На площадке оставался и наблюдал за приближающимися один Федор. Парень понимал уже — приехали, по крайней мере — не друзья. Среди прибывших выделялись один старик с надменным видом, с золотой гривной на шее, обручем на голове и серповидным ножом у пояса, и стоящий рядом, на голову выше его громила с киркой в руке, которой он помахивал с легкостью, как тросточкой. Одежда — лохмотья остальных что то напоминали Федору. Вот! Вспомнил! Когда плот подплыл ближе, он увидел, что одежда многих — шитая на машинке! Ну, или верней — остатки одежды.
Чем дальше смотрел он на эту гоп — компанию, тем меньше она ему нравилась. По хорошему — расстрелять бы эту шайку — лейку с берега, но среди них был, и явно — под арестом, его человек, и терять его молодой командир не хотел ни при каких обстоятельствах. Стражник, не вполне еще освоивший язык, видимо не понял первоначальных намерений этих людей, но чем дальше — тем больше ему не нравился груз на плоте. Который он везет в ставшее своим племя. Когда плот прошел треть расстояния между островом и пляжем, приплывающие загомонили, а самый здоровый закричал... по — русски!
— Эй, на острове, принимайте... гостей! Короче, есть базар по делу, зовите своего, этого — старшего, учителя или училку, да быстренько — в ваших интересах.
Федор стоял и молчал, быстро прокручивая в голове варианты поведения. Пришельцы были явно из времен, близких к тем, откуда пришли и мы все. Но только с добром ли пришли пришельцы? И могут ли они, к примеру, вернуть их назад? Ну, тут все понятно — скорей — никак не могут, если бы могли — не были бы такими ободранными. Да и разговор этих... скорее, блатной жаргон, явно. "Бля" через слово за слово, матерки. Довольный говорок ясно показывал, что остров — конечная цель путешествия этой банды. Краткий ментальный анализ по методе неандертальцев, как только позволило расстояние, показал, что в настроениях людей — явная агрессивность, сексуальные желания и голод. Были еще разные, скажем, не слишком человеческие чувства, но глубже "нырять" в сознание парень поостерегся — на себе знал, что ментальный контакт вызывает настороженность по меньшей мере у людей, на которых он направлен. А вот со стражником... со стражником можно и "пообщаться". Федор взглянул на подчиненного и мимолетного взгляда хватило, что бы передать ему картинку. Страж оттолкнул стоящего рядом здорового лба, и рыбкой нырнул в холодную осеннюю воду, сразу уйдя на дно, а затем, мощным рывком вырвавшись на поверхность, резкими гребками поплыл в стороны от плота. Несколько минут, пока на плоту разбирались, кому крутить колеса, дали населению острова дополнительное время на подготовку "к торжественной встрече". Молодой страж, проплыв в хорошем темпе метров пятьдесят в сторону от плота и ворот с фырканьем, как лось выбрался на мелководье. (Федор еще подумал — а на занятиях все ломался, мол, плаваю как каменный топор! Вернется — вздую, как паршивого порося гонять буду) Стражник тем временем ломанул по кустам дальше, в сторону схрона с женщинами. Приказ, данный ему Федором рядом образов, гласил: "Прыгнуть. Нырнуть как можно глубже. Вынырнув в стороне как можно дальше, не заходя в лагерь, доплыть до берега и бежать к женщинам. Взять на себя их охрану и эвакуацию к Кремням. Все." Что и было выполнено с возможной пунктуальностью, впрочем, эвакуация не состоялась, и вот почему.
Пока компания на плоту разбиралась с кандидатурами на роль приложения к гребным колесам, ором и матершинными воплями пыталась выяснить у невозмутимо стоящего на берегу Феди, почему от них уплыл этот ё...ный карась — паромщик, на берегу появились новые действующие лица. Примерно равная толпа так же одетых людей появилась на галечнике, и скандируя, принялась кричать на русском и ломаном языке племен Страны Городов (все языки были просты и незатейливы, насчитывали от пяти сотен до трех тысяч слов, и различались не слишком — ударениями, акцентами и прочим). Толпа орала:
— Не-пус-кай-те-их! О-ни-вас-убъ-ют! Убъ-ют!
На берегу было слышно плохо, но находившиеся на плоту все слышали гораздо лучше и оттуда посыпались недвусмысленные угрозы разобраться с отступниками по — свойски, натянув им всем глаз на ж..., и тому подобные благие пожелания.
Федор стоял не сходя с места, статуей Командора.
— Эй, пацан! Раздалось с плавсредства.
Федя молчал. Вот уже больше года его никто пацаном не называл. Уважаемый командир Лесной Стражи, по положению равный вождю немаленького племени — какой, к черту, пацан? Он думал. Кажется, пришел для него тот самый момент истины, о котором рассказывал ему прошлым летом Дмитрий Сергеевич — когда надо взять на себя ответственность за происходящее, и нести ее перед людьми, и главное — пред собой. Сейчас можно еще убежать, но тогда эти, мягко говоря — подозрительные личности расползутся, как вши, по острову, начнут гадить и грабить. Оставлять им все, что с такими трудами добыто руками ребят и их новых друзей, для которых попаданцы стали не только примером и учителями, но и настоящими друзьями — причем на самой равной основе.
— Че стоишь, как столб? Беги, зови главного! Кому сказано — быстро, а то уши надерем, как высадимся! Уголовники "били понты", стремясь словесно запугать и по крайней мере озадачить непонятного подростка.
Федор стоял и молчал. Когда до плота с вопящей толпой осталось всего пять — шесть метров, он спокойно сказал:
— Не надо орать. Старший — я.
— Че гонишь, сопляк! Зови своего учителя — а лучше училку! Если будешь слушаться — тебе ничо не будет.... Почти! Гы-гы-гы-гы!!!
— Вы без разрешения пересекли границу Острова Веры. Я, командир Лесной Стражи. От имени Вождя племени Рода предлагаю вам покинуть воды озера и его окрестности. Если вы сейчас же уйдете — вам ничего не будет. Если вы без разрешения ступите на землю Острова — будете наказаны!
Спокойные слова мальчишки вызвали одновременный приступ бешенства и дебильного веселья.
— Он пожалуется воспиталке! А-га-га-га!!! Она нас у угол поставит!!!
Федор положил руки на рукоять кхукри и кистеня. Оружие стало для ребят привычным — как лишняя, нет — не лишняя, а просто вторая пара рук. И пользовались они им как своими собственными пальцами — сказались ежедневные тренинги. Без ножа не ходили жители острова уже начиная с пяти лет. И оружие на поясе означало ступень в общественной иерархии. Мальчик пяти лет торжественно перед всеми членами племени — или большинством — получал свой первый небольшой нож для бытовых нужд. Десятилетнему вручался кхукри как символ взросления и ответственности за племя и признание готовности племя защищать. Таких "мини инициаций" мы уже провели несколько с прибывшими ребятишками из неандертальцев, мальчишками и девочками из племен Кремней и Мамонтов, учащихся у нас. Девочки получали в пять лет набор из ножниц, небольшого, острого как бритва хозяйственно — кухонного ножа пригодного для готовки и разрезания кож, материи, срезания растений в лесу. Мои ребята не делали из обладания оружием культа, но и носили его при себе постоянно. А уж Феде, как командиру, оно было положено по штату.
— Э. малый! Брось железки на землю! Брось, кому сказано! Я же тебе счаз твою ковырялку в ж... засу...
Соскочивший с плота первым и метнувшийся к парню, замахивающийся киркой Варан вдруг остановился, согнулся, выронил свое оружие, которым раздробил к этому моменту не один череп. Сбоку от него — слева, спокойно стоял уклонившийся от удара Командир Стражи. Банда замешкалась на плоту. Происходящее на берегу действо явно шло не по задуманному сценарию. Варашников утробно замычал, зажимая живот обеими руками крест — накрест. Из под рук сочилась черная кровь изо рта шла кровавая пена.
— Ты чо ему сделал, ты чо... Сорвавшийся голос помощника главаря — Дуба выдавал его неуверенность.
— Вспорол брюхо. Коротко ответил юноша, — Еще желающие есть?
Кхукри после удара уже вернулось в ножны, руки так же спокойно — для зрителей — лежали на рукоятях оружия. Федор рванул рукоять кистеня и сделал "восьмерку" над головой, потом по бокам тела. Шипастый шарик с гудением описал положенную по упражнению траекторию, нырнул успокоившись, в ладонь владельца, и кистень нырнул в чехол.
— Могу и этим отоварить. Кистень называется.
Глава бандитов выл на одной тонкой ноте, уткнувшись мордой в песок.
— Ты, того, сдавайся, тогда не тронем — решили попробовать расшатать спокойствие молодого воина бандиты, — Ты один а нас много — забьем!
— Кирки и лопаты — на землю, аккуратно. Тихо сходим на берег, становимся на колени, руки за голову, мордой — в песок, как ваш дружок! Одно неверное движение — превратитесь в ёжиков!
— Верно, Ёжик? Спросил, уловивший подход своих бойцов, Федор у своего зама.
— А то-о! Вынырнувший из кустов впереди полной децимы Ежик был в самом радужном настроении — еще бы — оставшиеся в лагере были обижены, что им не удастся почувствовать в захватывающих приключениях в Стране Городов. За ним щетинилась пальмами черепаха. Сам зам командира был в легком "фехтовальном панцире" и глухом шлеме.
— Волокотский конфо-ой шут-тить не лю-юпит!
Услышавшие знакомую присказку бывшие — верней — уже и нынешние зэка — вначале впали в ступор. Потом Шныга сквозь зубы прошипел:
— Сразу видно — кого сюда еще забросило, щенки легавые вокруг какого то вшивого мента крутятся!
Не слишком понимающий еще язык, но с удовольствием съобезъянничавший присказку Федора "про конвой", Ежик, тем не менее, вызверился на "нарушителя порядка":
— Тих-ха малшать! С-зу-пы сцелый путут! Тих-ха не мол-шать — зуп-пы гуляй — не вернулс-ся!
Пока расслабленные легкой победой пацаны препирались с повергнутыми наземь зэками, старый жрец Безымянный, оставленный на какие-то минуты на плоте без внимания, ухватил свой посох, с нижней части снабженный медным шипом и криком отчаяния запустил его, как копье, в спину Федора, смотревшего, как вяжут агрессоров. Посох пробил панцирь сзади и застрял в нем, попутно разорвав мышцы спины. Федя выгнулся, и закричал от дикой боли. Старик мерзко засмеялся и совсем уж было собрался прыгнуть с плота и податься наутек, но мелкий Бобер из зимнего пополнения Стражи плавно размахнулся и послал, как учили, кхукри в зловредного деда, уже принесшего столько неприятностей сообществу Острова Веры. Вокруг Фёдора суетились стражники, закончившие дела с упаковкой бандитов в приличествующую им тару, — конопляные веревки, а Безымянный с разрезанной наискосок шеей хрипел и сучил на краю плота ногами. Отошел в мир иной и его подельник Варан, с которым так быстро, несмотря на разность времен и цивилизаций ему удалось найти общий язык. Так закончились бесславные пути этих авантюристов, волей неясных нам пока сил природы встретившихся на этом клочке пространства — времени.
Убитых оттащили в сторону, а пятерых пленников, увязав веревками, определили до срока в погреб. Федор поместился в здравпункте, где им всерьез занялась Лена — Солнышко, прилетевшая с выпученными глазами, как только узнала о его ранении, и — тот самый "кхукри-метатель", уложивший жреца. Бобер пришел к нам зимой вместе с охотниками из племени Мамонта на общую охоту, и умолил Федю взять его на обучение. Выяснилась интересная деталь — он уверял, что именно эти отморозки напали на его племя на Ишиме прошлой осенью, а ему удалось удрать к родне матери — племени Мамонта, куда он худо — бедно знал дорогу. Увидев стражников в деле, мальчишка не отставал ни от вождя, ни от меня, пока его не приняли в отряд. Поклявшись отомстить когда — нибудь насильникам и грабителям, мальчишка вцепился в учебу, как клещ в собачье ухо, удивляя сослуживцев и командиров. В рукопашной ему мало было равных — малек дрался как зверь, бился за победу любой ценой и его приходилось порой останавливать, что бы не зарывался. Теперь он не отходил от постели своего командира, и утверждал, что в неоплатном долгу перед ним, так как тот прикончил предводителя бандитов, убивших его отца и уничтоживших его племя. А вот жизни сдавшихся в плен удалось отстоять от маленького мстителя с большим трудом, под угрозой отлучения от Стражи и Острова — малый так "добро" смотрел на пленных, что те прятали глаза и прятались друг за друга, даром, что мальчишка был ниже каждого из ним мало, что не на голову.
Десяток мужиков, оравших на другом берегу, когда "группа захвата" атаковала остров, оказалась сокамерниками Варана. В колонии они были так называемыми "мужиками" — теми, кто работает за ворье и прочих отморозков, которые захватывают теневую власть в исправительном учреждении. В ночь перед нападением они попросту удрали от вожаков, решив больше не участвовать в авантюрах вожака и не обагрять руки кровью. Как пояснил Никита Фролов, тракторист, осужденный за пьяные художества и мелкие хищения в родном совхозе, они решили ночью бежать от главарей. Но потом совесть заела, и мужики решили хоть бы предупредить население, как они считали, очередного племени, подвергнувшегося нападению, вышли на берег и стали блажить хором, привлекая к себе внимание, надеясь хоть так помочь жителям.
До возвращения нас из похода, группу "агрессоров" верней, то, что от нее осталось, засунули в погреб под охрану, правда, охранять их нужно было скорей от Бобренка. Но малый дал слово, что до прихода Учителя не тронет никого — и ему поверили.
"Мужиков" после мучительных раздумий, Федя решил поселить около пляжа, недалеко от поселения питекантропов. Когда бывшие зэки увидали этих зверовидных людей, коренастых и широкоплечих, недобро поглядывающих на них из-под выступающих надбровных дуг, они слегка струхнули. Тем более, что словоохотливые стражи, не упускающие возможности потренироваться в речи Учителей, ломаным языком объяснили, что до прихода Учителя с Матерью Племен — жрицей великой богини Гиги — друзья питекантропы посторожат их лагерь. Но дальше обозначенных границ отходить отрекомендовали. Почесывая затылки, мужики принялись обустраивать принесенными с собой лопатами и кирками лагерь — втайне надеясь, что хоть пресловутый Учитель с его такой-то матерью окажется хотя бы более человекообразным. Когда я разбирался с этими современниками, первое их выражение на физиономиях было — изрядное облегчение — мол, наконец — то кто то взрослый, а не толпа юных отморозков с колючими железками, которыми они весьма ловко пользуются. Это выражение держалось ровно до тех пор, пока на поляне "разбора полетов" не появились Кла с приятелем — из найденной ею с Тормасовым дороге семьи она приятельствовала с могучим черным гигантом, отзывавшемся на имя Рой. Когда же вызванный от дел, явился Платонов, настроение упало ниже плинтуса — в компании с Варашниковым они все-таки натворили немало дел. Спасли их, как ни странно, люди племени Бобра, которые рассказали, что эти люди не отличались ни жестокостью, ни издевательствами, работали вместе с ними и рыбачили. На испытательный срок бывших зэков — мужиков решено было определить к племени Бобра, разместившемуся на месте бывшего Золотого пляжа. Тем все равно мужчин не хватало. Хоть и просились они в поселок — ближе к цивилизации, доказывая, что могут быть полезны, но общее решение было единодушным — прежде пусть докажут свою полезность в простых делах на благо общества.
