Королева государства бардов чересчур заигралась в политику, и леди Тиннуарэ имела твёрдое намерение услышать её объяснения на этот счёт. А пока отправила ей депешу, в которой с присущей ей тонкой убедительностью дала понять, что распечатывать главный портал, тем более, в полнолуние, весьма опасно, поскольку есть основания считать, что в тёмной, неисследованной и неизвестно как настроенной части Лабиринта обосновался и прекрасно себя чувствует Культ Луны. То, что эту достаточно безумную идею высказали не лучшие умы Гильдии, а никому не известный беглый маг из Невервинтера, она, конечно, не стала уточнять. Имени героя Эйлин Фарлонг, которая, поразмыслив, поддержала эту гипотезу, она тоже предпочла не называть. Взгляды этой интуитивной самоучки на первородную Гармонию, подобную Плетению, из которой барды черпают силу для песен, показались ей идущими вразрез с общепринятыми, а углубляться в споры о научной догме было неуместно. Ожидая решения ректора, леди Гильдмастер уже отправила к "Садам Благодати" и порталу на маячном острове отряды из боевых магов и проверенных в сотрудничестве арфистов — заручаться чьим-то согласием на эти простые и естественные действия в защиту города она не была обязана. Вдвое мощная мобильная группа, обеспеченная поддержкой воздушного отряда, готова была телепортироваться на Изумрудные Холмы в случае... осложнений. Впрочем, она верила в разум и в то, что Леди Голос не захочет портить себе праздник. Паника в городе была никому не нужна.
Были предупреждены все хозяева владений, на территории которых находились порталы и проходы в Подгорье, и предприняты прочие стандартные шаги. Большего она пока сделать не могла. Остальное зависело от того, насколько эффективны будут действия друзей Сэнда и как быстро он сможет разобраться в записях из обнаруженного им тайника и построить модель святилища. Теоретически город мог отправить сколько угодно людей на зачистку Подгорья, но ситуация в Серебряных Лабиринтах требовала тщательной разведки и призывала к осторожности. Она просто верила, что у тех, кто сумел отвести от своей страны беду, уходящую корнями во времена падения Второго Иллефарна, достанет смелости и опыта сделать так, чтобы трагедия Уотердипа не повторилась. Эти люди внушали ей надежду. Даже в молодой колдунье со специфическими представлениями о манерах она чувствовала нечто более глубокое и цельное, чем внешняя привлекательность, сила и своенравие. Это было и не удивительно: Сэнд падок на яркое и красивое, но одним телом его не привяжешь, он не из тех, кто отдаст душу за блескучую фальшивку — может, поэтому от него теперь так горько пахнет привычкой к одиночеству. Эта женщина многое перенесла. Как и все они.
Проходя мимо столовой, Тину на секунду задумалась и быстро свернула, направившись к кухонной двери. Через пару минут она выплыла оттуда, неся поднос с дымящимся фарфоровым чайником, чашкой и парой булочек. Дородная кухарка, прозванная Жабой за то, что гоняла слуг постояльцев со своей кухни, оторопело смотрела ей вслед, машинально продолжая натирать медную сковородку. Слыханное ли дело — залетела, расхозяйничалась, напугала котов своей огненной магией, да ещё и дорогую посуду стащила из буфета, видите ли, чаю ей приспичило. "Здрасьте, до свиданья", — и была такова. Только непонятно, кому на неё жаловаться. В сердцах бросив тряпку и громыхнув сковородкой, женщина вдруг довольно крякнула. А хороша! Только питается, поди, одной травой, рёбра, как у куропатки. Мужики-то, по слухам, на неё клюют, да надолго не задерживаются. Оно и не мудрено: с такой и король себя грязью почувствует.
* * *
*
В алхимическом крыле было пусто и темно, лишь в кабинете Сэнда горел свет, и ему предстояло гореть ещё долго. Хозяин не мог позволить себе отдыха в эту ночь. Не сейчас, когда догадка, — да нет, не догадка уже, а твёрдое знание о захваченной хаосом тёмной стороне лабиринта, которой не коснулась искусная рука настройщика, — дало толчок его поискам. Было большим облегчением знать, что друзья — и Кара вместе с ними — не ушли в подземелье в неведении относительно его теории. Но было ещё кое-что, о чём он не смог им тогда сказать. Поэтому, он точно знал, что отдыхать в ближайшие сутки ему не придётся.
— Видно, ты окончательно пошёл вразнос, если намереваешься добровольно сунуть шею в петлю. Раньше не позволял себе подобной роскоши.
Пробормотав это, эльф согнулся над магическим столом, наблюдая, как меняется цвет и форма энергетической модели, зависшей над сияющим кругом с нанесёнными рунами и разложенными ингредиентами. Он поморщился и в сердцах дёрнул себя за косичку. Не идеально. Не то. Что-то упущено.
Услышав шаги, он даже не обернулся — ему было не до проявлений вежливости. В комнате витал терпкий дух тонизирующей курительной смеси и эфирных масел. Как всегда, когда Сэнд много и напряжённо работал. Почти всё пространство на полу между рабочим местом и магическим столом было усеяно бумагами. Подумав было, что никогда раньше он не впадал в такое неистовство, Тиннуарэ присмотрелась, отошла на пару шагов и тихо выдохнула:
— Триединая, у тебя получилось!
Листки, ярко освещённые собранными со всей лаборатории свечами и магическими светильниками, вовсе не валялись, как попало. Они были разложены особым образом, кое-где сколоты для надёжности, и неровные, то и дело обрывающиеся абзацы и перепутанные четверостишия складывались в сложную рунно-символьную схему. Вот какова была загадка архива Эрио Буна, который Сэнд поначалу в сердцах назвал "записками слепой куртизанки". Хитрый алхимик знал о святилище больше, чем они думали, должно быть, не раз там бывал и составил чёткую инструкцию, с помощью которой можно было изгнать этот вирус из тела города, не навредив. Это, хоть и в малой степени, но оправдывало его.
Чтобы разгадать головоломку, требовался не столько ум, сколько внимательность, терпение и память, способная хранить сотни классических и редких заклинательных комбинаций. Сделать это мог только волшебник, мыслящий формулами, привыкший их распознавать и заучивать. Эрио мог не опасаться, что культисты поймут значение документов, случись им завладеть ими. Некоторые места в схеме были не совсем ясны, но это не имело значения. Расстояние в тысячу шагов, отделявшее их от знания, было преодолено. Оставалось пройти совсем немного. Но что-то беспокоило Сэнда, в напряжении замершего над моделью. От него веяло смятением.
Распрямившись, маг покачал головой.
— Я на грани отчаяния, — он мельком взглянул на вошедшую и вернулся к предмету своей рефлексии. Она заметила, как осунулось за это время его лицо.
— Вижу, — изящная чашка шоу-лунгского фарфора тонко звякнула, когда поднос опустился на высокий столик справа, рядом с надкушенным яблоком и горкой орехов. — Но не вижу причины.
— М-м-м, — Сэнд потянул носом воздух, когда она наполняла чашку. — Четыре веточки яблочной мяты, щепотка липового цвета, пол-унции мёда и десять ягод барбариса.
— Как ты любишь... любил, — она обошла его, скользнув взглядом по ссутуленным плечам, и встала рядом, скрестив руки на груди. На беглый взгляд, модель была близка к стабильности и не грешила какими-то критическими изъянами. Отшлифовать только. — Но что тебя тревожит? Разве тьма не расступилась под твоим проницательным взглядом?
Маг устало взглянул в глаза эльфийки и натянуто улыбнулся уголком рта, давая понять, что оценил комплимент. Затем отхлебнул пару глотков ароматного чая и закатил глаза, демонстрируя блаженство.
— Спасибо, это настоящее спасение. Но неужели во вверенной тебе гильдии не нашлось никого, кто бы мог подать мне чай? Чем они у тебя тут занимаются?
Эльфийка повела плечом и ответила, отмеряя тоном нужный уровень шутливости:
— А ты знаешь здесь кого-то, кому можно доверить столь серьёзное дело?
"Я этого даже Каре не доверяю", — хотел было сыронизировать Сэнд, но благоразумно промолчал.
Отставив чашку, он посерьёзневшим взглядом дал понять, что время улыбок прошло, и, предложив Тину, наконец, сесть, если она желает, снова воззрился на своё эфемерное творение. Медленно передвигая палочкой один из кристаллов и связанный с ним потоком света комочек серебристой шерсти, он сосредоточенно наблюдал за производимыми изменениями. В льющихся снизу лучах измождённое остроскулое лицо казалось жутковатой маской, сотканной из грубых теней и огненных отсветов.
Тину поняла, что лучше сейчас не стоять у него над душой, и неслышно отошла назад. Хотя ей невольно передалась его тревога, причины которой были не вполне ясны, она не заметила, как непослушные мысли сделали плавный разворот, вернувшись почти на триста лет назад, в увитый плющом корпус маленькой лаборатории, где всё начиналось — и для них, и для Гильдии. Там со временем устроили музей, и никакая сила не могла заставить её что-то поменять или перестроить в этом домике.
Та же сгорбленная узкая спина, скрытый накал эмоций, страсть, неизменно терзающая изнутри любого, достойного называться магом. И то же ревнивое напряжение, стеною повисавшее в воздухе, когда его заставали за сложными манипуляциями. Всё как в те времена, когда его было гораздо легче отвлечь от работы.
Ей почудилось, что вот-вот предполуденное солнце постучится в пыльные витражи, намекая, что неплохо бы их помыть, она увидит особый шелковисто-лунный блеск в бирюзовых кошачьих глазах, вдохнёт чарующий аромат дорогого эвермитского масла для волос, и ей станет всё равно, закрыла ли она за собой дверь. Но то была химера, фантомная судорога избирательной памяти. Едва ли он помнил и это, и тот воскресный пирог, что они готовили вместе, на ходу экспериментируя со специями, пачкая друг другу носы мукой, пробуя аппетитную начинку с рук и увлекаясь друг другом так, что их шедевру грозила опасность то осесть, так и не добравшись до печи, то подгореть. Сэнд зачерствел, потерял то дивное сочетание наивного задора, созерцательности и небрежного лоска, что свойственно эльфам, выросшим в изолированных городах и королевствах, и теперь походил на уроженца побережья больше, чем она сама. Он изменился, и ничего странного в этом не было.
Для неё эти столетия тоже не прошли бесследно. Неторопливая, но заслуженная карьера, работа на благо Гильдии, недолгое бездетное замужество, закончившееся загадочным исчезновением супруга, неугомонного экспериментатора, жаждущего познать все тайны мироздания, в мрачных глубинах Подгорья. Память о нём давно отболела, и положение соломенной вдовы перестало её тяготить. Каждому своё. Её судьбой был Уотердип. Дочь одной из немногих семей, ведущих свою линию от Первого Иллефарна, испивших чашу страданий, но подчинившихся ходу истории и отчасти сохранивших силу, она стала истинной жительницей этого суетного, тщеславного и прекрасного в своём тщеславии города.
Несмотря на древнее родство, Тину не была похожа ни на солнечных эльфов Эвермита, ни на жителей Западного Сердцеземья с их медитативным образом жизни, где размытость целей компенсировалась бесконечным совершенствованием средств, и, увы, с нескрываемым презрением к прогрессивно-ориентированной цивилизации, частью которой они не столько не могли, сколько не желали становиться. Она обладала особой, необывательской интуицией, свойственной тем, кто создан для принятия решений. Её сердце, казалось, бьётся в унисон с крутой, норовистой кривой уотердипской истории, предвосхищая опасные, но неизбежные пики войн и революций, провалы безвременья, депрессий и изнурительных осад и короткие, по эльфийским меркам, но плодотворные фазы развития. Она пережила с этим городом тёмные времена, государственный переворот, Войну Гильдий и собственный драматичный, полный противоречий, но, к счастью, не запятнанный кровью взлёт к вершине власти, когда стране, уставшей от смуты, понадобились разумные политики, способные договориться. В отличие от людей, чей век слишком короток, а высшая мудрость состоит в умении видеть дальше собственной смерти, ей посчастливилось наблюдать, как созревали плоды их общего труда. Расцвет, в который она внесла свою лепту, был для неё высшей наградой.
Но когда в тот душный вечер в конце безумного, измотавшего её дня она увидела Сэнда в холле Гильдии, все эти годы на миг показались ей слишком долгим промежутком между вдохом и выдохом, и всё, что имело прямое отношение к её сегодняшней жизни, превратилось в мерцающую иллюзию, в центре которой, в одной невысокой худощавой фигуре сосредоточилась вся горькая, щемящая реальность, сухой остаток прожитых лет. Это была просто усталость. Леди Уотердипа не стоило больших усилий взять себя в руки и остаться собой, и не только из уважения к прошлому. Она понимала, что с ним её жизнь была бы другой, но тоже едва ли усыпанной розами. Само его появление было знаком судьбы, ещё одним поводом считать, что недобрые предчувствия её не обманывают. Она убедилась в этом, стоило им остаться наедине и заговорить о деле, которое его привело.
Маг был красноречив и откровенен. Стало очевидно, что, если дела обстоят так, как он рассказывает, то звезда лорда Нашера может погаснуть раньше, чем он это осознает и позаботится о преемнике. Смута разрушит Невервинтер, положит конец хрупкому миру с Лусканом и поставит под угрозу эффективность Союза Лордов в противодействии и ему, и другим извечным угрозам. Но даже понимая это, великий лорд Севера сейчас подобен разъярённому раненому льву, чья рана глубже и опаснее телесной. Изъязвлённая прегрешениями и потерями душа никогда не успокоится и не найдёт исцеления, покуда не обратиться к богу. Он может начать действовать иррационально, усугубляя собственные страдания и испытывая терпение и преданность своих людей.
Лидер Девятки Невервинера, — по словам Сэнда, один из тех, кто понимает, что происходит, и имеет далеко идущие амбиции и возможности повлиять на ситуацию, — но оказавшийся в её городе вне дипломатической миссии, в затруднительном положении и, возможно, под угрозой опалы, — это было... невкусно. Сэр Ниваль, урождённый уотердипец и человек, преданный интересам Невервинтера, определённо был не худшим вариантом как для Жемчужины Севера, так и для её южного союзника. Если бы молодой рыцарь сумел поднять и удержать власть, готовую выпасть из слабеющих рук лорда, его бы признали и со временем приветствовали, как равного, в Совете Шести. Она, право, не желала ему зла, напротив, связывала с ним определённые надежды. Но, как ни тревожила её судьба Невервинтера, любое, даже пассивное вмешательство в его дела могло сейчас обернуться немалыми бедами. Сэнду она верила, хотя и отдавала себе отчёт, что вера эта скорее интуитивна, чем рационально обоснована. Но кто мог поручиться, что он знает всё?
В конце концов, она признала разумным его, мягко говоря, авантюрное предложение установить слежку за торговым представительством и резиденцией невервинтерского посланника и просматривать почту, в том числе дипломатическую и пересылаемую по каналам Звёздных Плащей. Это было сложно, но возможно: она располагала агентами, опытными в таких делах. Если эти меры могли помочь хотя бы на полшага опередить эмиссаров лорда, их сомнительность не имела значения. Да и страх Сэнда она прекрасно понимала. Он был заинтересован в этом деле не больше, чем зёрнышко, случайно затёртое меж больших жерновов, но для него это было вопросом выживания. Она чувствовала себя обязанной защитить его и не задавалась вопросом "почему".
