Потом подлетел ближе к паруснику и принялся у него вокруг мачт шастать. Тут вообще с набережной аж до меня вой многоголосый донёсся! Оно и понятно — парусник-то успел уже оскомину набить, а вот Карлсон, тем более такой, впервые. И в последний раз, так что любуйтесь, любуйтесь — совершенно бесплатно, полная и абсолютная халява, сэр, и — дарите, дарите же мне свой восторг! Чтобы потом многие дни и месяцы бесконечной, тёмной, сырой, промозглой и слякотной зимы ладожской душу мне грел.
"...однако во владении государства Россия оказалось пусть даже и не семьдесят, как утверждали досужие сплетники, однако порядка 63 % ЗАО Украина, что уверенно составляет контрольный пакет, при 15 % лично у президента Януковича и ещё 10 % у консорциума "И Сынъ", прочих же акционеров можно считать миноритарными. На упрёк относительно рейдерского, по мнению украинских и зарубежных СМИ, овладения в личную собственность фактически четвертью акций Виктор Янукович ответил, что в противном случае вообще всё разворовали бы, и..."
Как почувствовал, что драйв скоро аж из ушей попрёт, развернулся вокруг средней мачты — с управлением потихоньку осваиваться начал — и резко ушёл вниз, под прикрытие парусов и корпуса, далее низенько-низенько в сторону Петропавловки, к темноте, другу молодёжи. Там, набрав высоту, взял прямой курс на стартовую позицию — домик тот удачно выбрал, высокий, подсвечивается, и видно его отовсюду ну просто замечательно. Проскочил левее, чтоб из темноты зайти, развернулся — оп! Мягонькая посадочка. Поскидовал с себя карлсонов прикид, шмотьё всё потом — буквально насквозь, до трусов и носков включительно. Всё сложил, раскидал быстренько по рюкзаку с сумкой — можно уматывать. Сбруйку — пояс с кнопкой и джойстик — не стал пока снимать, ещё, с крыши пикируя, барахлишко спускать предстояло, вместе с собой, любимым. Однако надумал сначала обсохнуть слегка, тепло, лёгкий ветерок обдувает разгорячённую кожу, драйв переполняет — хорошо! Прошёл к фасадной стороне, народу там человек тридцать кучковалось, молодёжи, судя по звонким голосам, но на меня — ноль внимания, фунт презрения. Перебравшись через ограждение, пролез к краю крыши, за зубец архитектурного излишества, сижу себе, ноги свесив. Кораблик тем временем в сторону Финского ушкандыбал, феерия же продолжалась ещё, постепенно затухая. Потом слышу, не то чтобы нетрезвым, но каким-то необычно высоким голосом и странным тоном — А пошли вы все!
Девочка, молоденькая совсем, насколько в темноте могу судить, там же, где я незадолго до проходил, через ограждение и к краю. Стоит — тростиночка такая — брючки тёмные в обтяжечку, такой же свитерок лёгонький, руки раскинула — Один! Иду к тебе! Потом вдруг хлоп — и полетела! Вниз!!!
Я, честно говоря, чего-то в этом роде от неё и ждал. Не, не в смысле, что сама — боялся, что оступится. Левая рука уже на кнопке была, джойстик в правой — иначе никак не успеть бы. Короче, рванул вниз, ускоряясь быстрее свободного падения, однако даже при почти нулевой инерции лишь у самой земли догнал, подхватил... До последнего мгновения не был уверен, что её масса обнулиться успеет, поэтому на всякий случай сразу резко вбок рванул. Успел...
Приземлились жёстко, едва в постамент памятника неведомо кому не врезамшись. В последний миг, благо инерция почти нулевая, успел довернуть на убогий газончик сбоку и девицу на себя опрокинуть — исконный мужской инстинкт, сначала детей, потом женщин, затем уже самому, если получится. И то приложился — с минуту дышать не мог. Чуть оклемамшись, гляжу — а спасённая, однако, сомлела. Похлопал по щекам — реакции ноль. Хорошо хоть всего лишь только описалась, а не чего поболе... И что с ней делать теперь? Здесь оставить? Простынет... Всё, что надето — тонюсенькие порточки в обтяжечку, типа леггинсов, но с кармашками, лёгонькая футболочка с рукавами, и на поясе сумочка наподобие борсетки, всё в тёмных тонах, и только кроссовочки не то тенниски на копытисто утолщающейся к каблуку подошве беленькие, с беленькими же носочками, а погоды у нас такие, что под утро и заморозки не вовсе исключены, даже в июне. К тому же мокренькая вся — от ниже пояса и по ногам. Ладно. Спасение утопающих дело самих утопающих, а мне ещё и сумки эвакуировать надо. Короче, положил даму на травку чахлую, и обратно на крышу. Там допаковал всё, как положено, минут десять на дела эти ушли, а потом думаю — дай гляну, как там летунья моя. Что ж, насчёт чем ад вымощен — кто ж его знает, но что к чему-то хорошему благие намерения крайне редко ведут, это уж точно...
"...никоим образом не может считаться цивилизованной страной. По мнению Станислава Белковского, России надлежит, прежде всего, покончить с тиранией Пухова, после чего, всей страной покаявшись в прегрешениях проклятого сталинского режима, передать свои стратегические и прочие ядерные силы под контроль международной инспекции и, всенародным референдумом, принять новую Конституцию или такие поправки к ныне действующей, которые обеспечат преобразование федерации в конфедерацию, с последующим формированием на прежней территории, исключая Калининградскую область, Сахалин и ряд других регионов, которые будут определены позже, нескольких совершенно независимых свободных демократических государств. И только тогда Россию, точнее, указанные выше государства можно будет, при соблюдении ряда дополнительных условий, рассматривать как нормальные развивающие страны, с перспективой когда-нибудь, в отдалённом будущем, возможно, войти в состав остального цивилизованного человечества, разумеется..."
Смотрю, короче — а там гопники какие-то подтянулись уже, один стоит, курит и борсетку сорванную инспектирует, двое же копошатся у тела, всё ещё бесчувственного, и как-то вот нехорошо они это делают... Сумки вниз бросив, спустился по-шустрому, так чтоб стоящему за спиной, смотрю — штанишки прям с трусиками до колен спустили уже, и плевать им, что мокренькие и мочой попахивают. Не брезгливые ребятки. Всеядные. Санитары города. Сначала того, что стоя, срубил, потом которых в партере ногами отходил, легонько — не убить чтоб, но по-нашенски — то есть без месячишка-другого в стационаре ну никак. В общем-то доброе дело для них сделал, им же так лучше — пенсию получать. По инвалидности. Какой-никакой, а доход в семью. Опять же, и больше теперь от них таких же вот уродов не появится, скорее всего. Подобрал, что повывалилось, и, портки вместе с ну очень тонким намёком на трусики подтянув да борсетку вроде как на место пристроив, сначала хотел было на плечо, да раздумал — лучше на руках перед собой — за что тут же был, не приходя в сознание, охвачен гибко плетями рук вкруг шеи. Оно и к лучшему — удобнее так. Хотя весу в ней килограмм сорок всего оказалось, пушинка совсем без малого. Выволок на набережную Мойки — ворота открытыми оказались — да и задумался... Первая мысль была — взять ейный телефон и звякнуть кому из списка. Однако смартфончик, разумеется, Apple iPhone из последних моделей, отзываться и не подумал. Ну ещё бы, со столь-то мобильным приложением к грунту у того памятника...
Тут на лицо её упал жёлтый свет уличного фонаря, и волосы мои встали дыбом — легко, благо, стригусь по самое никуда. Не, пирсинги я видывал и куда как почище, даже у нас в Новоозёрске — бывало, смотришь на бледню-бледнёй рожицу тинейджерши в проблесках от дискотечного шара... И так, сама по себе, страшнее атомной войны, а там ещё и живого места нет... Читал, даже на интимных местах модно... Эт как так? Неудобно ведь... Тут же было вполне симпатичном личико, ей богу, наподобие дроу — то есть брюнетка с чуть узковатыми глазами, слегка уходящими к вискам, и немного вытянутая по вертикали мордашка с высокими скулами и небольшие, но пухлые губки бантиком — однако, такое чувство, обдуманно изуродованное рассыпанными по самым неподходящим местам мелкими вкраплениями тату и этого самого пирсинга, особенно омерзительно смотрелись висюльки на верхней губе и на шее. В правой же ноздре посверкивал ничего себе камушек, не будь я гном — натуральный бриллиантишко где-то с карат, как минимум. Один и двадцать три сотых, если точнее — глаз-то алмаз. Конечно, гранить нормально здесь не умеют, но... Короче, влип...
"...заявил о своём намерении восстановить японский суверенитет над Малыми Курильскими островами посредством высадки на, предположительно, Кунашире так называемого Десанта мира и дружбы. По сведениям из японского МИДа, это будут невооружённые и совершенно мирные суда с подростками и детьми в сопровождении немногочисленных взрослых, которые, не реагируя ни на какие запросы кораблей пограничных войск РФ, войдут в российские территориальные воды и высадят юных патриотов на острове. По сведениям ГРУ Генштаба ВС РФ, отмечается выдвижение в соответствующий регион трёх авианосных групп ВМС США, что, по мнению..."
Попробовал было в себя привести, потерев пальцами уши, где висюлек не было — открыв дивны очи, с игольными, несмотря на темноту, зрачками, прелестное создание глупо хихикнуло и, фальшиво пропев "Ах, милый, нам ли быть в печали", полезло обниматься и мокрыми губами мимо губ, слюнями щёку опаскудив, после чего снова вырубилось. Вставив на место аккумулятор, набрал на своём скорую, там сначала короткие, несколько раз, потом долго не брали трубку, а откликнувшись, бесконечность целую расспрашивали, что, да кто, да где, да как... Наконец, пообещали вот-вот прям щас приехать. Час где-то прождал, однако — никого. Дозвонился ещё раз — только что не обматерили. Машины все в разъездах, ждите — и всё тут. Однако, тем временем, смотрю — автомобили какие-то странные заездили, с густо тонированными стёклами легковухи и минивэны, на маленькой скорости по обеим сторонам Мойки, вроде как в поиске, а через минут где-то ещё с полчаса сразу несколько в ворота, вблизи которых я тело, в тенёчек от ярко жёлтого фонарного света уложив, оберегал, заехали. Не по мою ль душу? В комплекте с телом... Эх, — думаю, — прощай, Карлсон. Сматываться, однако, надо, а как девицу оставить? Поднял, а она — ну ничего не соображает, в смысле, совсем, хорошо хоть ногами передвигать в состоянии. Как вышли на Невский — смотрю, троллейбусы уже ходят, видимо, по случаю бала выпускников пораньше пустили. Загрузил тушку — и к вокзалу. Особого внимания мои действия не привлекли, поскольку таких уже немало было, или около того, в смысле, пьяными и обкуренными до потери сознательности транспортируемых приятелями. А кто и вовсе на тротуаре прикорнумши... Как доехали, выгрузил, к вокзалу — а куда ещё — сопроводил, скинул на скамью ожидания. Смотрю, прочухалась слегка, и взгляд вроде как хоть что-то воспринимающим стал. Надо, думаю, как-то контакт налаживать.
— Меня, кстати, Витёк зовут.
— А меня Жанна.
— Ты чё... Эт... Работаешь, что ли?
— Чо? Ааа... Хааххаха! Д'не, не профессионалка... Всего лишь любительница. Правда, баальшая! А имя настоящее — хошь, паспорт покажу?
— Да ну, зачем. Я тебе и так верю. Эти глаза не могут лгать.
— Что, такой доверчивый?
— Не... Просто без разницы мне.
— Ну... Такой весь из себя молодой, и такой уже весь из себя ну во всём совсем ваще разочарованный...
— На месте суицидальной особы....
— Уууу, какие мы словечки мудрёные знаем. Не вовсе, значит, лошарики мы... Какой в жопу суицид? Жизнь прекрасна! Просто... Знаешь, было такое чувство... Что вот сейчас руками взмахну, и ввысь, ввысь, ввысь... А опора эта на презренную материю крыши — мешает только... Полёту души! Тут ещё Карлсон этот... Презрев Земли смурное притяженье... Дальше не помню. Карлсона-то видал?
— Видал.
— Во! Тогда ты должен меня понять... Витёк.
— А я что... Понимаю, конечно. Самому так иногда хочется — взмыть над прозою жизни!
— Так я что, правда падала?
— Чучелком. На асфальт.
— И ты... Как?
— Аааа, есть такой приём... Перераспределение сил с разложением энергии на меньшие составляющие... В физике петришь?
— Нека. Гуманитарий.
— Ну так и ни к чему тебе тогда. Короче, стою себе внизу, смотрю — падает что-то, прям на асфальт, красивое такое...
— Ну, не так чтоб вовсе, но ничего себе так... Очень даже. Спасибо.
— Ага... Ну, рванул, подпрыгнул, толкнул... Успел. В кустах у памятника потрещало — и всё.
— Точно... Кусты помню... Или в кустах? А, так это ты... Хи-хи, беспомощностью девы невинной гнусно воспользовался восхотел...
— Увы-увы... Так, гопники какие-то. Я, наоборот, обидел их... Слегонца. А что, не надо было?
— Кстати, паспорт!!!
Милое существо вдруг вскочило и как-то чересчур активно задвигало тощими конечностями, бурно суетясь вкруг меня и непрерывно кудахча взъерошенным цыплёнком.
— А где моя сумочка?
— Борсетка?
— Тьфу... Борсетки давно уже одни лохи голимые только носят! Money belt!
— А... Вон же, на поясе твоя борсетка... Если чего не хватает, то это не я. Чо успел, то и подобрал. Лягавые там обозначились.
— Неправильно надел — я её по-другому носила, вот сдуру и обыскалась поначалу. О, паспорт не прогребала — и то слав богу. Блин! Мобиле звиздец. Что, так и было? Ах да, прости... Ну и прёт от меня, однако! Sorry... Бывает. Где здесь типа сортир? А, вон... Подожди, а?
А что делать? Если женщина просит...
Провозилась долгонько, но пришла, что интересно, сильно успокоившись и даже где-то повеселев, и в движениях координации прибавилось. Диагноз есть. Видали мы такие моменты на дредноуте... А какой конкретно дурью мается — мне без разницы. Штанцы, однако, подсохли чуток, но запашка не убавилось, лишь чуть перебит каким-то парфюмом, как показалось, ещё вонючее прежней девичьей мочи, густо приправленной какой-то принятой внутрь химией. Однако и бросать довольно симпотную — если хорошенько приглядеться — дурынду на произвол судьбы... Ну, как-то сложновато это для меня. Неправильно воспитан. По жизни.
— Слууушай, а ты где живёшь, а?
— В Новоозёрске, однако. Сами мы не местныя.
— Ладно, хва блондинку-то с себя корчить. Хата е, чи с костями?
— Какими-такими, дщерь божья, костями?
— В смысле, с родаками чалишься иль как?
— Ма умерла...
— О, класс! В смысле, соболезную. А давай к тебе, а?
— А на... Зачем?
— Ну... Эта... Типа развеяться. Ты как — насчёт развеяться?
— Никак.
— Ну и мудак! Жизнь коротка, и прожить её надо... В общем, шоб скушшно не было! Чтоб они все вокруг кругами, блин, и гори оно всё синим пламенем нах! Ооочи чорныя, очи страстныя, непокорныя...
— Слушай, а если симку от твоего смартфона в мою мобилу впихнуть, а?
— Да? А это мысль... Где она, эта симка? Симка, ты гдеее... Блин! Ёпть. А вот она, симочка наша. Вот она, дитя инцеста. Вот-то сейчас мы её и оп — вот! Растопырка течная, блин.
С этими словами, цапнув свежеизвлечённую из обломков смартфона симку, Tele2, кажется, промеж большим и указательным пальцами правой, чудное дитя с видимым наслаждением и слышимым хрустом банально сломало оную.
— Вот так. Всё. Поехали к тебе. В деревню, в глушь, в Саратов! В смысле, в этот твой, как бишь его... Во, в Новоозёрск!
А голосок-то высоконький... Совсем без малого на визг не срывающийся. На весь вокзал! Явственно запахло ещё и скандальчиком — а оно мне надо? Пришлось брать два билета — вместо одного. Есть в этом какая-то обречённость — если сделал кому что хорошее, потом вроде как должен ему что. Типа как по жизни. Не то чтобы "Мы в ответе за тех, кого приручили" — как же, приручишь её такую-то эдакую, да и ну её нах — а просто... Такое вот странное чуйство ответственности, что ли, появляется. У некоторых... Идиотов. Неведомо откуда и непонятно зачем.
