— Зачем? — Ещё больше развеселился Албыч. — Бери, что по душе придётся. Только меру знай! Тебе ещё мечи на своём горбу тащить!
— А нужно ли мастер? — Жихарь, решивший для себя, что безопасность важней поживы, ревниво поглядывая в сторону продолжавшего шуровать по мешкам Михи, от Албыча всё же не отходил. — Мечи, конечно, грошей немало стоят, только где мы их тут продадим? А владеть мы ими, всё равно не обучены. Уж лучше арбалеты взять. Из них выстрелить любой сможет.
— Неумехе и арбалет не подмога! — Пренебрежительно отмахнулся Албыч. — Пущай тут лежат. А мечи мы не для себя возьмём. — Повернулся он к Жихарю. — Вершителям вернём. Пущай радуются!
— Эт так?! — Буквально опешил Жихарь и встретился взглядом с не менее поражённым Михой. Нет. Всё-таки безумен колдун. Безумен! — Они же с ними на нас и бросятся!
— Не бросятся! — Отрезал в ответ Албыч. — Они без сил, сейчас, лежат поблизости. Далече навряд ли уползти смогли. Пока в себя придут, мы уже и пелену пройти успеем.
— Так зачем им оружие то возвращать? — Жихарь начал горячится. — Чай супротивники они нам. Может, коль они без сил, так и порешить всех разом?
— Я тебе порешу! — От слов колдуна потянуло стужей. — А кто с людишками Никонта ратится станет? Ты что ли? — Старый колдун угрожающе навис над юношей. — Пущай они друг с другом повоюют, тогда и мне с оставшимися полегче управится, будет. Всё! Собирайте мечи и пошли. — Албыч наклонился и, кряхтя, подхватил с дороги булыжник. — А я камешек для них следящий прихвачу. А то не дай Лишний с Никонтом разминутся.
* * *
Вершители и впрямь далеко не ушли. Не успели толком от выжженного места отойти, как на них и наткнулись. Жихарь даже головой сокрушённо покачал. Эк их разобрало. Лежат посреди дороги восемь тел и тихонько стонут в унисон. И даже шевельнутся, никто не пытается, будто парализовало всех. Идиллия! Вот бы всех сейчас и перебить! Второй раз такая оказия навряд ли случится!
Жихарь покосился в сторону насупившегося мага и разочаровано отвернулся. Не даст! А спорить с колдуном, у него никакого желания нет! До сих пор лицо Карпа, горло руками сжимавшего, перед глазами стоит. Нет уж. Пускай Миха спорит, коли охота есть.
Воришка, между тем, положив на дорогу оружие, направился к одному из магов.
— Далеко собрался, внучок?
В голосе колдуна было столько искренней заботы, что Жихарь непроизвольно поёжился. Проняло и Миху.
— Так я это. — Юноша буквально замер на полушаге, втянув голову в плечи. — Я это... Не убивать... В кошелях пошарить хотел. Вдруг что полезное найдётся?
— Пошарь внучок, пошарь, — одобрил Албыч. — Только все камушки, что найдёшь, мне потом отдашь. Они для дела сгодятся. И амулеты что остались, трогать не вздумай. С голой грудью они много не навоюют.
— Да какие у них амулеты? — Ответил Миха, даже не пытаясь скрыть разочарования. — Пыль одна.
Тяжело вздохнув, Жихарь отлепившись от мага, сбросил в общую кучу свою часть железа и присоединился к Михе. На пару они быстрее управятся. А значит, и уйдут отсюда пораньше. Очень уж он себя неуютно чувствует, рядом с тварью пораненной находясь! Вдруг, вопреки утверждениям Албыча, сюда приползёт? Даже боги ошибаться могут, что уж тут о недоделанном перевёртыше говорить? Поверил же Йоки лживым посулам Лишнего! Так что убраться отсюда подальше, оно как-то вернее будет. Пусть, если что вершители отдуваются!
Жихарь ловко обшарил тихо стонущего воя, в досаде, ничего не найдя, пнул по рёбрам, разжился парой камней и несколькими монетами у толстого повизгивающего мага и склонился над другим ушлёпком в длинной, отороченной мехом епанче, наброшенной поверх балахона. По всему видать, богатый колдун! Наверняка, за наиглавного при отряде состоит! У такого и за поясом много чего сыскать можно!
Ожидания Жихаря не оправдались. Нет. Четыре магических кристалла, что нащупал он в кошеле мага, богатство конечно не малое, но золото то где? Даже грошика медного не нашлось!
— Дай сюда!
Нависнув неприветливым утёсом, Албыч требовательно протянул руку. Рядом, хлюпая разбитым носом, стоял Миха. Жихарь болезненно скривился, но спорить не стал: камешки отдал. Затем покосился на вконец расстроенного воришку, выразительно молчавшего колдуна и нехотя достал камни, изъятые у толстяка. Ну, их к Лишнему. Не стоят они того!
— Так-то лучше будет! — Удовлетворённо хмыкнул маг. Он шустро повертел перед глазами каждый камень, оценивая, и не скрывая язвительный улыбки, вернул один их них обратно, в кошель вершителя. — Пущай, теперича, глотки друг другу повырывают. — Албыч задорно хохотнув, ссыпал оставшиеся камни себе за пояс и решительно махнул рукой. — Пошли отседова. До пелены недалече осталось!
* * *
Голова раскалывалась от дикой боли. Тело ломило, словно кто-то не спеша выворачивал из суставов все кости. Герхард, приглушённо застонав, сжал виски. Легче не стало. Скорее наоборот. Мучения не прекращались, становясь лишь сильнее. В губы ткнулось горлышко баклажки.
— Глотни, мастер. Полегчает.
С трудом разлепив стиснутые судорогой зубы, Герхард послушно сделал глоток, поперхнулся и зашёлся хриплым безудержным кашлем, выворачивающем все внутренности наизнанку. И всё же стало чуть легче. Он открыл глаза. Долго бездумно смотрел прямо перед собой. Кто-то вновь поднёс ко рту баклажку. На этот раз Герхард пил долго, чувствуя, как с каждой каплей в голове рассеивается густой туман и возвращается ясность мысли. Взгляд сфокусировался, на склонившимся над ним, десятнике. Сбоку сидел кто-то ещё, бережно поддерживая голову.
— Ещё воды, мастер? — Потряс баклажкой Невронд.
— Потом. — Герхард попытался подняться. Конечности слушались слабо. С новой силой навалились тошнота и головокружение. Маг пошатнулся, но заботливые руки подхватили, не дали упасть, бережно усадив на дороге. — Где мы десятник? — Подождав пока головокружение хоть немного уймётся, адепт воды попытался оглядеться. Увиденное не радовало. Всё та же дорога, стиснутая бесконечными завалами и небольшая кучка людей, едва копошащаяся на земле. Слишком небольшая. — Сколько людишек уцелело, Невронд? — Похолодев в страшном предчувствии, Герхард только теперь ощутил, как липнет к спине взмокший балахон.
— Четыре воя, да два мага, — на глазах постарел десятник. — Да и те в себя никак прийти не могут! А ушли мы недалече. Как бы эта тварь за нами вслед не приползла.
— Могла бы приползти — уже приползла бы, — не согласился с Неврондом маг. — По всему видать, не может она своё укрытие покинуть. Она и до нас-то с трудом волшбой своей дотянулась. Иначе бы мы все на привале том и остались. Вот что десятник. — Герхард дрожащей рукой вытер щипавший глаза пот. — Ты меня к камню какому спиной прислони и людишкам помоги. Их и так мало осталось. А себя я, теперича, сам подлечу.
— Как кажешь, мастер, — не стал с ним спорить десятник. — Нука Русин, подмогни.
Подхватив с двух сторон, мага бережно перенесли в край дороги и прислонили к небольшой гладкой плите, почти вертикально торчащей из земли. Герхард немного посидел, наблюдая за хлопотами десятника и меченого и решившись, осторожно потянулся за изнанку. Спешить было нельзя. Слишком опасное это занятие — лечить себя, а не других. Тут увлекаться нельзя! Упустишь момент, не остановишься вовремя — глядишь и одного много возомнившего о себе адепта воды уже и хоронят. Если останется, конечно, что хоронить. Герхарду на паре таких похорон лично побывать доводилось. И это у адептов, что на магии исцеления специализировались, а не боевой как у него. Вот только выбора у него нет. Людей потерял, амулеты все выгорели, Око сущности тоже на месте привала осталось. В таком состоянии он Ратмиру на один зубок будет. И кристаллы не помогут. Не хочется и думать, что с ним будет, коль перевёртыша упустит.
Тщательно, вымеряя каждое движение, Герхард начертил руну концентрации, осторожно, не обращая внимания на вспыхнувшую боль в груди, напитал её энергией, и следом вывел руны малого исцеления. Те заискрились задорным алым сполохом и начали наливаться красками. Маг быстро добавил рядом с ними руну возврата и, его тут же накрыло ласковой тёплой волной, смывающей боль и усталость. Всё тело начало наполняться удивительной силой, на душе стало легко и беззаботно. Герхард блаженно зажмурился. Видят Трое, так хорошо ему ещё никогда не было! Теперь он мог понять Яцека, того мага из свиты твинского гецога, что так любил лечить самого себя. И последующий откат его не пугал! Откат!!! Мысль о грядущем наказании отрезвила, словно ушат ледяной воды на голову вылили. Похолодев от ужаса, Герхард поспешно оборвал связь с потоком. И скорчился, захлебнувшись криком от боли. Кровь буквально вскипела в жилах, обжигая не хуже кислоты, вены вздулись так, что казалось ещё чуть-чуть, и они взорвутся. Раны Йоки! Он всё же не смог остановится вовремя! И настало время платить за свою жадность!
Приступ прошёл так же внезапно, как и начался, заставив Герхарда неверяще выдохнуть. Он ещё пару мгновений полежал, прислушиваясь к своим ощущениям, убедился, что ничего не болит и, решительно вскочив на ноги, огляделся. За то время, что он провалялся, страдая от последствий отката, остальные успели прийти в себя. Вои, позвякивая оружием, сгрудились возле Невронда, Люциус и Пётр, встав чуть наособицу от воев, озабоченно о чём-то перешёптывались.
Герхард горько усмехнулся. Ишь ты. По всему видать ему больше всех от неведомой твари досталось. Видимо почувствовала, как он за камушком потянулся; добить пыталась. Ан не вышло!
Маги, заметив, что адепт воды пришёл в себя, направились к нему. Герхард посмотрел на них, невольно сравнивая. Пётра: умного, решительного, ещё не старого, в общем, адепта огня, он видеть был рад. Надёжный соратник, с которым вместе не одну сечу пережили. Такой и спину прикроет, и в бою лишним не будет! А вот Ганиус. Герхард мысленно поморщился. Племянник отца Яхима ни умом не блистал, ни смелостью, ни талантом. Зато отличался болтливостью и неимоверной наглостью. Вот как сейчас. Око сущности потерял, шкуру свою, спасая, а на наглой морде и крупицы раскаяния не проступает. Оно, конечно, понятно, что другого выхода у племянника отца-радетеля не было. И сам бы сгинул и кристалл не вытащил. Но попытаться то должен был. Вон из воев, свой меч ни один не бросил, все оружные стоят!
— Как ты, мастер? — В голосе Петра проскочили нотки искреннего сочувствия. — Я уже было тревожиться начал.
— Меня уже опаска взяла, что так и сдохнешь в себя не придя, мастер — решил проявить заботу и Ганиус. — Уж больно откат сильный!
— Не дождёшься! — Герхард заскрипел зубами от злости и решил её сорвать на толстяке. — Ты почему Око сущности бросил? Ты хоть знаешь, что верховный отец-эконом с тобой за его утерю сделает?
— Так не потерялся кристалл то, — выпучил глаза Ганиус. — Вон он, на дороге лежит!
— Как лежит? — Герхард, не веря своим глазам, посмотрел в указанном направлении. — Как ты ухитрился его с собой утащить?
— Так это не он, мастер, — подошёл к магу Невронд. Десятник был хмур и невесел. — Кто-то неведомый расстарался. Русин первый очнулся. Так он сказывает, что мечи и камешек этот уже на дороге лежали, в кучу сваленные. — Невронд помялся, переминаясь с ноги на ногу и, недовольно добавил. — А арбалетов нет.
— Кто расстарался? — Не понял Герхард, вглядываясь в потухшие глаза Невронда. — Ты в своём уме, десятник?! Кто тут мог для нас расстараться?! — Последние слова маг уже буквально проорал, выплёскивая на воина поднимающийся в душе страх.
— Неведомый, — упрямо набычившись, повторил тот и вновь уже с каким-то упрёком добавил. — А арбалетов нет!
— Да Лишний с ними, с арбалетами, — влез в перепалку Ганиус, брызгая слюной. — У меня два кристалла из кошеля пропало! И Петра вон тоже обнести успели! Ворюга этот неведомый, так то! Тать и ворюга!
— Что?! — Похолодев, Герхард лихорадочно сунулся за пояс. — Да чтоб ему Вопящим стать! — Бессильно выругался маг, вынув из кошеля лишь один камешек. — Ишь чего удумал; ржавые мечи на камни мажеские менять! Да чтоб ему всю оставшуюся жизнь с айхи по соседству жить!
— У моих воев снаряга справная, мастер, — обиделся Невронд. — Я за этим строго слежу. Не забалуешь!
— И что?! — И не подумал успокаиваться Герхард. — Много ты ими без амулетов и кристаллов навоюешь? Да нас ещё издали выжгут или в лёд втопчут! — Маг повертел оставшийся кристалл в руке, узнал в нём близнеца, полученного от Яхима и, сжав камень в кулаке, помрачнел. — А Вельд уже далеко ушёл и на месте не стоит! Беда!
— И что делать теперь, мастер? — Невронд с сочувствием посмотрел на разом постаревшего мага. — Может вернуться назад, попробуем? Всё равно, на выходе из города Никонт с перевёртышем мимо нас не пройдут.
— Про Никонта и Ратмира забудь, — невесело отмахнулся адепт воды в ответ. — Им в тронный зал живыми хода нет. Неважно почему. — Пресёк маг на корню вопрос десятника. Ганиус гаденько усмехнулся, соглашаясь. — Просто не дойдут и всё. Только нам от этого не легче. Ритуал то Вельд пройдёт без нашего присмотру. А этого ни мне, ни тебе не простят. — Герхард проникновенно заглянул воину в глаза и добавил. — Даже если перевёртыша сразу на выходе из города переймут, и он никаких дел натворить не сможет — не простят.
Сунув камешек в кошель, Герхард прошёл мимо понурившегося десятника на дорогу, присел возле Ока сущности, зачем то погладил его и, повернувшись к Невронду, сказал. — Вдогонку надо идти десятник. Напасть внезапно и в рукопашной сойтись. Авось не успеют Ратмир с Матвеем в ход свои камешки пустить.
Невронд обречённо кивнул. По лицу десятника было прекрасно видно, что в успех такой рукопашной он совсем не верит.
— Хорошо хоть Око сущности не пропало — продолжил, взяв в руки кристалл, маг. — С ним я точно буду знать, где этот змеёныш находится.
Герхард замер на мгновение, сжав камень в руках. По лицу мага промелькнуло недоумение. Открыв глаза, он отложил в сторону Око, вновь достал из кошеля близнеца, сжал в руке и, неожиданно для всех, улыбнулся.
* * *
Незнакомец был странный. Гонда таких сроду не видел. И дело было даже не в том, что из своей одежды на нём были лишь замызганные порты, да диковинные кожаные сандалии, надетые на босу ногу. В своём доме чай и гостей, судя по всему, не ждал. Хочется ему полуголым ходить — кто запретить может? Поражало лицо. Хозяин, судя по наметившимся на лбу морщинам, был не молод, а лицо гладко выбрито. Не бороды тебе, ни усов, словно у сопляка малолетнего! И на голове волос мало. Стрижены коротко, неровно, словно коза блудливая общипала. Смех, да и только! Вот только смеяться над ним, пожалуй, и Бакай бы не рискнул! Очень уж взгляд у него был нехороший. До костей пробирал!
— Ну что встал столбом? Ты об меня глаза сейчас протрёшь! — Хозяин, особо не церемонясь, подтолкнул Гонду к видневшейся в полумраке двери. — Ступай в хату, гость незваный. Чего в сенях, у порога торчать!
— Засов бы накинуть хозяин, — немного отдышавшись, смог, выдавить из себя юноша.— Там эти. Ну...
— Да нет там уже никого! — Не дослушав, отмахнулся мужик. — Да и засова тоже нет. Мой домишко тут все стороной обходят, — со вздохом пожаловался он Гонде. — Уж я кличу, бывало, кличу, а всё попусту! Убегают без оглядки, хвосты поджавши! А тут ты! Видать вспомнил обо мне Многоликий!
