сжечь их корабли, дабы обезопасить наших жен и детей. Братья,
у кого-нибудь с собой есть горячие угли?
— У меня наготове пламя тлеет под пеплом, — Агга вытащил из
сумки плошку с углями и открыл ее.
— О господин! — Из толпы воинов вышел кормчий ладьи "Горный
козел Абзу". — Я видел их корабли. У них несколько дюжин
небольших ладей. Мы перережем канаты, связывающие их
тростниковые тела, и они рассыпятся как хижины под ударами
бури, и река унесет их в море. — Правильно, брат мой, огня разводить
не будем, и постарайтесь без шума снять стражу. Энметен, —
приказал владыка, — возьми четыре дюжины воинов и поспешай,
чтобы к рассвету возвратиться, а мы с энси приготовимся к битве.
— Агга, ты идешь со мной? — спросил соседа оружейник.
— Конечно, я ножом владею, как своей бритвой!
Когда эн и энси спустились к реке, их приветствовали сидевшие
у костров воины, охраняющие сон племени. Владыка повелел энси
разбудить и собрать всю рать в полном вооружении на берегу, а
весь запас стрел перегрузить на ладью "Дильмун". Созвав кормчих,
эн приказал их кораблям, забрав женщин и детей, переплыть на
противоположную сторону реки, а затем двум самым крупным
вернуться обратно. Аннипад, главный жрец бога Энки, распорядился
вынести на ближайший холм небольшой походный алтарь из
серебра и совершить жертвоприношение, дабы по внутренностям
животных получить пророчество об исходе битвы. Однако, жрец-
прорицатель никак не мог добиться добрых знамений и велел
привести новых жертвенных животных.
Когда жрецы ушли и у алтаря остались лишь эн и прорицатель,
неожиданно из темноты выскочили несколько туземцев, следивших
за шумерами, схватили все принадлежности жертвоприношения,
внутренности животных и растаяли в ночи. Аннипад, было, хотел
догнать похитителей, но прорицатель остановил эна, и жрецы
единодушно решили, что все беды и опасности, возвещенные им
ранее, должны пасть на похитителей, завладевших жертвенными
внутренностями.
Сидя в рубке "Дильмуна" у очага, на котором мерцал стоявший
светильник, Аннипад и Урбагар обсуждали предстоящее
сражение. Неожиданно светильник сам опрокинулся и погас.
— Еще один добрый знак нам посылают боги, — с удов-
летворением отметил эн, — нас ожидает победа, ибо слово владыки
Энки нерушимо.
Военачальники шумеров пришли к заключению, что вождь
туземцев, по-видимому, разделит свое войско на две части. Одна
из них, большая, будет наступать по берегу реки, ибо здесь мало
тростника. Второй, меньший, отряд воинов лугаль может послать
прямо через тростник, наперерез первому, чтобы сбросить шумеров
в воду, ибо они не покинут своих кораблей.
Эн встал и, сложив руки на груди, прошелся по рубке.
— Увидев издалека, что воины и ладьи наши здесь, они наверняка
пойдут на нас, а значит мы, друг мой, поступим так. Ты, Урбагар,
с половиной лучников и отрядом тяжелых копейщиков спрячешься в зарослях тростника на расстоянии четырех полетов стрелы от
стоянки кораблей. Чтобы вас не заметили, пойдете сейчас, а по
дороге нарежьте еще тростника и прикройтесь им. Когда все
туземцы пройдут мимо вас, стреляйте им в спину и не давайте
уйти никому. Небольшой отряд легковооруженных воинов во главе
с Энметеном затаится выше по берегу, чтобы ударить в спину
тем, кто пойдет через тростник. А сам я, с остальными воинами,
буду ждать противника на берегу, напротив кораблей, посадив
наблюдателя на верхушку мачты "Дильмуна".
На рассвете в городе загремели боевые барабаны, и их
устрашающий грохот разнесся над широкой рекой. Объяснив
каждому из старшин отрядов его задачу, Аннипад, стоя у воды,
слушал сообщения наблюдателя. Неисчислимая неприятельская
армия выступила из города и двинулась к спуску к реке, но не
разделилась на части.
— Господин, господин, — вдруг закричал с мачты сорвавшимся голосом моряк, — они ведут с собой трех каких-то огромных зверей. На их спинах корзины, в которых сидят воины.
Аннипад, вспомнив слонов, мгновенно осознал, что страх перед
ними лишит его воинов способности сражаться, и тогда поражение
и гибель племени неминуемы. Все тело эна покрылось холодной
испариной, и он тяжело, отрывисто задышал. Но уже в следующий
момент его ум лихорадочно искал выход. Спросив, далеко ли
неприятель, Аннипад велел развести небольшой костер на берегу
и, созвав воинов, рассказал им о слонах, чтобы избежать паники.
Среди бывалых моряков оказалось немало людей, видавших слонов
в Меллухе, а некоторые из них даже трогали экзотических
животных. Аннипад приказал морякам вооружиться луками и быть
при нем, а тем, кто не боялся слонов, приготовиться швырять в
них горящие головни.
Когда показались размеренно идущие, покачивая хоботами,
слоны, Аннипад со своим небольшим отрядом лучников выдвинулся
вперед на полполета стрелы и разделил людей на три группы по
числу слонов, приказав стрелять животным в глаза. Туземцы,
вооруженные копьями, боевыми топорами и дротиками, с
воинственными криками и барабанным боем шли плотной массой вслед за слонами. Метатели дротиков стояли в корзинах, готовые
пролить густой дождь несущих смерть снарядов на головы
ненавистных пришельцев. И вот когда слоны приблизились на
расстояние, равное прицельному полету стрелы, раздался резкий
звук спущенной тетивы, и первый из туземцев, пораженный главным
жрецом Энки во славу бога своего племени, схватился за грудь и
упал на дно корзины. С гневным воплем туземцы в ответ метнули
свои дротики, но ни один из них даже не долетел до шумеров.
По команде Аннипада передний ряд лучников, припав на колено,
а задний стоя, дали два залпа по метателям. Еще не уяснив, какое
оружие несет им гибель издалека, смертельно раненные люди
падали со слонов и умирали, корчась в судорогах агонии. Медленно
отступая, шумеры перестреляли всех метателей. Затем Аннипад,
послав несколько человек за горящими головнями, приказал бить
слонов, лишившихся погонщиков. Меткая стрела эна, вонзившаяся
в глаз слона, идущего у воды, привела его в ужас от боли и страха.
Слон заревел, встал на дыбы и помчался прочь от воды к зарослям
тростника. Два других слона остановились, тревожно затрубили и
попятились, нарушив строй туземного воинства. Еще несколько
метко пущенных стрел заставили слонов повернуться и, круша
передние ряды туземцев, броситься вслед за первым. Однако,
туземные воины не растерялись от потери слонов, они быстро
перестроились, пропустив вперед копейщиков с небольшими
круглыми щитами, и пошли быстрее.
Отряд Аннипада, сея смерть в колонне настойчиво наступавших,
несмотря на большие потери воинов противника, постепенно отошел
и скрылся за стеной огромных щитов. И тут за спинами туземцев
раздался боевой клич племени шумеров. Под напором воинов
Урбагара, они, не ожидавшие нападения сзади, падали, сраженные
стрелами, подобно побегам молодого тростника под ударами
серпов. Смертоносность невиданного доселе оружия, при-
мененного шумерами, вызвала смятение в их поредевших рядах.
Воины отряда эна, тесня противника длинными копьями, на которые
не отважился броситься ни один из туземцев, прицельно
расстреливали их. Дротики отчаявшихся победить воинов города
бесполезно вонзались в щиты или, переброшенные через них, наносили на излете лишь царапины и падали под ноги шумеров.
После того, как отряд Энметена с гиканьем ударил во фланг
противника, туземцев охватила паника, и они, окруженные,
бросились в повальное бегство. Но убежать от рослых шумеров
невысоким туземцам было практически невозможно. И началась резня, ибо удирающий воин уже не мужчина. Многие из убегавших, не видя
выбора, бросали оружие и, сдаваясь в плен, садились на землю, но
шумеры пленных не брали: сдающимся тут же либо рубили головы
топорами либо проламывали черепа копьями. И буйство смерти
родило в груди шумеров ненасытную ярость, ибо когда противник
слаб и беззащитен, гнев переходит в неистовство.
Весь берег и вся равнина вплоть до города покрылись телами, так как ни один из туземцев не вернулся в свой город. Кровь убитых
потоками текла к реке, а отрубленные головы валялись на поле
битвы, как тыквы в год урожая. Шумеры тщательно обыскали
все дома и подвалы города и согнали больных, женщин, детей и стариков, среди которых оказался и лугаль, на храмовую площадь.
Забрызганный кровью энси Урбагар подошел к вождю и окликнул
его: — Что же ты, почтенный старец, не внял словам нашим? Мы
пришли к вам с миром, ибо не хотели жертв. А Эредуг — наш город,
он принадлежит нам по праву, ибо всемогущий Энки создал его
для нас, шумеров.
— Перекрестки дорог да будут вам жилищем, разбойники, —
ответствовал старец, из глаз которого текли слезы. — Будьте вы
трижды прокляты!
— А ты, старик, не очень-то вежлив, — нехорошо усмехнулся Урбагар.
— Ну что же, наверное, ты уже достаточно пожил на этом свете, —
и снес ему голову топором.
Отделив от толпы пленных самых красивых девушек, дабы
сделать из них наложниц и служанок, остальных женщин и девочек повели вверх по течению реки и, наказав идти без остановки четыре дня
и никогда не возвращаться, отпустили. Остальных вывели в степь
подальше от города и перебили. И свершилось все по слову и
велению Господа. Когда эн, распорядившись запереть отобранных
девушек в храме, вывел воинов за город и сделал им перекличку,
оказалось, что все шумеры живы.
— Воистину, Эредуг — счастливый город, — воскликнул Аннипад,
— и да славится имя Владыки нашего в веках! — Шумеры стали на
колени и вознесли благодарственную молитву могучему Энки,
великому, непобедимому воину.
Стемнело. Воины, окружив город, развели костры и сели вокруг
них в ожидании утра, время от времени барабанным боем лениво
отгоняя души погибших. На рассвете шумеры еще раз осмотрели
все дома, хлева и загоны, погреба и хранилища. Город был богатым:
в наследство им досталось много скота, зерна, овощей и фруктов,
но ни одной живой туземной души обнаружить не удалось.
Эн повелел трупы врагов снести и нагромоздить, подобно
копнам хлеба, в пяти различных местах, подальше от реки, и бросить
на съедение птицам и зверям, а также собрать все оружие — свое
и вражеское, особенно стрелы. На исходе дня мужи племени вошли
в воды теперь уже шумерской реки и, окунувшись, смыли скверну пролитой крови с себя и со своего оружия. У горы трупов — одного из алтарей воинской доблести Энки, эн сжег кумир — тело поверженного Всемогущим непокорного туземного бога, втоптал в грязь его прах, и, заклав семерых овец, их кровью окропил и очистил воинов — орудие возмездия Всевышнего.
После еще одной ночи, проведенной в отпугивании душ убитых
туземцев, жрецы племени окурили серой, очистили и освятили
каждый дом Эредуга. Храм Энки, незаконно захваченный чужим
богом и оскверненный его нечистым, мерзким духом, смрадным,
как старая рыбья икра, очистили семикратным очищением и
освятили. Когда кумира Энки торжественно, с пением
гимнов и молитв, перенесли с корабля на сушу и впервые опустили
на берег земли обетованной, весь народ в благодарности пал ниц
перед Владыкой и еще раз поцеловал дарованную богом
прекрасную землю Шумер.
И занял владыка Энки дом свой, и простер семь милостей и
благодеяний над Счастливым городом шумеров на многие и
многие годы, и веселился народ, семь дней празднуя новоселье
своего бога. Святилище храма было небольшим и имело только
одну комнату с прямоугольным выступом, разделенным на три
части, и эн Аннипад, удивляясь скромности величайшего из богов, счел необходимым в будущем, дабы воздать должное Энки,
перестроить и расширить храм. И началась в городе обычная
жизнь. Люди перенесли свой скарб с кораблей и заняли дома, кому
какой приглянулся, но еще много жилищ оставалось свободными.
Как и на Дильмуне, каждый дом в Эредуге имел приусадебный
участок и небольшой сад фруктовых деревьев, а финиковых пальм
здесь было значительно больше. Каменные колодцы с хорошей,
пресной, водой были сделаны во всех кварталах Эредуга.
Пастбища и пригодная для возделывания плодородная земля
начинались сразу же за городом и тянулись до самого горизонта.
Период зимних проливных дождей закончился, и степь зацвела и
покрылась буйными душистыми травами и яркими цветами. Пора
посадки ячменя и эммера была упущена, и эн повелел сосчитать и
переписать весь скот и все запасы продовольствия. Часть скота,
оставшаяся после раздачи коз и овец общинникам, составила
храмовое стадо. Позднее, когда заколосилась пшеница, посаженная
прежними горожанами сразу же после начала зимних дождей,
шумеры решили, что этот замечательный злак создал и взрастил
для них сам мудрый Энки. Осматривая сельскохозяйственный
инвентарь, оставленный туземцами, Аннипад с интересом вертел
плуг, который видел впервые, не понимая, как его применяют. Дабы
защитить город от нападения, шумеры поспешно принялись
возводить вокруг Эредуга глинобитную стену.
Глава 19
СТЕПЬ
Между тем, Гаура заперли в пустой хижине, где он всю ночь
пытался проломить ногами упругую тростниковую стенку, и лишь
под утро забылся в тяжелом сне. Проснулся он от сильного пинка
юноши-туземца, копьем заставившего его быстро подняться.
Другой туземец, жилистый, сильный мужчина, сняв с Гаура путы,
заговорил с ним на непонятном шумеру языке. Увидев угрюмое
недоумение в глазах пленника, мужчина презрительно махнул
рукой: "Бродяга какой-то! Нет у него ни корней, ни ветвей!" Надев
на Гаура тяжелую сумку, он позвал шумера за собой.
У колодца туземцы наполнили мех свежей водой, вручили его
пленнику и, подгоняя юношу, вышли из города. Ничего хорошего в
конце своего пути Гаур не ожидал, но понял, что убивать его будут
не скоро. Врагов было всего двое, и кинжал под белым плащом
жег тело юноши предвкушением близкой свободы, придавая ему
силы хитрить и притворяться. Покорно, понурив голову, с видом
побитой собаки, Гаур семенил между воинами, стараясь не
привлекать к себе излишнего внимания и не раздражать туземцев.
Ученик кормчего Урбагара, он сразу же определил по солнцу,
что идут они все время на северо-запад, не уклоняясь от
выбранного старшим туземцем направления. Сладкие, терпкие,
дурманящие запахи беспредельной холмистой степи пьянили
юношу, пробуждая в нем смутное, тревожное чувство радости
возвращения к чему-то своему, родному, но почему-то позабытому.
