— Я рад, что вы двое все—таки смогли сюда явиться, — сказал Зей. Похоже, сегодня главным оружием будет сарказм, — принимая во внимание вашу исключительную занятость, — он бросил на Этейн особенно долгий взгляд. — Гурланины благодарили меня за вашу отличную работу в проведении эвакуации с Квиилуры, генерал Тер—Мукан, и… вашу помощь в процессе восстановления.
«Ты не можешь достать меня. У меня есть сын. И я беспокоюсь только за его благополучие и его отца. Не за свое».
— Я сделала все, что смогла, сэр.
— Разведка докладывает, что некоторые из переселенных фермеров уже присоединились к сепаратистам.
— Это и не должно было быть популярным решением, и да, потерь было больше, чем я рассчитывала, — «Заметь это, Зей». — Коммандер Левет заслуживает более опытного генерала.
Зей продолжал внимательно ее рассматривать. Этейн почувствовала, что он использует Силу, пытаясь найти то, что не мог обнаружить обычными чувствами. Все, что он заметил в ней — усталость и чувство завершенности, но он это совершенно неправильно истолковал.
— Я вижу, вам пришлось нелегко.
— Да, сэр.
— А вы, генерал Джусик… Извиняюсь, что вытащил вас с Дорумаа, но я беспокоился за вас.
— Я в порядке, сэр.
— И я не представляю, где вы были последние несколько недель, но сомневаюсь, что вы провели все это время на Дорумаа, как бы ни старались бойцы «Дельты» вас покрывать.
Джусик не отвечал, но это не было молчание виноватого. Зей переводил взгляд с Джусика на Этейн и обратно, словно пытаясь найти трещину в стене конспирации, и явно не находил. И он решил проломить стену в своем типичном стиле.
— Я хочу, чтобы вы двое слушали меня внимательно. Наши силы очень напряжены, и если бы у меня было в распоряжении достаточно джедаев, я отстранил бы от командования вас обоих. Вы компетентные командиры, и я не сомневаюсь, что у вас хорошие намерения, но вы сбились с пути, оба.
Он замолчал. Эта пауза означала «подумайте над своим поведением», и это почему—то разозлило Этейн.
— Я могу понять вашу дружбу с Скиратой. Он отличный солдат, но вы джедаи, и мы приближаемся к точке, где я не могу более позволить вам таких вольностей. Следуйте уставу. Не нарушайте правил. Скирата не может быть образцом для поведения. Он мандалорианин.
— Да, сэр, — сказала Этейн.
От Джусика Зей не услышал ни слова.
— Генерал? Вы меня поняли?
— Думаю, мы с вами расходимся во мнениях, сэр, — осторожно сказал Джусик, — насчет джедаев.
— То есть?
— Я джедай, сэр. Это что—то, что ты проживаешь во взаимодействии с каждым живым существом, а не философия, которую можно обсуждать в абстрактных терминах. И я не уверен, что для этого достаточно быть такими джедаями, какими хочет нас видеть Совет.
— Ну, вы не первый бунтарски настроенный рыцарь или падаван. Это нормально. В ваши годы я был таким же.
— Так почему же вы сейчас не бунтуете, сэр?
— Против чего мне бунтовать? Против войны?
— Можно начать и с нее.
— Джусик, я не слепой, и вижу, что мы должны пойти на уступки, но я отвечаю перед Советом и Сенатом и не могу себе позволить такую роскошь как вести маленькие крестовые походы.
— Но мы и должны это делать, сэр — видеть разницу как разумные существа. Простите, но первый долг джедая отнюдь не в том, чтобы правительство удержалось у власти. Наш долг — помогать, исцелять, нести мир, защищать беззащитных — а если это всего лишь пустые лозунги, а не то, что мы действительно делаем, это хуже чем бессмысленно, — Джусик, казалось, не испытывал раздражения или нетерпения, он излучал печальное спокойствие в Силе. Этейн чувствовала, как от него исходит энергия. — Поэтому… — он остановился и глотнул. — Поэтому я запрашиваю перевод, сэр. Я хочу отказаться от офицерского звания и служить как полевой медик.
Потрясение, которое испытал Зей, было очевидно. Выражение его лица смягчилось, и что бы он ни приготовил, чтобы излить на Джусика — казалось, это исчезло. Этейн тоже этого не ожидала. Рядом с ней сидел чужой человек: но Джусик, которого она знала, тоже был где—то там.
— Я не уверен, что есть механизм для этого, Джусик, — сказал Зей наконец.
— Хорошо, — Джусик кивнул несколько раз, глядя на свои колени. — Я много думал о последствиях того, что я не буду командовать солдатами на поле боя, и не сделаю ли я этим их положение хуже, но больше я не могу с этим жить. Мы посылаем на убой армию рабов. Это против всех принципов нашей веры, это ставит на нас пятно позора, и однажды нам придется платить за наше лицемерие. Это неправильно. Поэтому я должен покинуть Орден Джедаев.
«А я должна доверить моего ребенка заботе других, потому что я хочу остаться».
Этейн была в смятении. Она была так же возмущена, как и Джусик, но не могла заставить себя уйти сейчас. Внезапно она не смогла увидеть причины своих мотивов; вся та уверенность, которую она создавала в себе так старательно — драгоценная уверенность, которой ей так не хватало с первых дней в Ордене, когда она не знала, может ли она быть хорошим джедаем — рассыпалась, и Этейн чувствовала себя малодушной, потому что не могла встать и уйти, как Джусик, и одновременно неспособной покинуть своих солдат.
— Ты уверен в этом, — сказал Зей. Это был не вопрос.
— Да, сэр.
— Тогда пусть пребудет с тобой Сила, Бардан Джусик. И мне жаль, что ты уходишь. Что ты будешь делать?
Джусик выглядел так, словно с него сняли тяжкое бремя. И при этом в первый раз он казался испуганным.
— Мы всегда думали, что у нас есть выбор только между Светлой или Темной стороной — между джедаями и ситами. Но я верю, что есть бесконечно много возможностей выбора кроме этого, и я выбираю одну из них, — он встал и вежливо поклонился. — Могу я оставить мой световой меч, сэр?
— Ты его сделал. Он твой.
— Спасибо, сэр.
Двери открылись и с шипением закрылись за ним. Этейн осталась одна в пустоте. Зей глубоко вздохнул.
— Я сожалею, — сказал он. — Действительно сожалею. Ладно, генерал. Вы свободны.
Этейн вышла за двери и оглянулась как раз в тот момент, когда они закрывались. Она успела заметить, что Зей сидит, опираясь локтями на стол, положив голову на руки, и Этейн знала, что это не отставка Джусика его так расстроила, но то, что Джусик ответил на вопрос, который почти все остальные джедаи предпочитали игнорировать.
Это действительно было пятно позора. И они все это видели.
* * *
Квартира Бесани Веннен, Корускант, 548—й день после битвы на Геонозисе.
— Не слишком ли вы стары, чтобы присматривать за малышами, сержант? — спросил Найнер, вгрызаясь в кучу грибных чипсов на тарелке.
Скирата ответил особым мандалорианским жестом дружеского отрицания, однако он учил своих ребят не использовать этот жест в благовоспитанном обществе.
— Я вас воспитал, не так ли?
— Но мы были постарше, и тебе помогала команда дроидов—нянек, да и ты был на десять лет моложе.
Бесани досыпала в миску чипсов, пока Дарман рассматривал ребенка. Венку с его тонкими темными волосами был не очень похож на Скирату, но никто не видел его детей, и сейчас им могло быть 30—40 лет. Дарман подумал, что могло произойти, чтобы заставить их поручить крошечного младенца заботам человека, который сражается на войне.
Но таковы были мандалориане. Им часто приходилось усыновлять чужих детей, и если кто—то из семьи нуждался в помощи, они все энергично брались помогать. Скирата явно выглядел каким—то одурманенным. Он завернул ребенка в одеяло ловкими руками человека, привыкшего ухаживать за детьми, и баюкал сверток у груди с широкой ухмылкой. Этейн и Бесани подносили новую еду, но Этейн выглядела расстроенной. Джусик ушел из Ордена Джедаев. Это было шоком для всех.
Скирата глотнул, словно собирался заплакать. Он был так крут, что ему было плевать, кто видит его чувства, и Дарман восхищался этим.
— Его имя Венку.
— Здорово, — сказал Атин. — А как бы ты назвал сына, Корр?
— Уж точно не Сев… — все захохотали. — Я бы назвал его Джори.
— Это не мандалорианское имя.
— Я еще только наверстываю упущенное в изучении мандалорианской культуры, парни. Просто терпеливый труженик, который пошел на повышение.
Дарман подумал над вопросом.
— Кад, — сказал он. Он видел, что Этейн и Скирата смотрят на него. Возможно, он не проявлял достаточно интереса. — Кад — хорошее имя.
Он подвинулся немного ближе; Этейн казалась смущенной и уставилась на свои ботинки. Может быть, она и не считала детей такими прекрасными, как считал Скирата, но это был его внук. Этого следовало ожидать.
— Можно мне подержать его? — спросил Дарман.
Он хотел проявить больше энтузиазма, потому что Скирата был… файрфек, он был его отцом в самом важном смысле этого слова, человеком, воспитавшим его. Было бы невежливо не восхищаться его внуком. Дарман протянул руки, и Скирата замер в нерешительности, на его лице было выражение, которое Дарман не мог понять. Это было похоже на печаль.
— Держи, сынок, — Скирата положил ребенка на руки Дармана, сложив их в правильное положение. Очевидно, это был правильный способ держать ребенка. — В таком возрасте они не слишком реагируют. В основном они едят, спят, и… нуждаются в замене пеленок.
Дарман, удивившись, каким тяжелым оказался сверток, осторожно вдохнул. От маленького Венку едва ощутимо пахло пудрой и кожей. Но ребенок отреагировал: он открыл глаза и попытался повернуть головку. Глаза его были светлые, сине—зеленые и блестящие.
— У него ваши глаза, сержант, — сказал Дарман, не зная что еще сказать. Что он действительно чувствовал, было так глупо, что сболтнуть это он не решился: что дети такие крошечные, такие беспомощные, что он не может представить, что и сам когда—то был таким. У него остались смутные воспоминания о детях в прозрачных баках в Типока—сити, но это было другое. В его руках был настоящий живой ребенок, и он не представлял, что делать дальше.
— Их глаза меняют цвет, — сказал Скирата. Да, в голосе Кэл'буира появилась заметная хрипота, обычно означавшая, что он чем—то взволнован. — Они у всех сначала голубые, а уже через несколько недель могут быть совсем другого цвета.
— Да, — сказал Дарман. — Хочешь забрать его?
— Можешь держать его сколько угодно, сынок.
— Боюсь, ему неудобно со мной.
— Ох, не знаю. Думаю, ему прекрасно…
Дарман чувствовал непонятную неловкость. Ребенок, казалось, делал все возможное, чтобы смутить его, и на секунду он почувствовал, как Этейн словно тянется к нему в Силе, но это было невозможно. Она была здесь, прямо рядом с ним, и смотрела на двери, как будто хотела выйти из комнаты как можно быстрее.
— Из меня получился бы отвратительный отец, не правда ли? — сказал Дарман.
Скирата посмотрел ему в глаза с тем же выражением — что—то между печалью и удовлетворенностью.
— Дар'ика, ты был бы прекрасным отцом. Просто отличным.
— Да, возможно, но не сейчас, — это было первое, что пришло Дарману в голову. Ребенок испугал его, а он не привык, чтобы его пугало то, с чем нельзя примириться — или уничтожить. — Мне еще самому нужно стать взрослым. Возьми его, пока я его не уронил.
«Здорово. Надо же было ляпнуть такую глупость. Он же всегда огорчается, когда я говорю о взрослении»
Скирата только печально улыбнулся и протянул руки, чтобы взять Венку. Этейн казалась огорченной и вышла за дверь. Она куда—то спешила, и Скирата кивнул Дарману, чтобы он следовал за ней.
— Иди к ней, и проведите хоть немного времени вместе, — сказал он, опуская руку в карман, чтобы достать оттуда что—то. — Просто идите и будьте нормальной парой. На этом чипе полно кредитов. Бери. Отдохните с ней пару дней. А мы пока слопаем всю еду, и будем сплетничать про вас, как только вы уйдете.
Скирата был трогательно великодушным человеком. Дарман взял кредитки и сжал его плечо. Это была его семья — его сержант, его братья — и как бы сильно не хотел он быть с Этейн, они тоже были ему очень нужны. Так что Найнер получил ответ на свой вопрос.
— Спасибо, Кэл'буир.
Скирата улыбнулся
— Ни кир таилгаи са'ад.
Дарман понял, что это означало. Но это не было необходимости говорить, потому что Скирата принял на себя всю ответственность и обязанности их отца много лет назад.
— Ты знаешь, что это значит, Дар?
— Ты усыновил меня. Формально, я имею в виду.
— Да, — он похлопал Дармана по щеке свободной рукой. — Я усыновил вас всех.
— Вы богаты, сержант? — спросил Корр. — Я всегда мечтал, чтобы у меня был богатый папочка.
— Я самый богатый человек из живущих, — сказал Скирата, слегка улыбнувшись. — Ты удивишься, когда узнаешь, что я оставил тебе в завещании.
Скирата иногда так шутил, но коммандос не всегда понимали эти шутки. Дарману не понравилась мысль о том, что его сержант пишет завещание. Для этого было слишком рано, но Скирата был солдат, и такие вещи придется делать рано или поздно.
— Мы предпочли бы, чтобы ты остался с нами, Кэл'буир, — сказал Найнер. — Хотя поместье на Набу было бы неплохим дополнением…
Они снова нашли утешение в смехе. Дарман оставил Скирату с его внуком и пошел за Этейн.
Он нашел ее в вестибюле, сидевшей на толстом подлокотнике одного из диванов, сложив руки на груди. Она казалась огорченной.
— Что случилось?
Этейн пожала плечами.
— Просто грустно, вот и все.
— Он счастлив, — Дарман показал кредитный чип. — Он любит детей. Он будет в своей стихии. Смотри, он дал мне это и сказал пойти и повеселиться. Куда ты хочешь пойти?
На лице Этейн было то же выражение, которое он видел на лице Скираты. Он знал, что, наверное, сказал что—то не то, но не знал, что именно. Он мягко развернул ее руки и взял их в свои.
— Ты из—за ребенка расстроилась? — спросил он. Конечно, Этейн была джедаем и никогда не знала своих родителей. — Он напомнил тебе о том, что тебя отобрали у родителей?
— Нет… давай подумаем, куда мы можем пойти, — она повернулась, снова превратившись в «маленького генерала», ее волнистые коричневые волосы растрепались, когда она быстро шла по коридору и тянула за руку Дармана. — Ты видел ботанические сады в Небесном Куполе? Там удивительные растения, отличное место, где можно поесть, все что надо.
