характерном для его профессии. Остальные маги этот наряд давно не носят, только у тех, кто работает с трупами, есть потребность в свободном, немарком и дешевом одеянии, которое не жалко и сжечь, как только придет в негодность.
— Вэль Гальмин — вэль Хюльда... как препарат? Подготовили? — Дерек торопился и нервничал, но как-то слишком и напоказ.
— Да, ваше...
— А, Гал, без чинов! Тащи ее сюда.
Некромант открыл шкаф и достал голову ллири, женщины, судя по длинным "волосам" и отсутствию такой же растительности на щеках и подбородке. Вообще-то, волосы ллири — не волосы вообще, это тонкие кожные выросты с кровеносными сосудами внутри, они играют роль жабр при длительных погружениях. Такие волосы, понятное дело, нельзя стричь, и они делают ллири крайне уязвимыми в бою, ибо рассеченная прядь дает сильное кровотечение, а при одновременном разрезании всех волос еще неизвестно, от чего умрет погонщик рыб — от болевого шока или от мгновенного обескровливания. Поэтому ллири берегут свои шевелюры, упаковывая их в костяные сетки и шлемы. Причем, сетки — это для мирного времени. Но у этой головы волосы были целы. Глаза тоже остались на месте, и бессмысленно таращились сквозь щитки, а черты лица были искажены смертной мукой. Да, забыла сказать, глаза ллири защищены от соленой воды третьим веком, превратившимся в результате направленной эволюции в подобие очков для плаванья. Медики и некроманты называют их "щитками", но выглядит это как рыбье пучеглазие.
Если говорят, что человек — эволюционировавшая на мелководье обезьяна, то ллири пробыли в воде значительно дольше людей, но меньше дельфинов, приобретя многие приспособления для житья в море. Фигура мало изменилась, только легкие стали больше, грудная клетка — шире, а пальцы — длиннее, получив перепонку до первой фаланги. Но вот лица нечеловеческие. Большой лоб, огромные выпуклые глаза, крошечный носик и маленький рот, который становится широкой пастью, полной острых зубов, как только ллири его открывают, почти отсутствующий подбородок — все это делает их внешность полудетской и страшноватой одновременно, хотя мангаки с Земли, наверно, затянули бы хоровое "ня" и поголовно влюбились в эту расу. Особенно с учетом того, что ллири неразборчивы в половых связях и без предубеждений относятся к однополым отношениям. Неудивительно, при их похотливости и чувствительной коже. Костяные щитки, естественная защита у боевой подрасы, хоть немного снижает возбудимость, а магически одаренная подраса — это постоянный объект похабных анекдотов, естественно, не в их присутствии. Ибо могут наказать, и жестоко.
Их мужчины легко сходятся с женщинами любой гуманоидной расы, с той же легкостью их и бросая, женщины ллири более постоянны — их интереса хватает, обычно, на несколько лет, потом или начинают гулять напропалую, или оставляют бедолагу-мужа с двумя-тремя отпрысками на руках и сбегают на свои плавучие острова. Полукровки бывают двух фенотипов: либо в мать, либо в отца. Квартероны наследуют только большеглазость и похотливость ллири, в остальном походя на другие родительские расы. Постоянных браков у ллири не существует, верность — понятие в их среде неизвестное, но своему народу эти существа преданы до самозабвения, и если, например, возлюбленный ллири попробует навредить чем-то родным или друзьям своей девушки, та его без колебаний убьет и жалеть об этом не станет. Так вот, эта ллири, чья зачарованная голова стояла на подставке и отвечала на наши вопросы, была умерщвлена своими.
— Назови свое имя.
— Айнхиэла Оифа.
— Кто тебя убил?
— Я не знаю их имен.
— Раса?
— Погонщики волн.
— Род?
— Разных родов.
— Кто ими командовал?
— Человек.
— Маг?
— Да.
— Его направление силы?
— Некромант.
— Как тебя убили?
— Сварили тело. Отделили голову.
— Для чего они тебя убили?
— Не знаю.
— На что тебя закляли?
— Что я освобожусь, передав послание этому человеку, — взгляд на Дерека.
— Передавай, — сказал Дерек.
— Магистр, маг смерти Пекрито, — голос мертвой ллири изменился, приобретя шелестящие интонации. — Передает младшему собрату по магическому ремеслу, подмастерью Райвана Убийцы, Дереку, чтобы тот и не думал посылать войска на Кугро. Иначе мы сварим твоего сына так же, как сварили любовницу, а его голова будет служить для колки орехов. И не смей мешать нам любым другим способом! Все равно вы передохнете, но хотя бы оттянете гибель на несколько лет. Решай сам. Я все сказал!
Голос пресекся, как прерванная запись, веки мертвой головы вздрогнули и закрылись.
— Может, не стоило ее так сразу отпускать? — спросил некромант.
— Стоило. С этой женщиной я прожил пять лет. Прекрасной души чело... ллири.
Лицо шефа было слишком спокойно, чтобы я могла поверить в его искренность.
— Сколько лет сыну? — спросила я.
— Двадцать восемь.
— Он — маг?
— Менталист. Не особенно сильный. Жаль, умный был мальчик.
— Почему был? Он же, вроде, еще жив.
— Я не собираюсь принимать их условия, — ответил Дерек и вышел, резко хлопнув дверью. Еле успела выскочить вслед за ним. Догнала.
— Императрица говорила со мной.
— Знаю.
— Она попросила возглавить делегацию на Кугро.
— Посольство, — поправил Дерек.
— Не суть важно. Как ты относишься к этому?
— Валяй! Не забудь только сбежать, когда вместо нас заговорят брети.
— Считаешь, бесполезно?
— Ага. Слушай, Хю, и без тебя тошно! Иди-ка ты спать, не мельтеши под ногами.
Ну, спать — так спать. Это я завсегда готова. Вернулась к себе, благо, "ливрейный слуга" с аурой неслабого менталиста подсказал мне дорогу. Тут вообще странные типы ошиваются, все — не те, кем хотят казаться. Иные почти не скрывают подделки, как недавний "слуга", к другим и не присмотришься как следует — взгляд съезжает. Нет, я, конечно, понимаю, присутствие менталистов на званом обеде резко снижает лживость бесед и страхует от более серьезных проблем, но в Конторе просто не знаешь, как к нему обращаться: "вэль" или "любезный".
На ковер я упала, засыпая в полете. Самое сладкое в мире яство — сон. Точно подмечено, только каждый норовит его у меня отобрать. Ведь себе ж не возьмешь — нет, будят, тормошат...
— Ви! Вийда, сестренка, пошли! Ну, что развалилась, осознавайся уже, нужна позарез! По-о-одъем, зеленое мясо! — и дергает меня за голову.
Вырываюсь из захвата, разворачиваюсь хитровыделанным сальто — а чего б не кувыркнуться, когда в астрале. На меня смотрит моя копия. Мертвая Хюльда. Как заматерела-то, а! Плотность такая, что при желании вполне может проявляться феноменами в эфире, а там до физического плана рукой подать.
— В реальность вернуться решила? — спрашиваю. — Если хочешь, источник научился копировать мое... ну, наше тело, сделаю еще одно — вселишься, будем как близнецы.
— На куйна мне? — удивляется мертвая Хю. — Я тут империю строю. Астральную. Круче Альфара буду. Альвийский сектор сам подтянулся, орков постоянный приток и отток, ты же знаешь, они долго на одном месте не сидят, только померли — тут же рождаются, ллири потихоньку интересовались — достала их некрота, вот пара духов похитрее и кружит под стенами Эйде, вынюхивает. А коротышки, конечно, уперднутые, но, учитывая, что с Кугро постоянно какую-то гадость запускают в астрал, дварфы тоже сюда скоро явятся. Нам-то она не проблема — ты ведь знаешь, чем ее убивать кроме смеха, правда? Пошли, покажешь. А то мы с твоими мухарапундиками никак сладить не можем, смешат всех без разбора. И не хочешь — покатываешься. Двое парней со смеху на перерождение сразу ушли. Представляешь — родятся у кого-то младенцы с улыбкой во весь рот! Попрание всех традиций.
А сама тянет меня, тащит, меняя состояние на особенную, хорошо знакомую атмосферу крепости Эйде. Ойййй... разрослась-то как, больше Энсторы. Альвийский лес мягко переходит в дикую степь, по которой рассыпались разноцветные шатры: каждое племя по-своему шкуры красит, а уж там, где все зависит от воображения, оно развернулось не на шутку. Городу тоже место нашлось, в центре торчит донжон в форме главного здания Московского Универа, только местные его проапгрейдили по своему вкусу: добавили стенам массивности, а окнам — стрельчатости. Крепостные стены окружают вовсе не город, а все это безобразие вместе с лесом и степью, и на пяти углах прямо в воздухе парят, покачиваясь, раскормленные мухарапундики.
Вот один заметил нас и скорчил рожу. Я улыбнулась. Это его не устроило, и он пустил газы. Я на такие тупые уловки не введусь, поджала губы, а мое создание огорчилось чуть не до слез. Немного подумав, оно перекувыркнулось в воздухе, просеменило по невидимому мостику ко мне, и сказало:
— Сонные куры сроют гору у гномов безродных! — и с надеждой воззрилось на меня.
— Это донос? — спрашиваю. Неужели такой бессмыслицей они смешат местный народ?
— До носа у меня не дорос, — вздыхает мухарапундик, и вполне осознанно швыряет в меня горсть смешинок.
Вот он, их секрет — зачем напрягаться и что-то выдумывать, если можешь запросто инициировать смех соответствующей "закваской"? Так в детстве мы заражали друг друга хохотом, и после никак не могли остановиться. Оно, кстати, и на меня подействовало, успокаивалась я минуты две-три, не меньше.
А потом почувствовала, как в кармане что-то дергается самостоятельно. Помоечная горошина опять прокатилась по рукаву, выскочила на плечо, стартовала с него, оттолкнулась от морды мухарапундика и взмыла в небо. По пути она росла, преобразившись сперва в смайл, потом — в голову, и, наконец, выкатилась на небо солнышком — таким, какое рисуют на Земле в детских книжках: улыбающейся рожей с патлами желтых лучей.
— Эй, хохотунчики, ко мне! — воодушевленно заорало оно. — Я вам покажу, как смешить. Учитесь, пока есть у кого.
— Мистер Смех, — говорю. — Нельзя ли потише?
— О, простите, госпожа, — галантно поклонилось карикатурное солнце. — Века молчания для клоуна — смерть, а вы мне подарили жизнь и надежду. Дайте пару часов войти в курс местных реалий, и я устрою вам такое представление — закачаешься.
— Ну, сейчас представлений не надо. Тут смех играет роль оборонительного оружия: все, что питается страхом, поклонением и безоглядной верой, не выдерживает искреннего хохота и ехидных насмешек. Когда обнажаешь суть, а она оказывается мелкой и жалкой, когда угрозы исполняются, только если в них веришь, а благодеяния оказываются иллюзией — рождается смех.
— Вы забыли, госпожа, — нарисованное солнышко подмигивает мне. — То, что вы сказали в другом месте. Исток любого смеха — осознание своей неуязвимости. И того, насколько мелким становится все остальное перед ней. Это надо донести до всех. А когда я обучу этих зверьков, — клоун кивнул на мухарапундиков. — У вас появится еще и маленькая победоносная армия.
За разговорами я не заметила, как пропала осознанность, астрал размылся цветными пятнами, и я провалилась в обычный, долгожданный, сто раз заслуженный сон. И никто меня больше не дергал. Часа полтора, от силы. В этот раз на меня дохнуло куревом и пивным перегаром. Агерни Ланскег, савга его укуси, научный руководитель маленькой глупенькой орки... Могла бы сейчас припомнить ему не одно и не два незаслуженных оскорбления, но смысл?
— Что, — спрашиваю. — Уже утро?
— Да, девочка моя, — басит мэтр Ланскег. — Солнце встало, пора за работу.
— Ну, что, мэтр, оплошали ваши сертифицированные и лицензированные артефакторы?
— Не то слово, Хульд, не то слово. Но это не наши — дварфов там не было.
— Видала я ваших дварфов, — говорю я, вставая, и с закрытыми глазами бреду к ванной комнате. — Всех, у кого работают мозги — объявляют бездельниками, а их изобретения отбирают и выкидывают в старые штольни.
Мэтр молчал все то время, пока я приводила себя в относительный порядок, а потом, приобняв за плечи, потащил в лабораторию, приговаривая по дороге:
— Потому-то я туда не вернулся, хотя меня звали... да... под горой маги — редкость, чем только меня ни заманивали, а я не пошел... ну, правда же, зачем бороться с костным тупым старичьем, если можно прожить без него?
— А по горам-то скучаете, а? — спросила я.
— Твоя правда, Хульд... это же — родина.
Глава XII. Адекватная плата.
Одним везет в карты, другим — в любви, третьим — на деньги, у четвертых свободного времени хоть отбавляй. Надо ли уточнять, что все это ко мне не относится? Зато работа меня страсть как любит, извращенным способом круглые сутки. И если бы я зарабатывала так, как работаю... хотя вон, больше полутора сотен золотых кнайт лежит в сейфе, и я за ними даже не послала. А надо бы хоть долг отдать, дварфу тому, в Керемнице. Позвала Вейли, распорядилась.
Сперва не поняла, что это у него такой похоронный вид сделался, уже потом сообразила, что он с подпиткой от моего источника себя почти здоровым почувствовал, подсел на него, как наркоман или человек с болевым синдромом на всякую химию, а теперь я далеко и другим занята, чем — он не знает, а доступная ему энергия на порядок уменьшилась. Тут же и физический дискомфорт появился, и чувство ненужности... небось, в глубине души считает, что его жестоко прокинули. Отвлеклась еще раз: загрузила секретаря инструктажем будущих астральщиков. Астральные техники менталистам преподают, я только некоторые уточнения сделала. Излишнюю для конторских спецов фантазию моим ребятам не нужно в себе давить. Все равно магического дара у них круглый ноль даже по сумме, реальность изменить не сумеют, а вот потренироваться в художественном представлении им обязательно надо. Главная сила в астрале — твоя собственная управляемая фантазия, генератор информации.
И еще я посоветовала Вейлину не стесняться, обращаться к моему источнику всякий раз, как потребуется, через метку замка Эйде. Может, оно для него вроде наркотика, но не вредит же пока, а "потом" для него и без подпитки проблематично. Обрадовался, пошел выполнять. А у меня проскочила мысль, что я сама на него в чем-то похожа, для меня интерес важнее оплаты. С ним-то понятно. Покупать что-то, живя во чреве Конторы, гораздо труднее, чем даже в тюрьме, что надо — и так принесут, а что не надо — ни за какие деньги не получишь. В целом, оно и меня пока устраивает. Всю жизнь так прожить не хочу, а раз война на носу и обе стороны судорожно вооружаются и устраивают провокации — лучше здесь пересидеть. Для здоровья полезней. Хотя, какое уж там здоровье...
