— Саяка? — затаила дыхание Кёко.
Девушка отпустила ее, позволив им обеим небрежно балансировать на скалах.
— К твоим услугам, — слегка поклонилась Саяка. — Ну, так сказать, Саяка.
— Так сказать? — пусто отозвалась Кёко.
— Оставим это напоследок, — сказала Саяка, поправив ремешок бикини в бело-синюю полоску. — Прямо сейчас это не самое главное.
Она на мгновение опустила глаза, поглаживая свой купальник.
— Знаешь, перед тем, как я заключила контракт, я увидела в магазине такой же купальник. Я подумывала купить его, но проблема с белыми купальниками в том, что они слишком легко пачкаются, когда их используешь, так что я отговорила себя его покупать. Я передумала и вернулась, но его не было. Забавно, о чем можно пожалеть, когда у тебя слишком много времени об этом подумать.
Кёко просто стояла, разинув рот, удивляясь тому, что это будет темой разговора.
— Во всяком случае, — слегка покачала головой Саяка. — Можешь думать, символизм это или нет, но я полагаю…
Саяка на мгновение опустила глаза, после чего сменила позицию, повернувшись к далекому горизонту.
— Не знаю, что сказать, — сказала она. — Меня вроде как просто выпнули сюда поговорить с тобой, и никто особо не сказал мне, что делать. Конечно, если я расширю перспективу, я могу просто взглянуть на конец этого разговора, но это вроде как поражение, понимаешь?
Кёко неуютно переступила, гадая, что ей на это сказать. Ни одно из других полученных видений об умерших не было ничуть похоже на это.
Через мгновение Саяка покачала головой.
— Заговариваюсь. Что я хочу сказать, так это то, что если ты была влюблена в меня или просто хотела спасти меня от меня же самой, ты могла бы просто сказать что-нибудь, но я знаю, что это несправедливо. Я знаю, что ты пыталась что-то сказать, и я знаю, что я тебя заткнула. И я знаю, что я тогдашняя сказала бы тебе, если бы ты попыталась надавить сильнее. В итоге это была скорее моя судьба, чем что-то еще.
Саяка присела, опустив руку в воду приливного бассейна, кружа ею поверх листьев и стеблей жизни в нем. Краб в красном панцире метнулся глубже в воду, а несколько мелких рыбешек попытались спрятаться среди местных морских ежей.
— Тогда позволь мне ответить на вопросы, на которые ты хочешь ответа, — сказала Саяка. — Нет, я не избегала тебя. Во-первых, не я принимаю решения. Во-вторых, здесь просто не так все работает. Очень сложно злиться на кого-то, если у тебя достаточно перспективы.
Саяка вновь встала, глядя Кёко в глаза. Впервые Кёко заметила в ее глазах что-то странное, как если бы что-то кружило там под…
Через мгновение Саяка отвела взгляд.
— Во всяком случае, в пребывании мертвой хорошо то, что ты можешь узнать немного о смысле своей жизни, — сказала она. — Ничего такого мелодраматичного, вроде необходимости мне умереть, чтобы смог жить МСЁ. Есть полно миров, где я выжила, и МСЁ все равно сформировался — но ни в одном из этих миров я не заключила контракт. Без моего контракта у Кёске никогда бы не было музыкальной карьеры. Это итог всего, помимо некоторого эффекта бабочки с семьей Хитоми и всем таким. Я подумала, что это милый жест, что они назвали свою дочь в мою честь, даже если она ничуть на меня не похожа.
— Ты умерла ради чего-то столь глупого? — недоверчиво спросила Кёко.
— Ты полагаешь, что все живут и умирают ради каких-то веских причин, но это просто не так, — сказала Саяка. — Это не может быть так. Богиня не сможет так сделать, даже при всей своей силе.
Она присела еще немного поболтать воду в приливном бассейне. Одинокий морской конек казался почти раздраженным помехой, после чего столь же быстро исчез.
— Это то, чего я желала, Кёко, — сказала Саяка, со внезапной резкостью взглянув на нее. — Может, это не то, чего я на самом деле хотела, но я сочла это достаточно важным, чтобы пожертвовать ради этого жизнью. Богиня решила это почтить.
Саяка отвернулась от нее.
— Полагаю, мне не стоит удивляться. Понять это не совсем в твоей природе.
— Конечно, я не понимаю! — заверила Кёко, едва сдерживаясь от того, чтобы схватить Саяку за плечи. — Это не стоит твоей жизни! Разве это не очевидно?
Вместо того, чтобы дать Кёко какой-нибудь из ожидаемых ответов, Саяка просто… улыбнулась.
— Ты даже не представляешь, как иронично для тебя это говорить, — сказала она, выпрямившись и вытянув над головой руки. — Но хватит обо мне, — повернулась она к Кёко лицом. — Что сделано, то сделано, и ничто из этого не твоя вина. Я здесь, чтобы сказать тебе двигаться дальше.
Она ткнула одним пальцем в Кёко, но Кёко просто отвела взгляд. Что она могла сказать, что потревожило бы эту слишком всезнающую версию Саяки? Это было худшим, почти как иметь дело с матерью, которая на самом деле все знает.
— Знаю, что это не моя вина, Саяка, — сказала она. — Конечно, знаю. Единственный способ, которым я могла бы что-то сделать, потребовал бы опыта, которого у меня не было. Я была слишком молода, чтобы помочь тебе.
— Все мы были слишком молоды, — сказала Саяка, ее слова оставили печальный след.
Девушка на мгновение закрыла глаза.
— Здесь я могу сказать о паре вещей, но все они указывают в одном направлении, — сказала она. — Ты сказала, что знаешь, что это не твоя вина, но в своем сердце ты никогда на самом деле в это не верила.
— Это иррационально, — сказала Кёко.
— Да, — согласилась Саяка.
Она с заговорщицким лицом наклонилась к Кёко.
— Но знаешь, если говорить о тех, кто слишком молод и определенно твоя вина, разве нет некоей девушки, которая выглядит в точности как я, и с которой ты спала? Это мерзко, Кёко. Разговор о январе-декабре. Есть скука по мне, а есть скука по мне.
Кёко отпрянула как от укуса змеи, чувствуя, как заметно отвисает ее челюсть.
— Это не… — заикнулась было она, даже поняв, что это усилие тщетно.
Она на мгновение опустила глаза, подумав о том, как начать заново.
— Ну, да, конечно, это так, — не глядя, сказала она. — Дешевое увлечение для всех участников, пока не закончится. Так что я закончила, потому что не хотела впутываться во что-то подобное.
Было странно освобождающе поговорить с кем-то, видимо, знающим все. Не было смысла что-то скрывать, так что она и не старалась.
Но, проклятье, нельзя было прислать кого-нибудь еще? Богиня сыграла над ней жестокую шутку, заставив Саяку отчитать ее за это. Она снова чувствовала себя шестнадцатилетней, слушая, как Мами выговаривает ее за то, как небрежно она следит за жильем.
— Ну, лучше я, чем твоя сестра, — с иронией сказала Саяка. — Во всяком случае, по моему мнению.
Саяка подождала достаточно времени, чтобы Кёко снова поразилась, прежде чем продолжить:
— Но, кстати, впутываться во что? Отношения? Что-то долгосрочное? Ты не хочешь остепениться, не так ли? Хочешь остаться молодой? Тебе четыреста шестьдесят четыре. Поверь, ты никого не обманешь.
Кёко открыла рот выдать ей стандартное возражение, но Саяка опередила ее:
— И не говори мне этой ерунды о том, что не желаешь впадать в долговременную стабильность, и что старость все равно что смерть. Знаешь, что такое стазис? Стазис это невозможность справиться с первой любовью, которая была четыре с половиной столетия назад! Первой любовью, которая даже не ответила тебе, не в этом мире.
Кёко сжалась, чувствуя, как вонзаются в сердце слова. Слишком правдивые, чтобы с ними спорить.
— Так вот что ты сделаешь, ты навестишь эту Кисиду, и ты приложишь настоящие усилия, чтобы все получилось. Не стану судить твои предпочтения в возрасте или типах тела — знает Богиня, ты не единственная Древняя, предпочитающая молодую выдержку. Но мне бы хотелось, чтобы ты попробовала добиться эмоционального здоровья, ладно?
Кёко стояла с опущенной головой, чувствуя себя сейчас отчитываемой директором школьницей.
— Ладно, я поняла, — сказала она. — Поняла. Я дура. Я это знаю. Я просто… я скучаю по тебе.
— Знаю, — сказала Саяка, приобняв ее за плечи. — Я тоже по тебе скучаю. Я бы сказала тебе поторопиться сюда, но это было бы желанием твоей смерти, плюс время здесь на самом деле ничего не значит, и…
— Не в этом мире? — перебила Кёко, вдруг достаточно набравшись смелости, чтобы спросить.
На мгновение повисла тишина.
— А, ты о моем комментарии, что не ответила тебе, — сказала Саяка. — Да, ну, есть возможные миры, где это могло бы произойти. Просто не в этом. Но у меня есть чувства из тех миров, где-то внутри меня. Кстати говоря…
Саяка схватила Кёко за плечи, заставив ее поднять взгляд.
— Богиня знает, что ты страдала, — странно звучащим голосом сказала Саяка. — Она знает, что ты страдала больше и дольше, чем следовало. Это судьба, что все мы разделяем, но не заслуживаем. В ответ на это она дает тебе дар, который не давала никому более.
Голос становился все звучнее, наполняясь гармониками и субгармониками, которых никогда бы не смог произвести ни один смертный инструмент. В темных уголках сознания Кёко слышала шепотки, голоса, треск на гранях реальности.
Она подняла глаза и обнаружила, что смотрит в глаза Саяки, глаза, что недавно казались столь странными. Она видела что-то внутри них, что-то бескрайнее, что-то…
— Что ты? — спросила она, чувствуя, как вопрос исчезает, даже пока она его задает.
— Что за глупый вопрос, — сказал голос.
А затем Кёко поглотило этими глазами, и вечность прорвалась через швы ее разума. За одно вечное мгновение она увидела свою жизнь так, как видела ее Богиня, во всех бесконечных вариациях, со всей радостью и страданием. Она почувствовала все.
… она вонзила копье в тело отца, ведомая гневом, вызванным видом того, что он пытался сделать, даже когда ужас ее действий пронесся через ее разум…
… ее отец погладил ее по щеке, сказав, что был глупцом, что он, наконец, теперь понял, что он простил все…
… самоцвет души разбился в ее руке, и ужас, наконец, поймал ее. Мами, она…
… теплый летний вечер в парке с несколькими подругами с работы, смеющимися над идеей о магии в реальности…
… поцелуй электричеством прошел по ее телу, ее первый…
… она почувствовала, как самоцвет души Саяки исчез раз и навсегда, и она скорбела, даже отчаянно пытаясь усомниться…
… а затем все закончилось, и она поняла, что моргает, глядя в глаза Саяки, а девушка за щеки держала на месте ее голову, но почти сразу же отпустила ее.
— Я не смогу ничего этого рассказать, не так ли? — сказала Кёко, пошатнувшись и прижав руку к голове.
— Конечно нет, — сказала Саяка. — И я уверена, ты можешь сказать, что ты на самом деле этого и не запомнишь. Твой разум просто это не удержит.
— Что ты? — спросила Кёко.
Саяка улыбнулась.
— Я — Мики Саяка. Просто Мики Саяка. Нет ничего более особенного, чем это. Однажды ты поймешь.
Девушка развернулась уйти, и Кёко знала, что не стоит пытаться остановить ее.
С выворачивающим рывком реальность под ней провалилась, оставив ее задыхаться, стоя на коленях перед Лентой. Толпа вокруг нее бормотала, но ее это не волновало.
Краем глаза она увидела крылья.
Глава 13. Колеса внутри колес
За мою долгую жизнь у меня было полно времени, чтобы подумать о природе сознания, о душах и желаниях и о том, что могло бы быть. Не скажу, что все так, как мне бы хотелось, но я пришла к своим выводам.
Инкубаторы говорят нам, что у каждой из нас есть своя душа, что они могут упаковать ее в эти маленькие самоцветы, и с этим мы можем высказать желание. Но хорошо известно, что эта версия сознания противоречит всему, чему учит нас наука. Сознание податливо и может быть любого желаемого размера. Управление само собой разумеющимся делом играет с сознанием трюки, и нет сомнений в его способности заполнить Пустой трон, возникни однажды необходимость.
Но что насчет души таких созданий? Что с душами сидящих в Директорате, слияний столь многих меньших Представителей? Что с вовлеченными в этот процесс людьми? Что если мы заполним Пустой трон, что девушка захочет высказать желание? Отделится ли ее душа каким-то образом от коллектива или желание просто не будет возможно? Есть ли вообще в этом вопросе смысл?
Я полагаю, что представление инкубаторов о душе ложно, пусть и не намеренно. Идея о душе каждого человека, полностью отделенной и удерживаемой в самоцвете, просто неестественна, особенно если вы, как я, видели возможность более чем одного мира. Я полагаю, в этом и есть секрет того, почему самоцветы души должны распадаться. Они просто неестественны, хотя нам стоит помнить, что неестественное и плохое это разные вещи.
Но вы качаете головой. Прославленная Первый исполнитель МСЁ чуть эксцентричнее, чем обычно сообщают, да? Ну, я знаю, что вы не сможете использовать эти слова. Я сама поражаюсь, почему же я вообще говорю вам так много…
— Акеми Хомура, отредактированная цитата из «Акеми Хомура, официальная биография» (для внутреннего использования МСЁ), 2405. Секретные материалы МСЁ доступны для просмотра только с одобрения Комитета руководства.
Я не верю в НВС так, как многие из моих коллег. Я много времени размышляла о магии, работала и изучала ее, и я слишком хорошо понимаю, что если и есть то, в чем магия демонстративно превосходна, так это в достижении невозможного. Что значат теоретические гарантии для девушки, которая желает отмахнуться от них? Ничего.
Таким образом, я рада, что в данном случае Управление сочло целесообразным согласиться с моей паранойей, по крайней мере, предоставив ресурсы для изучения этой потенциальной проблемы, хотя меня и огорчает, что они были выделены нашим соседям, институту «Зевс». Я понимаю, что эта проблема связана с магией, но также она связана и с технологией, следовательно, должна попадать в нашу сферу.
В любом случае, я выделила некоторые ресурсы из нашего бюджета на эту тему и на важную связанную проблему разработки дополнительной надежности для НВС, на случай взломов, но до сих пор это оказывалось непростым намерением…
— Джоан Валентин, выдержка из памятки совету директоров института «Прометей».
— Одно фугу сашими, Сидзуки-сан! — сказал писклявый, но веселый голос.
Через мгновение странно гибкая механическая рука доставила ее тарелку аккуратно нарезанной рыбы, обернувшись вокруг дна тарелки с превосходным изяществом настоящего щупальца.
Рёко тайком сглотнула. Роботизированные руки были вполне распространенным явлением у конвейерных лент суши-баров, по одной механической руке, аккуратно сложенной перед каждым посетителем в ожидании их заказа. По словам ее матери, впервые они появились около четырех десятилетий назад частью глупого увлечения, сопровождающего консьюмеризацию бывших военных технологий робототехники, и с тех пор так и не исчезли.
