Что-то важное.
Подняв голову, я посмотрела на небо и тихо прошептала:
— Спасибо.
Легкий ветер подхватил листья вокруг меня, закружил их и пробежался по горящим звездам миров. Древо мира грез — легенда, тайна... Дерево говорило со мной — пусть не словами, но говорило и наполняло силой, злостью, смелостью, отвагой.
Границы стерты, но битва не выиграна.
Душа рвалась за ветром, звала вперед, и я подчинилась. Я бежала за ветром, догоняя желтые листья, перепрыгивая ямы и заставляя дорогу изменяться. Ветер вынес меня через пленку, выбросил в реальный мир, который смешался с грезами миллионов людей.
Я встала в полный рост и, выпрямившись, гордо посмотрела на врага. Страха не было — ни у меня, ни у него. Отныне мы равны.
— Мы одинаковы. И вместе сможем свергнуть Создателя.
— Нет.
Аглос отбросил от себя Нероса и выступил на свет. Спокойно, с достоинством и с яростью хищника. Черный вихрь следовал за ним, и я увидела то, чего не увидела раньше: он стал почти равным Надзирателю. Смотрящий.
— Мне придется убить тебя.
— Один на один.
Я знала, на что иду. Знала — я могу проиграть, и на этот раз не вернусь. Но рядом были дорогие мне люди. Линд... Нерос... даже он.
— Ты уже не принадлежишь этому миру, — Аглос приблизился и аккуратно повернул мою голову в сторону Линда. Линда и... меня. — Они тебя даже не видят.
Линд стягивал к моему телу энергию. Он надеялся спасти меня, и я видела по его лицу, что он готов на что угодно ради моего спасения. На миг мне стало грустно и печально, только на миг. Душе не нужны эмоции. Все, что я знаю — я должна защитить их.
— Зато меня видишь ты, — я перехватила руку Аглоса и сдернула его за собой в другой мир.
* * *
Я упала на живот, резко оттолкнулась от изумрудной травы и взлетела над землей. Аглос не зря радовался своей же смерти: с этим миром теперь можно делать все, что угодно. Огромная сила, власть — то, чего он жаждал больше всего. Он, но не я. Здесь у меня преимущество, прежде всего в том, что против него ополчились все Надзиратели — уж это-то я чувствовала.
Но у Надзирателей связаны руки, мне придется сражаться в одиночку. И опять же... я мягко приземлилась на обе ноги и развернулась. Аглос не уступал мне в скорости, но на моей стороне этот мир: наконец-то он принял меня, как союзницу.
— Хорошо. Мы здесь. И что будешь делать? Убьешь меня? — Аглос насмешливо прищурился и двинулся по кругу. Я повторила его действия. — Милая моя, вовсе не так я рассчитывал провести свои выходные. Да у тебя и смелости не хватит. Знаешь ли, убить человека не так просто даже в мире грез.
Сила пронизывала здесь всё: быстрая, стремительная, неукротимая, она способна была выполнить любое пожелание в мгновение ока. Я потянулась к энергии, сворачивая ее в кольца. Я хотела уничтожить монстра раз и навсегда, лишить его души, заточить ее или уничтожить навеки.
— Да не старайся ты так, морщины появятся. Ты бесполезна. Слаба. Беспомощна. Чистая случайность, что тебе удалось...
Энергия наконец легла в руки, и я не раздумывая обратила ее в вихрь. Аглоса лишь слегка задело — быстр, гад! — но этого хватило, чтобы противник, отлетев метр назад, врезался в дерево. Он был испуган — да, но этого явно не хватит, чтобы победить.
Успокоиться. Расслабиться. Почувствовать энергию, собрать!
— Назад! — Аглос поднял руки, и воздушная волна кинулась на меня. Я не успела увернуться. Вместо того, чтобы подчиниться моему приказу, сила отбросила меня на камни. Больно, как же больно! Я зашипела, но усилием воли взметнулась в воздух прежде, чем на камни обрушился огонь.
И тут же что-то сбило меня с ног: на этот раз не огонь и не воздух, а Аглос собственной персоной. Я грохнулась на спину и перекатилась вбок, чтобы пропустить очередную волну огня. Аглос рвал и метал, из рассеченной брови текла кровь, белоснежные волосы на лбу пропитались красным — видать, я сильно его достала. Я бы засмеялась, если бы сама сейчас не чувствовала себя жареной рыбой на сковородке. Я перекатилась снова, но огонь задел ногу, опалив ее чуть ли не до мяса.
— Тварь, — я резко поднялась и развернулась к Аглосу. Сердце бешено билось, отдаваясь эхом в ушах. Я задыхалась от боли, ярости и досады, но ничего не могла с собой поделать. Убью его, ненавижу!
— Что, детка, позволь угадаю — больно? — с издевкой прохрипел Аглос. Серые глаза горели ненавистью, и в них читалось лишь одно желание: убить меня, отомстить, уничтожить любую память обо мне. — Давай, попробуй еще раз, растардка, или я разорву душу твоего ненаглядного Линда на части! Я уничтожу его, выпивая его силы, ломая его разум, взламывая его мечты! Он отправится вслед за тобой, как вонючая крыса! Я заставлю его гнить в земле, но прежде... прежде я покажу ему, как умираешь ты.
Мне хотелось броситься на него, разодрать его на частицы! Я даже сделала шаг вперед, но вдруг ясно вспомнила уроки Линда. Он предупреждал, что так будет. Вместо очередной глупости я потянулась к силе и представила себе кинжал. Легкий, но крепкий, с тонким лезвием, по которому пробегают блики...
— Ну? Чего ты ждешь, жалкая бездарка?!
Я развернулась и побежала прочь от Аглоса. Для того, чтобы уничтожить Аглоса мне нужно что-то... что-то... что?!
Аглос недолго думал. Он чего-то боялся... но чего? Пропасть дери, как же я раньше не подумала?!
Развернуться, сжать кинжал и со всей силы воткнуть в сердце врага. Аглос пошатнулся, но какой-то кинжал его вряд ли может остановить.
— Растардка, — потрясенно прошептал он. Я вытерла кровь с лица и выпрямилась, глядя прямо в серые глаза. — Ты поплатишься за это, клянусь.
— Твои страхи... вот что уничтожит тебя, — я нагнулась к нему и подняла его голову за волосы. — Ты боишься... да, теперь я знаю, — я прищурилась. В серых глазах был страх потерять все. Страх, что я догадаюсь. Страх потерять свой дар. — Ты боишься, что я выпущу твоих жертв, что дам им свободу. А ведь я могу, правда?
Ненависть в глазах врага потухла, вместо нее пришла черная тьма ужаса. Он нашел мои страхи, он проник в мои кошмары, заставил меня пройти через тьму ужаса... но теперь в моих руках были его кошмары, и я могла делать с ним все, что угодно. Мне нравилось чувствовать свою власть над ним, и вместо того, чтобы уничтожить Аглоса, я наслаждалась местью, властью... ненавистью и силой, затопившей меня. Я могла оборвать его жизнь одним приказом, но не хотела. Он был моим рабом...
...Я сама виновата, что пропустила этот момент. Виновата, что допустила в сердце тьму и мрак — я поплатилась за это. Слова Аглоса были неразборчивыми, едва слышными, словно ветер, но каждое слово отдавалось в мире грез чем-то... непонятным, странным, пугающим. Я отпустила волосы Аглоса и испуганно отошла на несколько шагов назад. Пропасть! Да что со мной?! Как я могла... я подвела всех!
Слова магии. Слова, древней, чем сам мир. Древнее мира грез. Древнее Надзирателей. Слова, уничтожающие врата, выстроенные, чтобы оградить два мира друг от друга. Есть только одна сила, которая может стереть границы.
— Не делай этого! Аглос!
Черные вихри собирались вокруг Аглоса. Они кружились вокруг него, будто стаи коршунов над своей добычей. Так и было. Темные Надзиратели приносят хаос и уничтожают, это их стихия, такова их суть.
Уничтожить его! Уничтожить, пока он не уничтожил мир!
Я потянулась к энергии, но слишком поздно... ее просто не было. Словно воронка, поглощающая все вокруг, открывались врата.
— Одумайся! — мои слова утонули в чудовищном вихре звуков, криков и ужаса. — Они не пощадят ни тебя, ни мир!
Аглос кинул на меня испуганный взгляд, но его губы продолжали шевелиться. Я видела, что он не хотел. Он зашел слишком далеко.
Я отбросила бесполезное оружие и беспомощно посмотрела на открывающиеся врата. Темные, со змеистым узором, образующим печально знакомое увядшее дерево. Что же мне делать?!
— Открываю врата именем древнего бога и бросаю вызов... — Аглос зажал себе рот рукой, но ветер заставил его взметнуть руки вверх, — Создателю...
Врата треснули с противным скрежетом. Черный свет — именно свет — хлынул из них, выжигая мир реальности и мир грез там, куда доставали его лучи. Огонь оставался полыхать там, где пробежался странный свет, поглощающий все вокруг.
Мир... Мир! Я вскрикнула и едва успела отскочить. Луч черного света протянулся в сантиметрах от моих ног, и огонь взметнулся ввысь.
Когда-то это уже было. Холодная эпоха, гибель планеты, всего живого... если бы не Целитель...
Целитель? Я постаралась взять себя в руки. Слишком много эмоций. Слишком много, они мешают думать.
— Нет! — Аглос вскрикнул и упал на колени. Черный свет устремился к нему со всех сторон и начал втягиваться внутрь. Омерзительное зрелище. Аглос так кричал от боли, что даже у меня руки затряслись.
Он виноват сам. Сам.
В голове гудели тысячи голосов. Я подняла голову и увидела, как к пленке врат с другой стороны подлетели тени: тысячи теней, тысячи темных мыслей, готовых уничтожить планету, если защита, выстроенная Целителем, исчезнет. И среди них был бледный мальчик. Его глаза пылали красным огнем, он смотрел на меня — смотрел чуть ли не задумчиво, с недетской мрачностью и в то же время иронией. Древний. Бог.
Если Аглос скажет завершающие слова, то все потеряно. Я вцепилась в собственные волосы и оглянулась. Я должна лишить Аглоса силы любыми способами. Все слишком далеко зашло!
"Отдай ему свою силу. Отдай ему свою жизнь. Скажи!" — на фоне прочих голосов этот выделялся особенно. Так похож на голос Целителя. Но где гарантии? — "Верь мне!"
И я поверила. Мне было страшно, на этот раз смерть не будет переходом.
— Прости, Линд, — я помолчала и подняла руки. Каким-то образом я знала нужные слова, знала их, как знала многое из того, что мне раньше было недоступно. — Я, Весея Лейти, приношу себя в дар Аглосу Таури, Смотрящему этого мира! Я дарю ему силу духа, власть над миром грез! Я дарю ему жизнь! Дарю жизнь!
И в тот же миг ветер утих. Нет, врата оставались открытыми, но границы не были стерты, а Аглос отныне и навсегда был за этими границами.
Я исчезала медленно, теряла свое я, теряла оболочку. До этого я была связана с миром, но отныне мне не было пути назад.
Жаль, я не увидела еще раз Линда — я так надеялась.
Все растворилось. Исчезло. Тьма... темно... холодно...
* * *
— Пойдем с нами.
Мне предлагали мир без боли, страха и тревог. Мне предлагали счастье и любовь.
— Пойдем с нами, — он протягивал руку. По эту сторону у него не было тела, не было ничего, но на той стороне он жил. За ним, за дверью, открывался самый чудесный из миров. Меня тянуло туда, я знала, что буду там счастлива. — Ты нужна нам. Будешь моей ученицей, я научу тебя всему, что знаю.
Я сделала шаг и остановилась. О чем-то я забыла.
— Выбирай. Выбор за тобой.
Забыла... Я оглянулась: там, за серым туманом, было столько боли! А я уже начала забывать, кем я была, что делала, кого любила... так хорошо! Будто крылья за спиной.
— Весси!
Голос ворвался в голову — ворвался красками, воспоминаниями, чувствами. Линд!
Я остановилась: оглянулась на Целителя, на счастье... оглянулась назад — на боль и ужас. И сделала шаг назад.
— Нет. Не могу...
Он только улыбнулся и опустил руку.
— Я не ошибся в тебе. Буду ждать с нетерпением новой встречи.
Вот уж не думала, что так сложно вернуться. Боль, режущая, страшная. Ужас. Эмоции.
...Сердце дернулось... замерло... снова дернулось. Голос эхом отдавался в ушах — голос жизни... моей жизни. Еще! Надо дышать!
Выдернуть себя из тьмы. Выдернуть из мрака. Не сдаваться.
Сердце человека связано с сердцем планеты. Планета дышит редко, но от нее зависит жизнь — именно от нее, не от кого-то. И как только планета вздрогнула, мое сердце отозвалось, забилось, разгоняя кровь. Холод ушел... я жила.
Воздух хлынул в легкие, раздирая их — мне казалось, на мелкие частицы. Как больно, как больно дышать!
Я закашлялась, пытаясь выровнять дыхание, понять, как правильно дышать. Тяжело...
— Весси?
Я чуть не рассмеялась сквозь боль: столько радости, удивления и чуть ли не благоговения было на его лице. Рано ты меня со счетов списал, Линд Таури! Я все еще здесь.
— Создатель! — он схватил меня в охапку, сжал, а я чуть не умерла повторно: на сей раз от боли. Ух, как больно!
Я задержала дыхание, чуть не забыла снова, как дышать, но меня быстро отпустили, и я смогла уцепиться за жизнь.
— Держись!
Энергия потекла через меня, привязывая к земле. Наконец-то! Я думала, что так и останусь в том мире... как сложно вырваться за грань грез! Как сложно вырваться в грезы.
Планета вздрогнула еще раз, ее сердце эхом отозвалось в моей голове, и я, поняв, что меня приняли домой, отключилась.
Эпилог.
Я перебирала бумаги, рассматривая их с чувством чуть ли не отвращения. Мне писали, что "ах, как жаль, что мы вам не поверили сразу" — и все в таком роде. Меня приглашали поработать в Совете. Стать ученицей с возможностью вхождения в Совет. Перспективно, но означает полный отказ от Линда.
— До свиданья, — я выбросила бумаги в мусор и сцепила руки в замок.
Если когда-нибудь вам приходилось терять жизнь и обретать ее снова, вы понимаете, что значит "брать от жизни все". Это значит идти своим путем, без оглядки на мнения и правила. Это путь тяжелой ответственности, но я готова была на него встать.
Я научилась слушать себя. Научилась видеть больше, чем вижу, и слышать больше, чем слышу. Не так уж мало для начала.
— Ты готова? — Линд бросил мне заколку, и я растерянно ее поймала.
— Что, уже? Я ненавижу балы.
— Есть такое слово "надо".
— Нет такого слова "надо", — передразнила я. Поднявшись, я пригладила платье... ради Линда можно сделать очень многое. Тем более такую мелочь, как быть с ним во время принятия его обратно в клан Великих.
— Я подожду тебя за дверью, — Линд отнял у меня заколку, развернул меня и соорудил что-то отвратительно красивое из волос. — Ты права, нет такого слова.
Линд ушел, а я с опаской подошла к зеркалу. Осмотрев отражение с головы до пят, я остановилась на глазах. Меня расстраивала утрата зеленого цвета глаз, но это небольшая плата за жизнь. Черные глаза — тоже неплохо. Хоть не фиолетовые! Дзинь уверяет, что мне даже идет.
Я отвернулась, чтобы взять со стола подвеску, а когда повернулась — то у меня едва не остановилось сердце.
Маленький мальчик с красными глазами.
Древний. Бог.
Он зло улыбнулся и покачал головой. "Зря ты так со мной. Не стоило вставать у меня на пути".
По зеркалу прошла рябь, и мое отражение вернулось на место.
Пояснения.
*Таллику — по легенде Целитель обратил войско врага в деревья, и именно они стали Лесом Немертвых. Большинство деревьев абсолютно безобидны, но часть из них так и не смирилась со своей участью. Таллику — как раз такие деревья, они ведут себя тихо, но лютой ненавистью ненавидят Великих за свое поражение.
