— А какого демона я тут сижу!?!
Мысль, конечно, была чуть менее лаконичной и содержала некоторые литературные вариации, но так же сводилась к вынужденному бездействию.
— Если они всё равно собираются замалчивать истинное положение вещей, выводя на первый план какие-то малозначимые факты, то зачем было приглашать нас с Танкой!?! — закономерно возмутилась травница, тихо, но очень искренне. — Я вполне могла бы потратить своё время на что-нибудь более важное, чем общение с этими недалёкими особами. У меня сейчас три вида противогрибкового зелья выспевает, а я вынуждена здесь прозаб-бать...
Подобное огорчение зародилось задолго до торжественного приёма в честь открытия мемориального комплекса. Пожалуй, это случилось даже раньше утомительной бумажной проволоки со сдачей экзаменов и утверждения темы для дипломных исследований. Изменение её взглядов на жизнь произошло в момент, когда ей отказались выдать заработанные потом и кровью ингредиенты из Межмирья, а после под угрозой смертной казни запретили экспериментировать с любовными зельями. И пускай при последнем досмотре у целителей ей ценой неимоверных усилий удалось проглотить две пяди собственного подола (вспоминать это эпическое действие с последующими попытками вызвать рвоту всё же не стоит), тем самым вынеся из башни Совета инквизиторов контрабандой ценные реагенты. И пусть несчастный, которого обманом заставили попробовать её первый образец приворота, воспылал нежной страстью к груздям и трюфелям, превратившись из чуть контуженного иллюзора в потрясающего "нюхача" грибного золота. В конце концов, ей могли предоставить особые условия и личные льготы уже за то, что после освобождения из башни она почти две недели безустали занималась лишь тем, что варила в огромных количествах свои фирменные всезаживляющие "сопли". Увы, с лёгкой подачи Важича, другое название к её изобретению уже никак не приставало. Даже в дипломной работе в строке "Наименование разработки" значилось общепринятое "Сопли". Само собой, что приставлять свою фамилию к подобному названию гордой изобретательнице уже не хотелось. Кстати, этот момент её тоже слегка огорчал. Среди целителей "сопли" стали весьма популярны, а вот их создательницу упорно не узнавали, даже пропускать к пациентам не хотели, а это уже попахивало заговором.
Впрочем, характер молодой травницы представлял собой смесь парадоксальных черт, что обострялись исключительно при наличии внешнего давления. Предоставь Академия ей полную свободу и достаточный запас средств, внимание инициативной любительницы экспериментов распылилось бы меж сотней различных идей и задумок, так и не доведя ни одной из них до совершенства. Однако стоило обрисовать перед ней конкретный запрет, как все интеллектуальные ресурсы немедленно бросались на решение конкретного вопроса, превращая запрет в вызов. Вызов был принят!
Ответ на него сейчас как раз плескался в маленьком флакончике в её сумке вместо столь необходимых на благородном собрании духов. Перепутать их было сложно, но взволнованная предстоящим выходом в свет Эл прекрасно справилась с поставленной задачей. Кроме того по ошибке захватив несколько желудочных капсул, сушёный корень амариллиса и половинку недоеденного бутерброда. И сейчас чародейке за свою рассеянность стыдно не было.
— Бодяга, настало твоё время!!! — воинственным шёпотом провозгласила Алеандр, потрясая над головой подвернувшимся флаконом.
Проскользнув обратно в зал, изящно и незаметно, по собственным убеждениям, злостная нарушительница предписаний двинулась на поиск жертвы. Она, конечно, к разработке этого образца отнеслась значительно серьёзнее, чем к печально известному "гриболюбу" но всё равно в результатах немного сомневалась, а потому предпочитала слово "жертва" таким вариантам, как "подопытный" или "пациент". Дело в том, что для последних двух образцов в качестве субстрата использовалась иномирная кровь с украденного куска ткани, и травница разумно волновалась о побочных эффектах.
Волнение, впрочем, никак не помешало ей пробраться меж фуршетными столами, расталкивая локтями навязчивых гостей торжества и собратьев по несчастью представлять простых людей. Немного поколебавшись между подносами с кофе и чаем, она выбрала всё-таки чай (остывший кофе был ей самой противен), от всех щедрот души опрокинула полный флакон в крайнюю чашку и принялась ждать, присев за ближайшей кадкой со стеклянной имитацией древовидных папоротников. Почтенные гости столы с безалкогольными напитками вниманием не баловали, предпочитая фруктовые наливки, пиво и меда, как более патриотичные. Однако предыдущий опыт показал, что с алкоголем любовный состав совмещается плохо, и страждущий похмелиться сторож общежития приобрёл жёсткую непереносимость к браге и лёгкий зеленоватый оттенок.
— Быстрей бы, быстрее, — бормотала девица, с нетерпением жуя прихваченную тарталетку и не спуская глаз с заветной кружки. — Вот, неужели никого на чай не потянет, пока финальный торт не выкатят, эстеты арморацийные!
— И кого Вы обозвали хреном, Госпожа Травница? — раздался за спиной низкий, чуть посвистывающий бас.
Даже не взвизгнув, Валент резко отклонилась назад и с точностью, достойной пращника, метнула во врага остатками снеди, попутно нанеся несколько точных ударов сумкой.
— Ой, Шматкевский, это ты! Как неловко получилось... — попыталась изобразить радость Алеандр, стирая паштет с лица своего наиболее покладистого пациента.
Сложность изображения, как, впрочем, и его покладистость были заметны невооружённым глазом. Строгий добротный костюм, идеально подогнанный по фигуре, почётные знаки отличия, орден за мужество и первоклассные золотые запонки как-то меркли на фоне изувеченного до нечеловеческого состояния лица. Первое время даже сама Алеандр, морально готовая к виду любых повреждений и всяческих травм, не могла подолгу смотреть на него без подступающего к горлу чувства тошноты. Они встретились в окружной лечебнице, когда талантливую изобретательницу пригласили устроить показательное выступление по применению "соплей" на тяжелораненых. С первого взгляда девушка поняла, что у неё появится новый любимый пациент, а Редольф не особенно препятствовал экспериментам. Сейчас Госпожа Травница могла с гордостью взирать на руководителя особого подразделения княжеских ищеек: теперь его челюсть открывалась без ужасного перекоса, зубы почти не просвечивали сквозь изъеденные мышцы, а глаз моргал без дополнительных усилий. Красавцем получившееся назвать было сложно, но девушка и не планировала останавливаться на достигнутом.
— Так почему же Вы прячетесь ото всех и хаете окружающих? — ухмыльнулся благодарный пациент.
Ввиду определённых особенностей любая его попытка улыбнуться больше напоминала тролльскую ухмылку, а в купе с огромным ростом и медвежьей статью и вовсе вызывала массовый падёж в обморок особо впечатлительных барышень.
— Разве травнице, чьё средство спасло столько жизней, не надлежит общаться с гостями и заводить полезные знакомства?
— Не мешай, Шматкевский, не до тебя сейчас, — небрежно отмахнулась девица, всецело охваченная наблюдением за ходом эксперимента. — Иди лучше сам с гостями пообщайся! Тут столько боевиков по углам жмётся.
Мимо заветного стола, рисуя бёдрами брачные призывы, проплыла парочка роскошного вида особ, которым не жалко было и неудачного образца, но скромные чашки чая были ими бессовестно проигнорированы: рядом не стояло ни одного достаточно "демократично" одетого мужчины. Алеандр досадливо засопела: хорошенько опозорить кого-нибудь из клубных девиц уже давно было её заветной мечтой.
— Может, Вам чего-нибудь подать сюда из закусок, раз уж это место оказалось таким замечательным во всех отношениях? — в голосе Редольфа звучала насмешка, но была такой мягкой и ненавязчивой, что почти не обижала; Эл просто на неё не среагировала.
Какой-то пухлый мальчуган лет тридцати, радостно пронёсся мимо к столу с грушевым хересом, заметив, как обслуга подлила в общий сосуд водки. Скромные чашечки с мелодичным звяканьем заплясали по поверхности подноса, и у травницы едва не оборвалось сердце, когда вместилище всех её надежд и сиюминутной придури опасно накренилось. Затаив дыхание девушка следила, как восстанавливается хрупкое равновесие, как тонко покачивается золотистый ободок, как...
— Как находите новую речь Важича? — грянуло прямо над ухом, едва не вызвав у девицы разрыв сердца. — Вроде звучание изменилось и воздействие уже не то?
Шматкевский дружелюбно ухмыльнулся, протягивая притаившейся девице сервировочную тарелку с добытыми в неравном бою лакомствами.
— Ну, что ты ко мне привязался? — шёпотом взмолилась травница. — Завтра на процедурах всё и обсудим, а сейчас не мешай мне!
Группа молодых людей, здорово смахивающих на простых грузчиков с продуктового рынка, случайно попавших в форменные костюмы, как раз остановилась возле экспериментального стола. Подобно многим простолюдинам, оказавшимся в высшем обществе, они чуть ошалели от многообразия возможностей и опасливо приглядывались к столам, решая с какого из них было бы правильнее начать сметать все деликатесы. Таким обычный чай, пусть и прекрасной марки привлекательным не кажется, то ли дело дорогой иностранный кофе по баснословным ценам.
— Так всё же, чем Вы так заняты?
Алеандр в очередной раз вздрогнула. У неё возникло совершенно недопустимое для целительницы желание ткнуть шпажкой от канапе в здоровый глаз собственному пациенту. Вместо этого она воровато оглядела видимый из укрытия участок зала, выискивая хоть какой-нибудь повод отцепиться от надоедливого собеседника. Как назло, в толпе совершенно незнакомых лиц, она смогла приметить только Чаронит, стоявшую возле фонтана и меланхолично обдиравшую бумажные чешуйки с фальшь-змеи. Гадюка и гадина вместе смотрелись весьма органично, хотя светло-лиловые вставки на платье некромантки и шли вразрез со всеми требованиями моды и светского этикета. Заметить ей это в лицо всё равно никто бы не решился: даже непосвящённые в её маленькую смертоносную тайну инстинктивно сторонились изящной блондинки с надменным выражением лица. Только один из гостей, энергичный тип со странной причёской и кривоватым лицом, время от времени подходил к ней, чтобы перекинуться парочкой слов и вновь раствориться в толпе высокой чёрной тенью.
— За Танкой наблюдаю, — не имея достаточно времени для раздумий, Валент ляпнула первое, что взбрело в голову, — то есть я за ней не слежу, конечно, больно мне надо... Да и с чего бы мне обращать на неё внимание? А... не знаешь, что это за тип мутный возле неё вертится? Выглядит каким-то знакомым, но совершенно не могу вспомнить, где его видела, а ведь у меня абсолютная память на пациентов.
Мужчина поддался вперёд, задевая собой сжавшуюся травницу, будто пытаясь получше рассмотреть неуловимого храбреца. Девушка невольно сглотнула, такая близость с человеком раза в три превосходящим тебя по габаритам заставляла волноваться даже закалённую в боях воительницу.
— Вряд ли он был Вашим пациентом, — сказал после некоторого времени Редольф. — Это полянский маг — признанный гений и чудаковатый парень. Он не боевой направленности, но кто видел его в деле, говорят: силён. Видите шрамы на лице? Тоже чернокнижные следы, он сам проклятие снимал — редкий случай.
— А здесь-то чего забыл? — начала было возмущаться Эл, разнервничавшись от чужой назойливости, но не успела договорить.
Возле стенки, крадучись, уже без роскошного волокущегося плаща, к столам пробирался самолично Глава Замка Мастеров. Повешенный на шею зеркальник спасал его от назойливого внимания алчных до власти почитателей и их многочисленных протеже и всё же не спасал от толчеи и общей суматохи. Если бы Валент не была так сосредоточенна на наблюдении, то тоже не заметила бы его среди гостей, сейчас же он казался ей чрезвычайно странным. Важич выглядел так, будто уже давно страдал сердцем иль выкурил зараз четыре папиросы после марш-броска через всю столицу. Лицо его раскраснелось, руки чуть тряслись, но взгляд был серьёзным и собранным. С решительностью, достойной приговорённого к казни Араон расправил плечи и двинулся по направлению к одиноко стоявшей Яританне. Весь вид его говорил о том, что сейчас на глазах у почтенной публики свершится что-то поистине судьбоносное и, несомненно, исторически важное, требующее, однако, от чародея усилий и самопожертвования. Молодой чародей прошёл половину пути и вдруг замер, дёрнулся и быстро вернулся к столам, дыша ещё чаще обычного. Сперва он рванулся к столу с кофе, но болезненно поморщившись, как от дурных ассоциаций, развернулся к чайным подносам и схватился на ближайшую кружку.
— Не смей! — взвизгнула Алеандр, видя, как заветный эликсир находит свою "жертву". — Плюнь гадость!
Девушка попыталась броситься наперерез, чтобы выбить коварный напиток из рук дорогого пациента, но проклятый Шматкевский не сдвигался с места, глыбой неотёсанного гранита. Пока Алеандр пыталась вывернуться из собственного укрытия, Араон залпом выпил всю чашку, пару раз выдохнул и вновь повернулся в сторону некромантки, чтобы тут же застыть соляным столбом.
— Да отвали ты! — зло взрыкнула травница, грубо отпихивая пытавшегося помочь Редольфа и подбегая к одному из самых влиятельных людей в Словонищах, что в данный момент мог уже отправляться на личную встречу с небесными покровителями. — Арн! Арн! Ты меня слышишь? С тобой всё в порядке? Ты только не волнуйся, если прямо сейчас промыть желудок...
Араон Важич медленно повернулся на голос. Чёрные волосы переливались в блеске парящих над залом светляков, жёлтые глаза светились звериной мощью, а на губах чародея застыла блудливая улыбка. Он с грацией охотящегося хищника подобрался к встрёпанной травнице и властно приподнял её личико за подбородок.
— Ты хочешь заняться этим прямо сейчас? — промурлыкал он хриплым от эмоций голосом и привлёк к себе хрупкое девичье тело.
— А и в правду, кому это нужно? — глупо хохотнула Эл, пребывающая в эйфории от необычных ощущений.
В тот же миг Глава Замка Мастеров со всей страстью и отчаяньем впился поцелуем в приоткрытые губки захваченной в плен девицы и, не обращая внимания на протесты (их, собственно и не было), поволок её в ближайшее техническое помещение, грубо расталкивая с дороги пребывающих в ужасе от случившегося гостей. В гнетущей подавленной тишине, охватившей зал, было отчётливо слышно, как падает на пол ставшая ненужной чашка.
— Ей бы стоило выбрать его, — невозмутимо заметила Чаронит, кивая в сторону растерянного Шматкевского, что так и остался полусогнутым у декоративной кадки, смотря вслед сбежавшим любовникам глазами брошенной собаки. — Вышла бы потрясающе трогательная история про исцеление во имя любви, стойкость и благородство. Вполне эпично, ты не находишь?
Из-за её спины выступил высокий мужчина, облачённый во всё чёрное, и учтиво предложил девушке бокал с соком.
— Это вряд ли, — чуть хохотнул он, чем вызвал вопросительный взгляд белокурой некромантки, и снисходительно пояснил: — Такие истории прекрасны и достойны, но, сама посуди, согласится ли амбициозная девушка на такие полумеры, когда кто-нибудь тем временем получит более жирный улов. Терпеть такое унижение собственной значимости просто не позволительно! Вот если бы изуродован оказался Князь или наша "надежда и опора чародейства", тогда бы история приобрела необходимый драматизм.
