Не скрываясь, мы подошли к окну. Правда и я, и Сибил могли не опасаться, что нас заметят с улицы, поскольку грандиозная глобальность тетушки хорошо защищала от наблюдательного взгляда Дамьяна. Мы увидели, как с хмуро-пафосным видом Финифет направилась к стоявшей у ворот повозке, невыносимо медленно переставляя ноги и всем существом выражая возмущение порученной ей важной миссией.
Время тянулось, как густая расплавленная смола. Всей душой я ожидала, что Дамьян откажется от приглашения. Я никак не могла смириться, что своим появлением, он внесет в привычный и лелеемый мною мир покоя, какой я обретала в Сильвер-Белле, ощущение цепенящей неловкости и сумятицы. До сих пор я не могла привыкнуть к нему. В его присутствии мои чувства и эмоции были не подвластны мне, и это ощущение беспомощности перед ним пугало и в то же время захватывало меня.
Однако Дамьян не раздумывал ни секунды, будто только и ждал, когда его позовут. Спрыгнув с повозки, он небрежно набросил поводья на воротный столб, даже не потрудившись затянуть их как следует.
После всех долженствующих приветствий, Дамьяна усадили на диван, а тетя расположилась напротив него в одном из кресел. Одет он был не по-праздничному: льняная рубаха с широкими завернутыми рукавами, темные шерстяные брюки, в тон им вязаная безрукавка и высокие сапоги. Рядом с собой на диван Дамьян бесцеремонно бросил кепи, что тетя недовольно отметила, но замечание не сделала.
Вдруг буквально из воздуха у нее в руках появилась корзина с овечьей шерстью и, вывалив ее содержимое на пол, она выудила из объемной кучи тщательно смотанные нитки. Чем ей не угодил аккуратный клубок, так и осталось загадкой. Тетя проворно размотала его и подозвала меня, чтобы я помогла заново смотать его. Я примостилась на скамеечке у ее ног и больше четверти часа просидела с выставленными перед собой руками, выполняя нелегкую роль катушки.
Сибил устроилась у окна, держа перед носом книжицу, и пыталась в вечернем блекло-сером свете различить нечеткий шрифт. Ее Дамьян как обычно не замечал, так же как совсем не интересовался колокольчиками и обстановкой. Закинув ногу на ногу, он со скучающим видом постукивал неизменным хлыстом по сапогу. Хозяйка дома первая нарушила молчание:
— Я знаю, вы занимаетесь делом, мистер Клифер. Фермерство, не так ли?
— Да, фермерство, — ответ не располагал к дальнейшей беседе. Но тетя была не из тех, кто сдается после легкого отпора.
Один за другим она стала закидывать гостя каверзными вопросами. И через несколько минут непрерывного "артиллерийского обстрела" все, в том числе и гость, высоко оценили почти энциклопедические познания мисс Уилоуби в фермерстве, добытые, как она скромно призналась, благодаря комитету, который обязывает вести близкое знакомство с сельчанами и фермерами, и быть в курсе всех жизненно важных для них дел.
Вскоре отношение тети к Дамьяну незначительно изменилось. Она перестала настороженно всматриваться в него, ожидая непременной дерзости вкупе с грубым поведением. То, что мистер Клифер охотно и с явным уважением отвечал на ее вопросы, после того, как она сумела заинтересовать его, немного смягчило тетю, хотя ее невысокое мнение о нем осталось прежним.
— Шестеренки у него в голове крутятся слаженно! — немного позже заявила она мне. — Только много ли от этого проку, если служат они безнравственному человеку. Но надо отдать должное, он отлично знает, чего хочет и, не сомневаюсь, добьется этого. Обладая таким безмерным упорством, он добьется гораздо большего, чем первоначально планировал. Только чего хочет Дамьян Клифер? В этом, я полагаю, главная загвоздка!
Мы были одни в гостиной. Приехал Рэй, и подруга вышла к нему на встречу. А Дамьян, сообщив, что не слишком туго привязал лошадь, отправился исправлять это упущение, дав хозяйке дома прекрасную возможность ознакомить меня с критическим обзором всех его недостатков.
Высказавшись, тетя Гризельда опустилась на колени и принялась засовывать под кресло корзину с шерстью, при этом красноречиво поглядывая на меня, будто ждала, что я, как озаренный божественным откровением прорицатель, отвечу, чего хочет мистер Клифер. Я же, якобы не замечая взглядов, наблюдала за ее потугами. Впопыхах тетя невесть как закинула всю шерсть в корзину, и та, приобретя пару отчетливых горбов, вовсе не спешила протиснуться под кресло, а прямо на наших глазах грозила развалиться на части. Потерпев неудачу, тетя раздраженно плюнула и водрузила незадачливую корзину на кресло, где заставила ее пухлыми подушечками.
— А ты заметила, — вновь заговорила она, восстановив дыхание, — что его так и тянуло улыбаться. Неосознанно, естественно. Вряд ли он сам был бы этому рад.
— Нет, не заметила. Если помните, я сидела к нему спиной и усердно служила вам катушкой.
— А вот я заметила, — отозвалась тетя, пропустив ворчливые нотки в моем голосе. — Полагаю, его кичливо-скучающий вид — только уловка. На самом деле все, что происходило, нравилось ему, и было как раз тем, чего он ждал. Любопытно...
— Что вам любопытно? — деланно спросила я.
— А то, что заставило его улыбаться? А ведь Дамьян Клифер не из тех, кто показывает свое истинное лицо. Значит, это что-то должно чрезвычайно сильно влиять на него, раз чувства прорывались через его вечную спесивость. Ты случайно не знаешь, что бы это могло быть?
— Нет, откуда мне знать! Я не слежу за его увлечениями.
— Увлечениями? Вот как...Ну, раз ты не знаешь, тогда придется довольствоваться догадками.
С моим сердцем творилось что-то необъяснимое: то оно билось нормально, то вдруг делало отчаянный толчок, и тогда у меня начинало тоскливо сосать под ложечкой. Странное чувство удовольствия и вместе с тем страха шевельнулось в груди. А вдруг его улыбка предназначалась вовсе не мне, а тем мечтам, в которых он пребывал единственным владельцем Китчестера?
— А вот и Тернеры, — услышала я голос тети, он был отчужденным, словно ее занимала какая-то неприятная мысль.
Едва она успела оправить тяжелую жаккардовую юбку с крупным узором и жакет из того же материала, как Финифет ввела в гостиную мистера и миссис Тернер.
— Гризельда! — стоя в дверях, воскликнула гостья, — Я глазам своим не поверила! Вы видели, кто стоит перед вашим домом!
— Тьфу ты, именно этого я и опасалась! — сорвалось у тети с языка.
— Но самое худшее, Виолетта осталась там и заговорила с этим человеком. У нее случился очередной каприз! Она не поддается никаким уговорам и совершенно неуправляема! Ни я, ни мистер Тернер не смогли заставить ее войти в дом.
— Это еще не самое худшее, — возвестила тетя Гризельда чуть ли не загробным голосом. — Я должна вас предупредить, мистер Клифер намерен сопровождать нашу компанию на праздник.
Трудно передать словами, что испытала миссис Тернер в это мгновение. Она несколько раз глубоко вдохнула, при этом беззвучно открывая рот, как выброшенная на нагретый песок рыба и, обретя моральную опору в рукаве мужниного пиджака, вцепилась в него, словно в спасительную соломинку. Сам мистер Тернер, как и подобает главе добропорядочного семейства, сохранил бесстрастность. Ни единый мускул на его лице не поддался слабости и не дрогнул под тяжестью сокрушительной новости. Чтобы не подрастерять созданное впечатление, он выдержал приличную паузу и, прочистив горло, рассеянно изрек:
— Мда, — затем с вялым ободрением похлопал жену по руке, справно исполняя обещанное "и в горе, и в радости", и с некоторой натугой отцепил ее хваткие пальцы от своего рукава.
Хотя миссис Тернер никогда никого не обвиняла и славилась своей неспешностью в выводах, сейчас же она изменила своим принципам и укоризненно взглянула на меня. Тетушка мгновенно парировала ее укор, заявив:
— Моя племянница тут ни при чём! Виолетта попросила его.
Наступила тишина.
— Определенно, это бзик, — наконец, меланхолично промолвил мистер Тернер, занятый созерцанием собственных ногтей.
Мысль, что Виолетта один на один противостоит порочным атакам коварного соблазнителя, не на шутку обеспокоила миссис Тернер. Ей не терпелось выйти на улицу и прервать любезную беседу дочери с мистером Клифером. Но единственное, что она могла сделать, не нарушив приличий, — это занять наблюдательный пост у окна и, нервно заламывая руки, восклицать, как бы чего не сотворил с ее деточкой злостный интриган. Через десяток таких восклицаний, тетя не выдержала и с сарказмом пошутила, что остерегаться надо как раз мистеру Клиферу, так как девица вознамерилась растерзать его с алчностью светской львицы. Шутка не была оценена по достоинству и увенчалась неловкой паузой, во время которой на ум всем пришел бесславный лондонский дебют Виолетты и причина его провала.
Вскоре мы покинули Сильвер-Белл. Оказавшись на улице, миссис Тернер тут же поспешила на помощь дочери и вклинилась между ней и ее собеседником. И хотя злодей находился от потенциальной жертвы на дозволенном расстоянии и ни в коей мере не выказывал преступных намерений, никто не сумел бы разубедить взволнованную мать, что она только что разрушила коварные козни и уберегла дочь от неминуемой опасности.
Кроме злополучной парочки за воротами стояли Рэй и Сибил. Одной рукой он сжимал пальцы своей нареченной, а другой мерно поглаживал шею пегой лошадки. У девушки в волосах была воткнута махровая маргаритка, и она изредка нежно прикасалась к ней.
А в довольно вместительной, но перекошенной на один бок повозке сидел Николс Ливингтон и изучал лес, хмурой стеной высившийся за нашим коттеджем, так, будто видел его впервые в жизни. Ему явно было все равно, что изучать, лишь бы не смотреть, как Виолетта Тернер любезничает с другим мужчиной.
При нашем появлении его лицо озарилось безудержным облегчением и он, опершись о высокий деревянный борт, обитый железом, спрыгнул на землю, чтобы приветствовать нас.
Я долгое время не виделась с ним. Из различных разговоров я знала, что Николс сейчас трудиться в общественной больнице в Солсбери, как и хотел изначально. Он еще не закончил учебу и пока только проходил практику, но, со слов тети, уже заимел неплохую репутацию, как среди коллег, так и пациентов. Говоря о Николсе, тетя даже напрягла память и вспомнила, что отец его, мистер Ливингтон, при встрече с директором больницы, уважаемым доктором Болтоном, был удостоен лестного отзыва о своем отпрыске.
— Его профессиональные качества так же хороши, как и его моральный облик, — пересказывал затем мистер Ливингтон похвалу доктора, сияя от гордости за успехи сына на врачебном поприще, — И то, и другое выше среднего, как со всей ответственностью убедился доктор Болтон, прежде чем предоставить в руки Николса жизни десятков больных.
За это время он, казалось, вытянулся еще сильнее. А из-за худобы походил на разодетую в синий твидовый костюм, винно-красный жилет и голубую сорочку жердь. Повязанный на шее бардовый платок только сильнее оттенял бледную кожу с пылавшими от ревности веснушками. Когда-то ярко-рыжие волосы немного поблекли, но были, как и в детстве, взлохмачены из-за привычки Николса постоянно запускать в них пятерню.
Я тепло поздоровалась с ним. Он ответил мне с большим энтузиазмом и, сграбастав мою руку, самозабвенно затряс ее. Хотя во время этого действа его глаза так и норовили скосить в сторону мисс Тернер, но усилием воли Николс фокусировался на мне и продолжал энергично трясти руку до тех пор, пока я, твердо и уверенно, не прекратила это безотчетное приветствие.
Наконец, тетей был дан старт на рассаживание по повозкам и отправку на праздничную поляну. Тут то и произошел первый неприятный инцидент.
Опекаемая матерью, Летти ни на шаг не отходила от своей нынешней "слабости" и благосклонно одаривала мистера Клифера повышенным вниманием. Она ворковала с ним, делясь впечатлениями от восхитительного Лондона и бесстыже врала о том "фуроре", что произвела в свете. Дамьян слушал с неослабевающим интересом, хотя, не сомневаюсь, уже был осведомлен об истинном положении дел в семье достопочтенного Арчибальда Тернера.
Когда все принялись рассаживаться, и тетя Гризельда скомандовала юному врачу и сэру Арчибальду отправляться к мистеру Клиферу, а всем остальным занять места в повозке Рэя, девушка упрямо заявила, что не собирается ехать с кузнецом.
— Меня сопровождает Дамьян, значит, я поеду с ним! — вызывающе объявила она.
В этот момент Виолетта являла собой такую неописуемо-восхитительную картину, что несчастный Николс уставился на нее, как голодный пес на груду мозговых косточек. В бирюзовом платье, достойном роскошных гостиных, а не лесной поляны и собранном на шее бледно-розовом шарфе из индийской кисеи она выглядела головокружительно. Ее глаза сверкали, лицо, обрамленное светлыми локонами, зарделось, а губы чуть капризно изогнулись.
— Сокровище мое, ты не можешь ехать с ним! — запротестовала ее мать.
— Почему нет? — дерзко спросила Летти.
Но ей ответил сам Дамьян, в один миг спутав все ее планы.
— К глубокому сожалению, мисс Тернер, — подчеркнуто любезно сказал он, — я уже пообещал место Найтингейл. Она возжелала править Стрекозой, и я не смог отказать ее мольбам.
Он похлопал кобылу по лоснящемуся крупу. А я в ответ на его беззастенчивый блеф состряпала грозную мину. Что ни в малейшей степени не испугало Дамьяна. Он чуть насмешливо продолжил, обращаясь к девушке:
— Перекладина слишком коротка, чтобы уместить нас троих. Но вы можете вместе с вашим отцом и мистером Ливингтоном сесть внутри повозки...Правда, прежде в ней перевозили компост для удобрения земли в теплицах. Но, даю слово, вашему платью ничего не грозит, ее хорошенько выскребли и вычистили.
— Дамьян, вы разыгрываете меня!
— И в мыслях не было, — уверил он ее. — Ваша подруга неоднократно присутствовала при разгрузке компоста, а иногда и руководила процессом. Так что она может подтвердить. Не правда ли, Найтингейл?
— Да, — покорно сказала я будничным тоном, — это та самая тележка.
Мне стоило больших трудов сохранять спокойный, почти безучастный вид, чтобы невольно не выдать своих чувств. До этого момента я и сама не осознавала, как мне хочется ехать с ним. Сидеть подле него, прикасаться своим плечом к его...И потому, когда он заявил, что уже пообещал место мне, у меня не хватило духа возразить ему.
Однако тете эта идея пришлась не по вкусу. Но, чтобы не тревожить миссис Тернер, она молча согласилась обменять меня на Виолетту, уповая на мое благоразумие и отсутствие привычки действовать согласно сиюминутным порывам вопреки воспитанию и приличиям.
Мисс Виолетте Тернер повозка из Китчестера теперь представлялась не такой уж привлекательной, а перспектива оказаться на месте, где всего лишь несколько часов назад лежал компост, чудовищной. Ничто, даже близость мистера Клифера, не могло заставить ее пересилить брезгливость и занять место в тележке. Но и отступать с позором, представ перед столь колоритным почитателем в невыгодном свете, она не собиралась. Лицо ее, пылавшее от обиды, приняло своенравное выражение, и она бравурно заявила нам:
