"Семён" — перебивает она меня. "Малышей я тоже знаю, как звать. А это Гронд, начальник моей охраны" — женщина вздыхает, видно вспомнила погибших товарищей. "Я так понимаю, вы смогли проникнуть в Башню Богов". Грайя несколько недоверчиво смотрит в мои честные глаза.

"А, что, для вас это проблема?" — я понимаю, что они так обзывают обычный лифт.

"Для нас Башня Богов легенда. Никто, в памяти моих предков, не смог в неё войти".

"Неужели это так сложно?"

"Не смейся, Никита, мы ведь не боги".

"Мы тоже не боги" — хмыкаю я.

"Как знать" — она глянула на меня испепеляющим взором.

"Значит, нам необходимо спускаться ... странно. А не проще нам выбираться с этого уровня?" — я в упор смотрю на Гронда.

"Не проще" — жуёт он губы. "Отсюда нет выхода на верхние уровни, только Башня Богов, но путь к ней, закрыт, вниз пойдём, через земли низшей касты".

"Похоже, банкет всё же будет?" — подкалываю я жрицу.

"У кого?" — невинно моргает она.

"У них".

"У людоедов, что ли? Мы не доставим им радости, пойдём тихо, может, пронесёт".

"Очень оптимистично".

"Тем и живём".

Гл. 7.

Жрица занимает место за штурвалом. Я помогаю Гронду перебраться в каюту и осматриваю раны. Хотя ему пришлось много двигаться, вследствие чего пошла кровь, всё же динамика заживления на лицо.

Меняю повязки, Гронд внимательно наблюдает за мной. Несколько неприятно, я все ещё не привык к горящим зрачкам, только в комиксах видел такие ужасы, людей источающих огонь из глаз, определённо, у народа подземного мира выработалась мутация глазного яблока, в результате чего, они могут свободно ориентироваться в полной темноте.

"Я так понимаю, низшая каста не слишком вам подчиняется" — стараясь не смотреть ему в глаза, я уверено посылаю мысль.

"Правильно понимаешь" — его ответ с хрипотцой царапнула мой мозг. "Более того, они сами себя считают высшей кастой, но это ничего не меняет, они отбросы общества, но необходимые нам. Людоеды обитают на окраине государства, весьма агрессивны к чужакам, никто не проскочит мимо и не выйдет за пределы страны без их согласия".

"А вы, как же?"

"Мы? Мы над всеми кастами. Можно сказать, вне конкурса" — Гронд закашлялся от пронзившей в груди боли. "Впрочем, нам они тоже доставляют некоторые неудобства. Поэтому маршруты огородили металлическими решётками ... от греха подальше. А ещё ... у нас оружие, а у них его нет, согласись, неплохой аргумент" — продолжает он после не длительной паузы

"Когда дипломаты не могут договориться говорят пушки" — иронизирую я.

"Тонко подмечено" — с явной симпатией соглашается Гронд.

Катер несётся по подземной реке как превосходный рысак по стриженой лужайке. Двигатели мощно и ровно гудят, вибрация небольшая, это говорит о продвинутых технологиях, очевидно, существуют научные центры, современные заводы, высококвалифицированные кадры, хотя, во мне мелькает мысль, может это наследие древних цивилизаций? Ладно, время покажет.

Оставив раненого отдыхать, поднимаюсь на ходовой мостик. Там, на уютных диванах спят наши ребятишки. Семен рядом с Грайей, лицо сосредоточенно суровое, видно делится с ней байками из своей жизни. Женщина приоткрыла рот в восхищении, её расплавленный взгляд вязнет в свинцовой радужке Семёна. Вот интересно, земной мужчина, вскормленный солнцем, с кожей цвета бронзы и пещёрная женщина с неземными глазами, как восковая статуэтка, разговаривающая так, как лают из подворотни наши дворовые собаки. А ведь чувствую, потянулись друг к другу, как луковка из подземного царства, навстречу бесстрашной пчеле, ну, может не пчеле, а большому мохнатому шмелю, это вернее. Мысли Семёна басовито гудят, я бы мог уловить их суть, но стесняюсь, уж очень интимными эмоциями от них веет.

Они видят меня, Семён изображает радость, Грайя скользнула по мне внимательным взглядом.

"Гронд спит. Долго нам ещё?" — по-деловому спрашиваю я.

"К утру подгребём. Поставим катер в ангар, далее пешком".

"А это не опасно?"

"Как повезёт. В любом случае дорога будет весёленькой".

"В смысле, обхохочемся".

"Не то слово. Если людоеды не сожрут, наши могут принять за демонов. Кожа у вас странная, не такая белая, как у нас, словно в грязи извозились, и глаза страшные ... а демонам они вырезают печень" — смакуя последние слова, произносит прекрасная жрица.

"Нельзя так с исчезающим видом" — шучу я.

"Прямо, исчезающие. У нас их каждый день вылавливают. Развелось, как собак нерезаных. Лезут из нижних уровней, серой воняют, вместо кожи чешуя, сдаётся мне, химеры ими вплотную занялись.

"Действительно, весело у вас здесь".

"В любом случае, неизмеримо безопаснее, чем под солнцем" — отмахивается она.

"Спорный вопрос".

Она рассеяно поводит глазами, утыкается в ласковый свинец Семёна, неожиданно робко улыбается ему. Вновь молочно белая кожа освещается разовым румянцем. А ведь совсем её проняло, с беспокойством думаю — отношения без будущего, если, конечно, Семён не возжелает спуститься, на постоянное место жительства, в её подземное царство. А ведь от него можно ожидать чего угодно, с ещё большей тревогой думаю я.

Ночь в разгаре, глаза слипаются. С беспокойством смотрю на Грайю, она кивает носом, зевает, показывая хорошенькие, белые как жемчуг, зубы.

Подхожу поближе, рассматриваю незнакомые приборы, но картинки узнаваемые. Вот этот — эхолот, в другом приборе отсвечивается береговая линия, а вот здесь проявляются багровые пятна живых существ, со штурвалом понятно, скорость переключается обычным рычагом вперёд — назад, в принципе всё очень просто.

"Я поведу катер, поспи хотя бы часа два — три".

Она с удивлением смотрит на меня.

"Справлюсь, не переживай" — я утвердительно киваю.

Она бесцеремонно влезает в мои мысли, нехотя кивает, уступает место, а сама потягивается, хрустит суставами, покачиваясь от усталости, спускается в свою каюту. Я вцепился в штурвал, всё же страшно, катер реагирует на малейшее движение руля, как бы, не влететь в берег, от напряжения обливаюсь потом, но в этом есть свои плюсы, спать расхотелось. Мой друг, недолго думая, заваливается рядом с детьми и умиротворённо засопел. Я остаюсь один, наедине со своими мыслями.

На моё счастье, река течёт без сильных излучин, почти ровная. Корректировать движение легко. Глубина в центре достаточная, чтобы не вляпаться в мель. Земноводные, от звука двигателя, шарахаются в разные стороны, явно не хотят попасть под винт.

Медленно идёт время, в небольших иллюминаторах сплошная темень, Семён богатырски храпит, во сне повизгивает малыши, а я с тоской вспоминаю свою Ладушку, Ярика. Как они, наверное, там нешуточный переполох?

Проходит час, другой, третий, четвёртый. Я с беспокойством всматриваюсь в иллюминаторы. Забрезжила серость рассвета. Грайя всё ещё спит. Как бы ни проскочили место, а где-то впереди вижу непонятную завесу из тумана, пытаюсь рассмотреть, но пока не могу определить природу этого явления. Наконец слышатся лёгкие шаги, жрица проворно влетает на ходовой мостик, женственно поправляет свои искрящиеся чёрные космы, заглядывает в зеркало на стене, нахмурилась, увидев в нём слегка опухшее от сна лицо, делает лёгкий массаж ладонями, поправляя и без того гладкую кожу, прикусывает губы, чтобы они стали сочнее и оборачивается ко мне: "Проспала" — буркнула Грайя. Странно, оказывается, мысли тоже могут бурчать.

Она обегает взглядом экраны всех приборов, быстро анализирует обстановку, бесцеремонно спихивает меня с кресла и лихо разворачивает катер на сто восемьдесят градусов. Семён от толчка просыпается, детишки ещё громче засопели.

"Мимо проскочили?" — с участием спрашиваю я.

"Угу. Ещё пару минут и провалились бы в водопад".

"Опрометчиво".

"Да, потрясло бы немного и размазало об скалы как паштет по бутерброду".

"Что-то не так?" — тревожится Семён.

"Скоро причаливаем" — я не стал вдаваться в подробности, хотя волосы неприятно шевельнулись на голове, как представил, что было бы, если наша прелестная спутница занялась бы макияжем и лишь затем глянула в приборы.

Грайя сбавляет ход, катер тихо шелестит вдоль прибрежных зарослей, находит в густой листве узкий проток, ныряет в спутанные заросли. Впереди виднеется свод потолка плавно переходящий к земле. Ловко сворачивает в ещё один проток, направляет катер к металлическому сооружению. Он высится прямо из воды, и при движении к нему судёнышка, гостеприимно раздвигает створки, похожие на жалюзи, катер вплывает в очередную пещерную полость. Здесь значительно темнее, чем снаружи, но при желании привыкнуть к скудному освещению можно. Грайя виртуозно швартуется к причальной стенке.

"Мы на месте" — она глушит двигатель и мгновенно наступившая тишина, больно бьёт по мозгам.

Дети ёрзают на диванах. Светочка первая открывает ясные глазки, затем зевает Игорь, хищно клацнув клыками, потягивается.

"Когда мы будем завтракать?" — щебечет девочка.

"После того как умоетесь, славные мои бомбузята" — улыбается Грайя.

Завтракаем все вместе. Гронд восседает на широком кресле, лицо задумчивое, ест мало, пьёт больше, лечебную настойку. Не раз жрица поглядывала на него с тревогой.

"Ты права, я останусь здесь. В аптечке всё необходимое, съестных припасов достаточно" — с трудом говорит он.

После еды Грайя навьючила на себя тяжёлый ранец, на пояс подвешивает подсумок с патронами, надевает шлем и перекидывает через плечо автомат. На предложенную Семёном помощь, лишь усмехнулась, глазами попрощалась с Грондом, первая легко выскакивает наружу.

У причальной стенки, застыли в неподвижности, маломерные суда различных типов. У меня мелькает мысль, всё же это наследие другой цивилизации, иначе сейчас сновало по берегу масса народа.

Мы замерли, оглядываемся по сторонам, дети жмутся у ног. Тусклый свет с трудом разбавляет гущу тьмы, но зрение несколько адаптировалось и я с беспокойством вглядываюсь в притаившиеся массивные сооружения, тягостно вздыхает Семён, ему, также как и мне, всё здесь не нравится.

Жрица двигается вперёд. Неуютно, техники много, людей нет. На берегу застыли тяжёлые автомобили, погрузчики, на боку лежит упавший грузовой кран, а вдоль причальной стенки стоят металлические конструкции, я с опаской смотрю в провалы тёмных окон, пытаюсь заглянуть в переулки, ружьё давно в руках, палец щупает курок.

"Здесь никого нет" — улавливает мою тревогу жрица.

"Откуда всё это?"

"С прошлой войны. Как ты точно подумал, наследие древних".

"Вы этим только пользуетесь?"

"Не совсем. Для того, что бы реанимировать кое-что из этого, требуются "продвинутые" технологии" — она ехидно улыбается. Я понял, вновь копалась в моих мыслях, но не стал возмущаться. Сейчас я точно знаю, более того, что ей разрешено она не выудит из моего сознания.

Почти с километр топаем по бетонке. Шаги гулко разносятся эхом по мёртвому городу, шлёпают по пустынным улицам, вязнут среди тёмных стен и вновь наливаются силой. В этой тихой какофонии есть что-то страшное, мысли рисуют образы оживших мертвецов, которые ползут к окнам, провожают нас взглядами и что-то с угрозой шепчут вслед, взмахивая крючковатыми пальцами ... жуть тихонько вползает в сердце.

"Фантазёр" — фыркает Грайя, но я замечаю её испуганный взгляд, брошенный вглубь притихшего города.

"Почему ты уверена, что там никого нет, а мародёры не могли сюда забраться?"

Она ощетинилась словно дикая кошка, чётко поймав посланный мною их яркий образ: "На них мы и охотились! Где вы их встретили?" — она хватает меня за грудки.

"Успокойся ... бешенная" — отшатываюсь я. "Это за мостом, в городе, где проходит лифт".

"Башня Богов?" — переспрашивает она.

"Пусть будет так ... башня" — киваю я.

"И туда добрались" — скривилась она. "А почему вы живы?" — уставилась он на нас честным взглядом. "Эти отморозки сначала стреляют и лишь, потом разговаривают".

"О, как!" — с иронией смотрю ей в лицо. " А вы действуете иначе?"

"Мы вас приняли за ... как ты их удачно окрестил ... за мародёров. Мы и думать тогда не могли, что кто-то свалится с поверхности, где испепеляет всё живое страшное солнце!"

"Значит, прав был Семён, вы нас спутали с другими".

"Именно так" — Грайя не сводит с меня огненного взгляда. "И всё же, как вы с ними разошлись?"

"Потуши зрачки, слепят" — пытаюсь отшутиться я. Её нечеловеческий взгляд вносит в мою душу смятение.

Усмехнувшись, она прикрывает веки, женственно пожимает плечами и с лёгкостью парирует в ответ: "Думаешь у тебя красивые глазки? Они словно у холодной рыбы, всё моё нутро вымораживают ... никакого тепла ... один лёд ... уж-жас!"

Я испытал некоторое смущение, ведь она права, мы жители различных миров и нужно терпимее относиться друг другу. А если отбросить все предрассудки, то её глаза, словно драгоценные камни, сияют волшебным огнём, завораживают и восхищают.

Грайя зарделась словно подросток, лукаво улыбнулась, она вновь прочитала мои мысли, но я решил не сердиться, старательно как школьник, вспомнил наш поединок с мародёрами, осторожно донёс до её сознания. Она вцепилась в мою картинку, потребовала подробностей и лицо проясняется: "Лихо вы с ними разобрались" — с удовлетворением заявляет она. "Вот только последнего надо было тоже оприходовать, теперь он туда других поведёт, а в этом городе много тайн и немало смертоносного оружия ... и это, ваше, не самое крутое из них. Хотя, и оно для вас слишком большой подарок, я бы отобрала б его, не для чужаков иметь такие вещи, они являются собственностью нашей расы" — Грайя с некоторой завистью покосилась на наши ружья.

"А что это за люди, почему они вас так беспокоят? Ведь я понял, вы тоже не прочь завладеть военным арсеналом. Тогда в чём разница их с вами? И по внешнему виду вы ничем не отличаетесь друг от друга, глаза чёрные словно уголь и зрачки светятся красным, и гавкаете вместо того чтобы говорить по-человечески" — я сознательно провоцирую Грайю на жёсткий ответ. Она действительно взрывается и лает как хорошо обученная сторожевая овчарка, даже без визгливых ноток.

Я развожу руками, показывая, что ничего не понимаю. Она, по инерции, ещё лает с минуту, так напряглась, бедная, даже в пот выступил на гладком лице. Я вновь развожу руками, стучу пальцем по своему лбу, пытаюсь подсказать, чтобы она сильно не усердствовала и переходила на телепатию.

Грайя резко замолкает, окидывает меня свирепым взглядом, вроде как смягчается, увидев испуганные глаза детей и, обмякает, встретившись со свинцовыми глазами Семёна, в которых столько доброты и тепла, что возникший в её душе лёд, стремительно растаял.

"Ты бы хоть подумал, с кем сравниваешь, это же смертельная обида для нас, мы не ... мародёры, а каста жрецов, а я Высшая жрица Огня" — высокомерно произносит она и её телепатическая речь окрашивается в торжественные тона и мне показалось, сейчас грянут величественные звуки органа.