— Знаете, коллега... — протянул старший грифон, подходя ко мне и забирая образец из моих лап. — Я ведь мог бы раскритиковать эту штуку до такой степени, что сама идея скорострельного самострела на долгие годы исчезла бы из умов наших коллег. Тем более, вы сами продемонстрировали кучу минусов этого изобретения...
— И?.. — с ожиданием смотрю на прямого начальника.
— Порой мне кажется, что я стал слишком стар, — хмыкнул магистр и при помощи телекинеза притянул к себе несколько использованных шариков. — Война меняется... слишком быстро. Ещё недавно самым совершенным инструментом дальнего боя был арбалет, а солдаты вооружались мечами и щитами. Сегодня же... Не важно. Идея интересная и если за месяц вы доведёте её до ума, то я буду готов продвинуть её на испытания военных. Вас это устроит, коллега?
— Более чем, — киваю Альберту, который молча развернувшись, неспешно уходит из зала испытаний. — Спасибо, магистр.
...
После памятного вылета в Теократию, я снова оказался заперт в НИИ, что меня не слишком расстраивает. С Моргеном, Жоаном и Кали, связаться пока что не удаётся, но Герда не сдаётся и продолжает отправлять письма. Тем временем живот моей супруги уже сильно округлился, намекая на приближение времени родов...
После некоторых размышлений, я всё же передал Альберту Крейну свои наработки по сети беспроводной связи, состоящей из ретрансляторов и устройств принимающих сигнал. Пока что проект ждёт своей очереди на рассмотрение, но как сказал глава комплекса, скорее всего его возьмут в разработку.
Сейчас передо мной стоит другая проблема: новое оружие будет требовать гораздо больше боеприпасов, производить которые вручную — работа неблагодарная и малоэффективная. Из этого следует, что необходимо автоматизировать производство оружия, в чём нам может помочь некромантия.
Наверное было бы логично, если бы как перерожденец я пытался вводить в пользование своих сородичей технологические устройства из своей прошлой жизни. Однако же, учитывая тот ма-аленький факт, что у меня имеются лишь общие представления о том как должны работать те или иные механизмы, становится гораздо проще заменить их на магические аналоги с теми же функциями.
"Правда от мысли, что я делаю что-то не то, это понимание избавиться не помогает".
Недавно мне приснился странный сон, в котором я стоял на балконе башни из железа, в городе из серого бетона, по улицам которого шли тысячи и тысячи минотавров. Все они были вооружены винтовками и гранатомётами, закованны в сверкающие сталью доспехи, а за спинами несли рюкзаки с торчащими вверх антенами.
И вот когда вокруг башни не осталось ни единого свободного пяточка, где бы не стояли эти солдаты, все они подняли головы и глядя прямо на меня, левыми руками подняли непрозрачные забрала шлемов. В оглушительной тишине на меня смотрели пустые глазницы черепов, внутри которых мягко сияло изумрудное свечение некромантии...
Хотел бы я сказать, что проснулся в холодном поту, или что-нибудь подобное этому, но — нет. Время шло и минотавры продолжали смотреть на меня, не шевелясь и не произнося ни звука. Мне же оставалось только смотреть на них, крутя головой и вращая глазами, безмолвно открывая и закрывая клюв, без возможности пошевелить хотя бы пальцем.
"Очень чётко запомнившаяся картина. Понять бы ещё, на что моё подсознание таким образом намекает".
Примечание к части
Таймскип или не таймскип?
Всё не как у... пони
Примечание к части
Отступления про пони, которым не до таймскипа.
Приятного чтения.
Тёмная комната, бьющий прямо в морду луч белого света и раздражающий до скрипа зубов голос следователя:
— Назови имена своих боссов, координаторов и подчинённых.
— Не понимаю, о чём вы, — сухо отозвался жеребец, ощущая как голову сдавливают невидимые тиски чужой магии. — Я — простой посыльный...
— Слишком большие у тебя траты, для посыльного, — хмыкнул собеседник. — Может быть ещё скажешь, что не знаешь, что именно носишь?
— Пони не любят, когда кто-то суёт нос в их посылки, — пожал плечами пегас, вызывая перед мысленным взором образ заката над облачным городом. — Я не задаю вопросов и мне платят хорошие чаевые за скорость.
— Как думаешь, что будет с твоей сестрой, когда она узнает о том, что тебя посадили в колонию? — сменил тактику следователь, продолжая давить на разум своей магией, пытаясь выудить нужные воспоминания по цепочкам ассоциаций. — Некому будет за ней присмотреть...
— Вы угрожаете моей сестре? — в душе всколыхнулась злость, а перед глазами промелькнули образы пьяного пегаса, разглагольствующего о том, что он может сделать.
— Нет, конечно же, — поспешил заверить собеседник. — Просто описываю перспективы. Назови имена и получишь амнистию...
...
Мелодичный звон ворвался в уши, вырывая белого пегаса из неприятного сна, оставляющего в душе ощущение чего-то холодного и липкого. Открыв глаза Зефир увидел перед собой деревянный потолок двухместной комнаты, стены которой красовались бумажными обоями с рисунками красивых цветов, а находящееся напротив двери окно закрывала невесомая полупрозрачная шторка. Узкая деревянная кровать, на которой предстояло спать каждую ночь следующие пять лет, была застелена тонким матрасом и белыми простынями.
— Утречко, Почтальон, — прозвучал хриплый после сна голос соседа, которым являлся коричневый пегас средних лет, отправленный в колонию за мошенничество в особо крупных размерах.
— Утро, Счетовод, — соскальзывая с кровати на пол, приземляясь на четыре ноги, махнул крылом белый летун.
За прошедшие с момента заключения дни, они с соседом не стали друзьями, поддерживая общение на том уровне, когда друг друга не замечаешь большую часть дня. Слишком уж разные у жеребцов оказались характеры, слишком непохожие желания, да и возраст играл свою роль...
Выйдя из комнаты Зефир оказался на улице: справа и слева тянулись длинные бараки, разделённые на двухместные комнаты, с множеством дверей и покатыми крышами. Здесь жили как крылатые, рогатые, так и обычные пони, которым приходилось вставать по звону колокола, идти мыться и справлять нужду, затем завтракать и отправляться на работу (в прачечную, на кухню, на склад за мётлами и совками, либо же в мастерскую где изготавливаются конверты для писем).
Колония была разделена на половину для жеребцов и половину для кобыл, за которыми присматривали по две смены стражников. Тем, кто в течении пяти дней хорошо себя вёл, не вызывая нареканий у надзирателей, разрешалось пойти в местный клуб на танцы, где можно выпить безалкогольный сидр, поболтать на самые разные темы, познакомиться с кем-нибудь... При желании, в награду за правильное поведение, можно было записаться на курсы получения какой-либо профессии, которые вели изредка приходящие специалисты.
"Почти курорт", — хмыкнул про себя белый пегас, поднимая взгляд к небу и видя мелкоячеистую сеть, на высоте пяти метров натянутую над всей территорией колонии (среди простых нитей виднелись и серебрящиеся витки колючей проволоки).
— Не спи — замёрзнешь, — произнёс Счетовод, проходя мимо соседа и слегка толкая его в бок крылом.
"Пять лет... Стоило ли оно того?", — сам у себя спросил Зефир, начиная шагать по импровизированной улице в сторону туалетов и умывален.
...
Взбодрившись холодной водой и подкрепившись овсяной кашей, Почтальон отправился на своё место работы: в мастерскую по выпуску конвертов. Кобылки из клуба рассказывали, что на их стороне находится фабрика, где из картона складываются коробки разных размеров, а где-то по соседству работает завод выпускающий клей.
Нельзя было сказать, что тут так уж плохо: стражники не зверствовали, кормили плотно, крышу над головой обеспечивали и даже какие-то развлечения устраивали. Однако же, день за днём видя одни и те же морды, видя над собой небо и понимая насколько оно далеко, втягиваясь в царящие здесь порядки... пегас был готов выть от противоречивых желаний и ощущений.
Как и везде, в колонии были свои элита и изгои, серая масса и яркие лидеры. Сам Бриз, едва попав сюда, оказался под крылом старожилов из числа Семьи, которые получили куда большие сроки за какие-то более серьёзные преступления. Им ненавязчиво покровительствовали прикормленные стражники, что и позволило устроиться на непыльную работёнку. Тем, у кого заступников не было вовсе, приходилось вёдрами вычерпывать выгребные ямы, мести дороги от рассвета и до обеда, вкопытную стирать постельное бельё в холодной воде. Ну а коли кто-то начинал возмущаться, ему быстро объясняли, насколько он неправ.
"Ночь темна и в ней случается всякое: можно даже проснуться в той самой выгребной яме, которую отказался очищать".
...
— Зефир Бриз! — стражник, единорог серой масти, облачённый в жёлтую униформу, войдя в цех обвёл взглядом заключённых, сидящих за столами и склеивающих конверты. — Зефир Бриз! Оглох что ли?
— Я, господин надзиратель, — поднялся со своего места пегас.
— Заканчивай с работой: у тебя перерыв, — кивнул на дверь служака и добавил: — Жду две минуты.
— Иди, — махнул правой передней ногой салатовый единорог, подхватывая телекинезом недоделанный конверт (на роге у него красовался ограничитель, который не позволял использовать что-либо более серьёзное, нежели слабый телекинез).
Поблагодарив коллегу, летун поспешно вышел на улицу и последовал за стражником к зданию администрации. В душе у него поднималось беспокойство, которое вылилось в заданный вопрос:
— Господин надзиратель, зачем я понадобился?
— К тебе посетитель, — дёрнул ухом единорог. — Не знаю уж, кому и сколько она заплатила, но начальник велел освободить тебя от обязанностей до самого ужина.
— Она? — ещё сильнее напрягся Зефир.
— Молодая пегасочка, — пояснил собеседник. — Мне она не представлялась...
Войдя в основательное двухэтажное здание, сложенное из массивных брёвен, пони прошли через коридор и проходную, а затем свернули к комнатам для свиданий. Проводник перекинулся парой фраз с дежурным и заключённого проводили к дальней из дверей, за которой оказалось небольшое помещение со столом, двумя низкими скамьями, окошком под потолком. На столешнице стояли графин с водой, два стакана, чернильница с пером и стопка бумаги.
— Если что-то случится — я рядом, — хмуро заявил чёрный земной пони с синей гривой, пропуская пегаса через порог и закрывая за ним дверь.
— Зеф! — с радостным вскриком, нежно-жёлтая крылатая кобылка, одетая в зелёный сарафан без рукавов, повисла на шее у брата, который застыл как вкопанный, впервые за долгое время ощущая себя совершенно беспомощным. — Ты не рад меня видеть?
Флаттершай отстранилась, чтобы заглянуть в глаза Зефиру, но тот в этот момент словно бы очнулся, сам подался вперёд и обняв сестру передними ногами, а также крыльями, прижал её к себе, носом утыкаясь в розовую гриву. Из его глаз покатились горячие слёзы, оставляющие влажные дорожки на шёрстке, а губы лихорадочно шептали одно-единственное слово:
— Прости... прости... прости...
— Тшшш, — осторожно погладив жеребца по шее, кобылка упёрлась передними копытцами ему в грудь слегка отстраняясь, а затем маховыми перьями крыльев вытерла его слёзы и подавшись вперёд, лизнула в нос, заставляя свести взгляд на переносице.
— Всё хорошо, Зеф, — произнесла летунья, смотря на брата через спадающую на глаза чёлку. — Ты ни в чём не виноват.
— Я тебя подвёл, — возразил белый пегас, ощущая как пересохло от волнения горло. — Я ведь обещал, что...
— Глупый, — шутливо стукнув родственника по груди правым передним копытцем, кобылка той же ногой прикоснулась к кончику его носа. — Я уже не жеребёнок, Зеф и пусть мне приятно, что ты обо мне заботишься, но меня уже не нужно опекать и защищать от всего вокруг. Пусть сейчас я не могу многого, но... Я стану сильной, Зефир, просто поверь в меня, как я верю в тебя. Я уже перешла на заочное обучение и готовлюсь сдавать выпускные экзамены... Рэйнбоу тоже хотела бросить Лётную Академию, чтобы помочь и... но мне удалось её убедить доучиться. У меня уже есть предложение на работу из одного маленького городка, недалеко от Кантерлота: кажется он называется Понивиль. Мне... передали ключ от сейфа в банке... Я надеюсь, что ты не против, если я возьму оттуда немного битс на первый взнос за дом...
Начало монолога Флаттершай звучало уверенно и громко, но чем дольше она говорила, тем сильнее дрожал голос и больше становились паузы. В конце концов обладательница розовой гривы окончательно замолчала и только её глаза продолжали светиться решительностью, пусть и прятались за прядками гривы.
— Я и не заметил, что ты уже стала взрослой, — в наступившей тишине голос белого пегаса прозвучал особенно громко. — Конечно, сестрёнка, я не против. В конце концов, этот счёт специально для тебя и открывался... Я тобой горжусь.
Шмыгнув носом, кобылка уткнулась мордочкой в грудь брата, который мягко улыбаясь стал гладить её по гриве. Так они простояли несколько минут, пока наконец не решили перебраться за стол. Флаттершай, вытерев мордочку платком, выставила на стол корзинку с пирожками, свёрнутой в трубку газетой, кульком конфет и прочими гостинцами. Она начала рассказывать о том как узнала о заключении Зефира под стражу, как познакомилась с гвардейцем, согласившимся помочь организовать эту встречу, как договаривалась с директором школы и искала подработку...
— Понивиль, значит, — задумчиво протянул белый пегас, а затем взяв из стопки бумаги один лист, обмакнул перо в чернильницу и быстро написал несколько строк, размашисто подписавшись в самом низу. — Когда приедешь в город, передай эту записку Биг Макинтошу: его семью там каждый пони знает, так что ты легко их найдёшь.
— Это кто-то из твоих друзей? — спросила кобылка, любопытным взглядом пробежавшись по письму.
— Можно сказать и так, — не стал возражать летун. — Он — надёжный и честный пони, которому можно доверять.
...
Они долго просто сидели и разговаривали, вспоминали детство, недавние весёлые случаи, а потом просто молчали и думали о своём. На прощание Флаттершай обняла брата, обещав часто писать и ещё не один раз его навестить, после чего выпорхнула из комнаты. Её без вопросов выпустили за пределы колонии, на внешней проходной отдав вещи оставленные в хранилище и передали письмо от начальника, который обещал посодействовать следующему визиту.
Только оказавшись за пределами хмурых стен, нежно-жёлтая пегаска смогла более или менее спокойно выдохнуть. Она убедилась, что брат в порядке (насколько это вообще возможно в его положении), рассказала о большей части своих похождений, но о кое-каких подробностях всё же умолчала.
"Некоторые вещи должны оставаться тайной... даже от самых близких пони", — прижимая крылья к бокам, грустно улыбнулась розовогривая летунья, устремляя шаг в направление железнодорожной станции.
* * *
Сансет проснулась из-за того, что кто-то пересёк границу охранного периметра, созданного ею перед спуском в подземелье. Уже наученная собственным опытом встреч с разными хищными обитателями города, время от времени всё же спускающимися к железным воротам по каким-то своим причинам, она сперва создала кинетический щит, а затем накрыла себя и свою лежанку пологом невидимости, став готовить огненную стрелу (эффективную как для отпугивания, так и убиения особенно непонятливых тварей).
