'Когда пришли забирать, первым делом бегло осмотрел свое творение. Может, сразу сговорюсь с кем из мастеров, ежели надо что сделать. Действительность не так уж и мрачна. Вал цел, сорвало стопорные болты, шпонку, втулки размолочены просто в хлам, погнуты болты на каретке и убита пресс-форма. И никто не может сказать — куда делся поддон для смазки, насос и все трубки!!! Только плечами пожимают, уроды. А что, покрутил ручку и, из трубки потекло, в бочку самому лезть не надо. Твари. Хрен с ним, на первых порах обойдемся пресс-масленками'
— Федор не спи, — Окликнул напарник, эдакий крепыш, ухватившийся за свой конец бревна и уже приподнявший его, — Подымай...
Поднатужившись, поднимаю, мы его тащим вдоль нашего 'автопоезда' проходим дальше и бросаем рядом с воткнутой в землю веткой, отмечающей место, куда нужно уложить каток, чтоб кони прошли, не поломав ноги.
Лета ХХХ года, Июнь 8 день
— Все, это последний. — Клим закинул кулек в телегу и вытер пот. — Только стены остались.
— Это пущай стоит, ещё сгодиться на что ни будь. — Ответил на ходу, направляясь в пустую мастерскую. Прошелся по помещению, заглянул в прирубок, где была кузня. Там на полу осталось черное пятно, где некогда стоял горн. Мы даже кирпичи забрали, все, что может пригодиться, да и не может, было отвезено в деревню. В бывшем машинном отделении, только каменный фундамент, выступающий над уровнем пола, говорит, что здесь что-то было, да пятна черной смазки на досках пола.
Вот уж не думал, что небольшую мастерскую будем вывозить столько времени.
Был бы контейнер, сороковка, за день управились, а так почитай цельную седмицу мучились, глотая пыль на лесных дорогах.
Учебный класс и остальное имущество, движимое и недвижимое, остается здесь.
Никодим бросил интересную фразу — Жду.
Спросил — Чего?
Он в ответ махнул рукой и ушел.
Клим сидевший в телеге обернулся на скрип дверных петель, махнул ему рукой, — Езжай. Догоню на заставе.
Добавил вполголоса — раньше сядешь, раньше выйдешь. И пошел открывать ворота. Барбос лениво зевнул, оскалив белоснежные клыки и уронив голову на лапы, закрыл глаза.
Запряженный мерин стоял у конюшни и занимался любимым делом, грыз овес. Ласка его ела, а этот хренов эстет, языком подбирал несколько зерен и по одному, как бабка семечки, щелкал. Скосил в мою сторону глаз и стал поворачиваться задом, не давая мне подойти к нему. Игра это у него такая, крутится вокруг привязи.
— Бабай, заканчивай. — Я был немного не в том настроении, чтоб подыгрывать ему. — Клим один поехал, нам его еще догонять.
Хлопнул ладонью по толстой заднице, он только шкурой поддернул, будто овода отгоняет. Затянул подпругу, вставил ногу в стремя и сел в седло.
— Пошли, змей Горыныч.
Он затряс гривой и остался на месте.
— А по сопатке?
Дотянувшись до бадейки, он ухватил горсть овса и пошел к воротам. И так каждый раз, когда мы бываем в городской усадьбе.
Вот и закончился городской период жизни.
Особых отличий между деревней и городом не нашел. Эти и другие живут натуральным хозяйством, возделывая свои огороды и наделы. Растят детей, ругаются с соседями, мирятся. Все вместе радуются рождению и оплакивают смерти. Это все пока... Трещина разлома уже наметилась, и с каждым годом она все больше и больше будет расширяться, отдаляя город от деревни. Мне возразят, а что она может дать — эта деревня?
Да собственно ничего, только продукты, которые жрут заумствующие эстеты с пренебрежением зажимающие нос, двумя пальчиками...
Это они стали говорить уничижительно — Колхозник, деревенщина, мужик...
Что ж получается, инвесторы, вложившие паевые деньги фонда, в какое либо дело — Колхозники?
Да, именно так, ибо это — Коллективное хозяйство.
Деревенщина. Стыдитесь господа и дамы. Отказываться от своего рода, по меньшей мере, глупо.
Мужик... Отбросьте блатную шелуху и новомодные сленговые словечки. Откройте словарь, одно из слов будет — Мужественный.
Вы мужчина — муж, словом которым в древности называли сильного, достойного уважения, человека.
Когда наш малолетний сынишка падает, мы подхватываем его на руки, — малыш, тебе нельзя плакать, ведь ты мужчина. Ты Мужик.
КОНЕЦ.
