— Кто, кто? — послышался с той стороны дребезжащий старческий голос.
— Открывай сейчас же! — ещё громче рявкнул чиновник.
В одной из створок, по местной моде, имелась узкая калитка. Именно из неё показалась голова с лысиной, обрамлённой венчиком седых, пушистых, как у ребёнка, волос.
Подслеповато щурившиеся глаза старика резко распахнулись, когда тот разглядел хмурого претора, пару не менее мрачных стражников и двух женщин, одна из которых носила поверх платья металлическую табличку.
— Что вам нужно, господа? — испуганно прошамкал привратник.
Но раздражённый Курий молча толкнул калитку и шагнул внутрь. Вслед за ним вошли и Ника с Риатой, а вот конвоиры предпочли остаться на улице. Причём претор, кажется, даже не обратил на это внимание. Видно решил, что осуждённая уже никуда не денется и без стражников.
Отметив про себя этот факт, путешественница с интересом оглядела небольшой, вымощенный разнокалиберными булыжниками двор, вокруг которого теснились разнообразные постройки. За одной из них чернели голые верхушки деревьев.
Привлечённые шумом, с каким заявились незваные гости, их встретили несколько девушек в одинаковых серых платьях и такого же цвета накидках, или скорее платках, перехваченных на лбу жёлтыми верёвочками.
Подивившись убогости местной форменной одежды, путешественница обратила внимание, что двое из встречавших носили фартуки. Причём у одной он оказался кожаным, длиной от икр и почти до шеи. Именно эта женщина выглядела здесь самой старшей, лет на тридцать пять или даже сорок.
Остальные были моложе Ники.
"Совсем девчонки", — подумала она, когда за спиной раздался металлический лязг.
Это старик в вытертой кожаной безрукавке с грохотом задвинул засов на калитке, беззвучно шевеля сухими, потрескавшимися губами.
— Мне нужна госпожа Маммея! — громогласно объявил претор, ни к кому конкретно не обращаясь.
— Она в святилище, — ожидаемо отозвалась особа в кожаном переднике. — Сейчас придёт.
Словно в ответ на её слова отворилась дверь в задней, лишённой каких-либо красивостей стене храма.
Оттуда вышла полная, пожилая женщина с умным, все ещё не лишённым привлекательности лицом, которое портил слишком маленький подбородок, от чего полные губы казались сложенными жеманным сердечком.
Ника догадалась, что это и есть верховная жрица храма Рибилы. На столь высокое положение указывало тёмно-синее одеяние, узор по краю платка, а главное — поддерживавший его тонкий, скорее всего золотой ободок.
Вслед за ней показалась высокая, сухощавая женщина средних лет в подбитом мехом плаще поверх серого платья.
— Здравствуйте, госпожа Маммея, — почтительно поклонился чиновник.
— Добрый день, господин Курий, — кивнула верховная жрица, подходя ближе. — Что привело вас в святилище богини Луны?
— Гражданский долг, госпожа, — ответил претор своим противным, бесцветным голосом, но осуждённая уже понимала, что его деланное безразличие — всего лишь маска, за которой тот довольно искусно прячет свои истинные чувства. — Я принёс решение суда по делу обвинения в святотатстве, которое выдвинул преосвященный Клеар против этой женщины.
Не оборачиваясь, чиновник кивнул себе за спину.
— До нас доходили какие-то слухи, — мельком глянув на притихшую девушку, нахмурилась Маммея. — Но причём здесь наш храм?
— Вам лучше самой ознакомиться с приговором, — вздохнув, Курий достал из сумки свиток.
Явно не ожидая ничего хорошего, собеседница осторожно, словно заряженное ружьё или гранату, взяла папирус.
Путешественница тут же впилась взглядом в лицо женщины, пытаясь по его выражению угадать отношение будущего начальства к своей скромной персоне.
Буквально через несколько секунд бегавшие по строчкам глаза верховной жрицы расширились, густые аккуратно подщипанные брови взметнулись вверх, а рот сделался совсем маленьким.
Для Ники это вряд ли может считаться хорошим предзнаменованием.
— Да как вы смели?! — тут же подтвердила самые худшие подозрения верховная жрица. — Служение Рибиле — честь, о которой мечтает каждая девушка в Этригии! Здесь нет и не может быть места для преступниц! Я требую немедленно увести её отсюда в тюрьму, на каторгу, куда угодно!
Одетые в серое девицы дружно охнули и начали перешёптываться, с испуганным любопытством глядя на незваную гостью.
— Ваш гнев совершенно неуместен, госпожа Маммея, — возразил претор на редкость бесцветным, даже каким-то сонным голосом. — Я лишь исполняю поручение суда, чью волю обязаны уважать все жители города. Если вас не устраивает вынесенный приговор — обращайтесь к префекту провинции или к самому Императору. Но пока никто из них не отменил вынесенное нашим судом решение, эта особа останется здесь!
Женщина в кожаном фартуке всплеснула руками, торопливо прикрыв ладонью рот.
— Передайте магистрату Фабу, что я обязательно воспользуюсь вашим советом! — с нескрываемой угрозой пообещала собеседница.
— Непременно, госпожа Маммея, — заверил Курий и развернулся, собираясь уйти.
— Подождите! — остановила его верховная жрица. — Расскажите, по крайней мере, кто она такая, и почему вы привели ещё какую-то рабыню?
— Потому что это её невольница, — пожал плечами претор. — А в приговоре ничего не сказано о конфискации имущества.
Окинув путешественницу полным презрения взглядом, Маммея задала новый вопрос, потрясая желтовато-белым листом.
— Что значит: "называющая себя Никой Юлисой Терриной"?
— Суд не знает её настоящего имени, — поморщившись, но также бесстрастно пояснил Курий. — Чтобы это выяснить, городской совет отправит письма к родственникам Лация Юлиса Агилиса, сына сенатора Госпула Юлиса Лура, с просьбой подтвердить или опровергнуть слова осуждённой. В случае, если будет установлен факт самозванства, её вновь привлекут к суду и накажут по всей строгости закона.
— Сенатора? — недоверчиво переспросила верховная жрица.
— Она так говорит, — равнодушно пожал плечами чиновник.
— Мало того, что эта особа богохульница, — скорбно покачала головой его собеседница. — Она ещё и самозванка!
Понимая, что дальнейшее молчание может сильно подпортить образ родовитой аристократки, который она с таким трудом выстраивала в глазах окружающих, Ника решила, что настало время вмешаться в разговор.
— Какие основания есть у вас для столь серьёзного обвинения, госпожа Маммея?
— Как ты смеешь говорить без разрешения?! — вскричала верховная жрица.
— Я не рабыня! — сознавая, что уж если взялась, необходимо играть выбранную роль до конца, смело ответила осуждённая. — А долг каждого свободного человека защищать себя и свою семью. Честь рода младших лотийских Юлисов не даёт мне молчать!
— А ты строптивая! — угрожающе свела брови к переносице Маммея.
— Не более чем любая девушка, волею бессмертных богов оказавшаяся в моём положении, — опустив взгляд, поклонилась Ника.
Воспользовавшись тем, что всеобщее внимание всецело приковано к его спутнице, претор быстро шагнул к воротам, и прежде чем верховная жрица успела его остановить, выскочил на улицу, захлопнув за собой дверь.
И тут же, словно по команде, облачённые в мышиного цвета одежды девушки загалдели, а из низкой, щелястой двери приземистого каменного сарая высунулась седая голова с недовольным, морщинистым лицом.
— Тихо! — властно рявкнула Маммея.
Судя по тому, что разговоры сразу смолкли, а старуха прытко нырнула обратно, приложившись белесым глазом к щели меж грубо отёсанных досок, начальство в храме Рибилы уважали и побаивались.
Восстановив порядок, верховная жрица в сопровождении спутницы в плаще с длинным лошадиным лицом, приблизилась, и обойдя вокруг скромно потупившейся девушки, ещё раз с ног до головы окинула её взглядом мясника, который приноравливается: как лучше разделать только что освежёванную тушу.
— Ну, пойдём поговорим, — наконец проворчала она, направившись к двухэтажному каменному зданию с большой закопчённой трубой на черепичной крыше. — Рабыня твоя пусть здесь побудет.
Ободряюще улыбнувшись озабоченной невольнице, хозяйка послушно зашагала за женщиной. Поднявшись по притулившейся к стене узкой, поскрипывавшей лестнице, та открыла дверь и остановилась, поджидая гостью.
Прихожая или хотя бы какой-нибудь коридорчик отсутствовали. В просторной комнате царил прохладный полумрак. Шагнув к плотно прикрытому ставнями окну, Маммея отворила одну створку, впустив в помещение дневной свет.
Ника увидела заполненный свитками стеллаж, простой стол с начищенным до блеска медным светильником, чернильницей и пучком перьев в малахитовом стаканчике.
Стоявшее рядом кресло имело на взгляд Ники слишком прямую, хотя и украшенную резьбой с красивыми желтоватыми вставками, спинку.
"Вряд ли на нём удобно сидеть, — усмехнулась она про себя. — Хотя смотрится круто".
Из прочей мебели в комнате имелся разрисованный сундук, табуретка и пара сидений с подлокотниками, но без спинки.
Прикинув размер здания, девушка подумала, что данная комната, служащая, очевидно, чем-то вроде рабочего кабинета, занимает чуть больше третьей части второго этажа. Учитывая наличие ещё одной двери, резонно предположить, что за ней расположены жилые покои местной начальницы.
Путешественница только начинала постигать суровые реалии имперской жизни, однако в том же Канакерне дома далеко не самых богатых купцов на много превосходили по площади жилище верховный жрицы храма Рибилы.
Отсюда напрашивался вывод: либо недвижимость в Этригии гораздо дороже, чем в городах Западного побережья, либо святилище богини Луны далеко не так богато, а значит, не столь почитаемо, как совсем недавно заявляла госпожа Маммея.
Расположившись за столом, та жестом указала на стоявшую у стены табуретку. Видимо, сидушка с подлокотниками предназначалась для более уважаемый людей. Решив не заморачиваться по этому поводу, Ника уселась, сложив руки на коленях с видом примерной первоклассницы.
В комнате повисла тягучая тишина. Хозяйка продолжала пристально рассматривать гостью, а та, в свою очередь, не торопилась начинать разговор.
— Ты назвалась Никой Юлисой Терриной, — нарушила молчание верховная жрица. — Из рода младших лотийских Юлисов.
— Я она и есть, — стараясь, чтобы голос звучал, как можно значительнее, сказала девушка. — Дочь Лация Юлиса Агилиса и Тейсы Юлисы Верты.
— Откуда же ты взялась в Этригии без родственников, слуг, с одной единственной рабыней? — не скрывая иронии, спросила служительница Рибилы.
— Это долгая история, госпожа Маммея, — сочла своим долгом предупредить Ника. — Если вы не располагаете достаточным временем, нам лучше отложить разговор.
— Рассказывай, — с тем же иронически-недоверчивым выражением лица предложила верховная жрица.
— Моя семья пала жертвой гнусного навета во время разоблачения заговора Китуна, — начала путешественница.
Слушала Маммея очень внимательно, часто перебивала, задавая множество вопросов, в ответ на большинство из которых рассказчица пожимала плечами.
— Отец мне ничего об этом не говорил.
А вот подробности жизни Лация Юлиса Агилиса у аратачей собеседницу, похоже, совсем не интересовали. Девушке даже показалось, что пока она, выжимая слёзы, описывала обстоятельства собственного рождения и смерти Тейсы Юлисы Верты, жуткую депрессию её супруга, закончившуюся только с постройкой нового дома, слушательница явно думала о чём-то своём.
Но едва Ника заикнулась о желании отца отослать дочурку в Империю, верховная жрица тут же встрепенулась, задав уже набивший оскомину вопрос:
— Почему он сам не вернулся?
Пришлось вновь в который раз говорить о преклонных годах, слабом здоровье папочки и о тяжести путешествия через океан, которое тот просто не переживёт. Воспользовавшись удобным моментом, девушка продемонстрировала перстень с гербом лотийских Юлисов и рассказала о письмах к родственникам в Радл.
Странно, но собеседница почему-то не стала упрекать собеседницу в том, что та бросила отца одного среди дикарей.
А вот само плавание заинтересовало Маммею не на шутку. Причём, судя по вопросам, касавшимся некоторых специфических мелочей, у Ники сложилось впечатление, что женщина знает о море, моряках и кораблях гораздо больше, чем рядовой житель внутренних районов Империи.
Поскольку рассказчица не собиралась говорить ни о бунте на судне Картена, ни о истинных обстоятельствах появления на нём женщин из племени гантов, приходилось тщательно обдумывать каждое слово, при этом внимательно следя за реакцией верховной жрицы.
Девушку слегка озадачило, что та, хотя и промолчав, явно не поверила в существование океанского течения с говорящим само за себя названием "Змея", едва не утащившим их судно далеко на север, зато не проявила никакого интереса к сляпанной на скорую руку истории спасения ганток.
Выслушав её без какого-либо интереса, Маммея принялась расспрашивать об обстоятельствах, помешавших собеседнице добраться до Империи через Рифейские горы. Ника подробно рассказала о договорённости с купцом Каниром Нашем и о своей внезапной болезни, заставившей задержаться в Канакерне почти на месяц.
Верховная жрица вновь удивила девушку, оставив без комментариев сообщение о том, что путешественница отправилась в Империю вместе с урбой бродячих артистов. Только поинтересовалась:
— Тебе посоветовал ехать с ними господин Картен?
Ника подумала, что хотя бы в этой части своей и без того совершенно необыкновенной истории не следует окончательно завираться.
— Нет, я сама так решила. Но он не отговаривал. Наверное, надеялся, что знает этих людей достаточно хорошо, чтобы доверить им жизнь дочери друга.
Девушка прерывисто вздохнула.
— К сожалению, мы оба ошиблись.
— Почему? — вскинула брови хозяйка кабинета. Кажется, рассказ путешественницы не оставил её равнодушной.
— Позвольте обо всём по порядку, госпожа Маммея? — попросила Ника, чувствуя подступавшие слёзы.
Её нервная система перенесла за сегодняшний день столько испытаний, что сдерживать себя с каждой минутой становилось всё труднее. — Очень долго казалось, что всё идёт хорошо, и небожители мне улыбаются. Артисты вели себя прилично, честно выполняя свои обещания всячески помогать мне в дороге. Без особых происшествий мы добрались до Гедора.
— Не спеши, — остановила её верховная жрица. — В каких городах тебе удалось побывать?
Путешественница подумала, что её, кажется, опять собираются проверять, и, чуть прикрыв глаза, стала вспоминать свой маршрут.
— В деревне Каана артисты давали представление на свадьбе, оттуда мы выехали в Меведу...
Внимательно слушая девушку, Маммея то и дело задавала вопросы. Почему-то её больше всего интересовали достопримечательности городов и их боги-покровители.
Ника не смогла вспомнить имена трёх небожителей, но остальные, кажется, назвала верно, рассказав в основном о храмах и городских укреплениях.
Видимо, верховная жрица действительно родом с Западного побережья, отсюда знание о море и тамошней географии.
