В оперативно созданном втором штабе собралось несколько офицеров юхеев и два дзенина Конохи. Только что прибывший в город Нара, глядя на развернутую на столе карту без отметок, хмыкнул. Информации не было. Отряды один за другим уходили к берегу, но обратной связи не было. Информацию о том, что происходит в порту, давали только возвращающиеся раненые Коноховцы.
— Капитан, — Нара обратился к офицеру, оставшемуся за старшего. — Прикажите сооружать баррикады на выходах из порта. Они высадились, с этим мы уже ничего не сделаем, не своими силами. Но мы не должны позволить им ворваться в город, пока не придет подкрепление.
Молодому капитану ничего не оставалось, кроме как ответить согласием. Синоби Конохи отправились в порт, передать оставшимся силам приказ об отступлении на новые позиции. Первая стадия боя за Азаяке прошла в пользу Мизу. Но это был не единственный прибрежный город, подвергшийся нападению.
Глава 53.
Два человека в черных плащах с алыми облаками неторопливо шли по дороге. Сзади, в паре сотен метров от них, шли другие люди. Солдаты, облаченные в броню, или воины с механическим оружием. Но ни те, ни другие, не торопились. Шаг их был размерен. Они будто наслаждались солнечным деньком, прохладным ветерком, свежестью и самой дорогой.
— Друг мой, — заговорил один из путников. — Ответь мне на один вопрос.
— О! С удовольствием, мой дорогой коллега.
— Наши общие друзья, я вот понимаю, зачем им все это. Понимаю их мотивацию. И их цель тоже понимаю. Я даже понимаю, зачем я сам в этом участвую. Но вот вы, мой дорогой коллега. Зачем это вам? В чем секрет? Эта загадка меня мучает.
Его спутник усмехнулся.
— Нет никакой загадки. Я просто не люблю людей. Всех. Вообще всех. Но вот у наших общих друзей есть яйца. И это кое-что меняет.
— Правда? — удивился спутник. — Нет, то, что яйца у них действительно есть, я не спорю. Но что это меняет?
— Я расскажу вам одну историю, и вы все поймете, друг мой. Это было давно.Настолько давно, что я развлекал себя сам в те времена.
Он снова усмехнулся:
— У меня тогда был интересный противник. Но история не об этом. Как-то раз я заминировал два корабля.
— Начало мне уже нравится, — подержал беседу спутник.
— Ага. И на эти два корабля я загнал столько людей, сколько на них влезло.
— Еще лучше.
Спутник ухмыльнулся:
— Нет, самое интересное впереди. На одном корабле плыли отъявленные мерзавцы, подонки, сволочи, бандиты, преступники, убийцы, насильники, воры и все такое...
Его коллега удивился:
— Неужели целый корабль синоби Ивы?
— Что? Нет! Нет, там были люди... с одного острова. А на другом корабле были люди с того же острова, но обычные. Простые. Всякие там ремесленники, торговцы и прочий сброд. И на каждом корабле был... была печать-детонатор от взрывчатки с другого корабля.
Спутник негромко поаплодировал:
— Отличная идея! Никогда не устану хвалить вашу изобретательность!
Коллега кивнул:
— Да, спасибо. И вот я дал им немного времени, чтобы сделать выбор. Либо взрывается один из кораблей, либо я взрываю оба.
— Гениально! И чем закончилось?
Спутник грустно хмыкнул:
— К сожалению... Бандиты приняли решение. Сделали выбор. Они избавились от детонатора. Выбросили печать в воду. Но люди на втором корабле. Они даже устроили голосование. Вышло примерно восемь за взрыв второго корабля к трем против. Они должны были принять решение. Но не приняли. Эти бесхребетные суки ничего не сделали. Просто сидели и ждали своей судьбы. Если бы они избавились от детонатора — это был бы выбор. Если бы взорвали второй корабль — это был бы выбор. Но эти кастраты... У них у всех оказалась тонка кишка, чтобы принять ответственность. Стадо баранов без сторожей, идущее по дороге на убой.
— И вы взорвали оба корабля? — осторожно поинтересовался спутник.
Но рассказчик отрицательно покачал головой.
— Собирался, но мне помешали. Мораль истории в том, что... Остров, с которого они плыли. На нем правил один мудак. Имел людей, как хотел, тянул на себя деньги, жадная сволочь. И вот те, у кого был хребет, у кого были яйца, они не подчинялись. Да, грабили, убивали, насиловали. Но они сами сделали свой выбор. И, оказавшись на корабле, выбрали смерть. А все остальные — просто стадо. Они бы и рады тоже пойти против ублюдка на троне, да трусливая натура не дает. Я хотел научить их драться за свою жизнь. Посадил их в тепличные условия. Никакой ответственности, которой они так боятся. Никакой опасности возмездия. Условия, в которых их качества не имеют значения. Только принять долбаное решение. Но даже под страхом смерти эти крысы не решились действовать. Так и остались стадом, идущим на убой.
Спутник кивнул:
— Весьма поучительная история.
— Да, — согласился рассказчик. — Учить баранов быть львами бесполезно. Те немногие, что способны драться за свою жизнь, и так будут это делать. Остальные — просто мусор. Я думаю, наши общие друзья смогут что-то исправить. Возможно. Но сначала нужно убрать ниндзя. Этих все устраивает, устраивают толпы послушных овец. Вот, почему я здесь.
Его спутник задумчиво кивнул:
— Да. Теперь я понимаю.
Рассказчик улыбнулся:
— В конечном итоге я добился своего. Зажравшаяся жадная власть свергнута, либо подохла. Бандиты за решеткой, или тоже сдохли. Идиоты, вершившие самосуд, вне игры. На одном отдельно взятом острове установлен закон и порядок. Разве что бараны так и остались баранами. Но какую же резню пришлось для этого устроить. И вот, я делаю тоже самое для всего этого мира.
Они вышли из леса и остановились перед мостом через ущелье, явно оставленное применением какой-то техники. И на другой стороне этого моста их уже ждали. В центре встречающих высокий бледнокожий мужчина с длинными черными волосами. Рядом молодой парень в очках с белыми волосами. Слева куноити с синеватыми волосами. Ну и еще сотня, может две, всякого сброда вокруг.
Джокер сделал шаг вперед:
— Живущий под кровом Всевышнего под сенью Всемогущего покоится.
Еще шаг.
— Говорит Господу: "прибежище мое и защита моя, Бог мой, на Которого я уповаю!"
Еще шаг.
— Он избавит тебя от сети ловца, от гибельной язвы,
Еще шаг.
— Перьями Своими осенит тебя, и под крыльями Его будешь безопасен; щит и ограждение — истина Его.
Еще шаг.
— Не убоишься ужасов в ночи, стрелы, летящей днем,
Еще шаг.
— Язвы, ходящей во мраке, заразы, опустошающей в полдень.
Еще шаг.
— Падут подле тебя тысяча и десять тысяч одеснуютебя; но к тебе не приблизится:
Еще шаг.
— Только смотреть будешь очами твоими и видеть возмездие нечестивым.
Еще шаг.
— Ибо ты сказал: "Господь — упование мое"; Всевышнего избрал ты прибежищем твоим;
Еще шаг.
— Не приключится тебе зло, и язва неприблизится к жилищу твоему;
Еще шаг.
— Ибо Ангелам Своим заповедает о тебе — охранять тебя на всех путях твоих:
Еще шаг.
— На руках понесут тебя, да не преткнешься окамень ногою твоею;
Еще шаг.
— На аспида и василиска наступишь; попирать будешь льва и дракона.
Еще шаг.
— "За то, что он возлюбил Меня, избавлю его; защищу его, потому что он познал имя Мое.
Еще шаг.
— Воззовет ко Мне, и услышу его; с ним Я в скорби; избавлю его и прославлю его, долготою дней насыщу его,
Еще шаг.
— И явлю ему спасение Мое" — читал лицедей с улыбкой на губах, и кожа его темнела, пока не сравнялась цветом с черным полированным металлом доспеха под плащом, что не было видно под гримом.
Орочимару широко улыбнулся:
— Красиво, — Змеиный Сеннин облизнулся длинным языком. — Но меня больше волнует секрет твоего бессмертия. И твои молитвы не спасут тебя, шут.
Джокер улыбнулся, качнув головой:
— Я не о спасении просил.
Сеннин отработанными движениями сложил печати и сделал вдох.
Джокер вскинул руки, закрывая лицо. Поток воздуха, выпущенный Орочимару, сдвинул его на несколько метров, сорвал шляпу, покромсал в клочки плащ, обрушился на лес за его спиной, снося деревья. Но не причинил вреда. Воины Орочимару бросились в атаку, кто-то бежал по мосту, но большинство прыгало прямо через ущелье. Больше половины покрывались вязью проклятой печати. Из леса ответили арбалетчики, а рыцари встречали сумевших перепрыгнуть. Кто-то валился вниз, кто-то не долетал, но цеплялся за обрыв и карабкался вверх. В ход пошли техники. Бежавшие по мосту бросились на Джокера.
Шут щелкнул закованными в доспех пальцами, и в его ладони сверкнула искра. А затем из незаметной трубки хлынула горючая смесь, врезаясь в синоби, прилипая к коже, сжигая заживо, медленно, мучительно. Пару раз облив набегавших противников струей горючки, шут погасил пламя в ладони. Пробежавшие сквозь горящих собратьев трое синоби, кинулись врукопашную. Клоун выхватил одной рукой ошейник на тонком ремне, и легко забросил его на шею одному из противников. Оттолкнув его в сторону, набросил петлю на следующего, пока третий силился пробить доспех кунаем. Когда и третий получил петлю на шею, Джокер, выхватив у него кунай, сбросил всех троих с края моста. Завязав ремень на конце куная, он воткнул лезвие в камень моста, крикнув:
— Дьявольские силки. Чем сильнее барахтаетесь, тем сильнее давит.
Бросившуюся на него куноити он остановил пощечиной, от которой она развернулась на месте и нагнулась, выставив ему пятую точку.
— Леди, — поклонился и пнул ее по заднице, сбросив с моста.
Активировав печать, высвободил небольшую коробку, которую театральным жестом вытащил из-за спины, бросив следующему противнику в руки.
— Лови!
Синоби удивился ярко разукрашенной коробке, и попытался ударом отбить ее в сторону. Но крышка коробки открылась, и выскочившая оттуда металлическая челюсть сомкнулась на кулаке синоби, более того начала затягивать кулак внутрь коробки. Ошеломленный таким поворотом синоби не знал, что делать. Толи отрезать себе руку, толи пытаться разломать коробку. Шут уже выхватил еще одну коробку, бросив ее вперед. Но наученные горьким опытом собрата синоби, расступились, и коробка упала на камень моста. Боковая крышка отвалилась, и изнутри вылетела пружина.
— Упс, — разочарованно выдохнул Джокер. — Кажется, сломалось.
Синоби бросились в атаку, и один из них прошел как раз над коробкой. Зря, открылась верхняя крышка, изнутри выскользнул деревянный кулак на пружине с отогнутым средним пальцем, врезавшийся неудачнику в пах и отправил в полет за край моста. Кабуто при этом вздрогнул, а Гурен скривилась.
— Пора прекращать балаган, — хмуро произнес Орочимару, складывая печати и кладя руку на землю. — Кучиёсе но Дзютсу!
От выжженной на земле печати повалил дым, и через несколько секунд над лесом за спиной Орочимару поднялась фиолетовая голова гигантской змеи. Джокер обернулся к спутнику.
— Коллега! Не желаете опробовать подарок?
— С удовольствием, — кивнул кукольник, тоже кладя ладонь на землю. — Кучиёсе но Горобастер!
Выброс дыма, тут же разгоняемого во все стороны потоками воздуха, и вокруг Сасори появляется груда разбросанных в каком-то непостижимом порядке запчастей. Однако в миг, когда с кукольника спадает плащ и шляпа, между его телом и обломками появляется сотни нитей чакры. Тело самого Сасори лишь с некоторой натяжкой можно назвать человеческим. Плотно прилегающие друг к другу пластины металла вместо кожи. Руки и ноги, состоящие из стержней, механизмов и нитей. Цельного тела нет, между грудной клеткой и тазом тонкий шипастый позвоночник и обмотанный вокруг него толстый трос. Голова без волос, но спереди натянуто "лицо" из мертвой кожи. Но разбросанные вокруг куски начинают быстро складываться в цельный, единый механизм. Куча разрозненных деталей выстроились, и за спиной шута поднялся пятиметровый воин с четырьмя трехпалыми руками, с грозной маской вместо лица, и покрытый металлом с ног до головы. Он отдаленно напоминал статую Тенгу, но вполне живую.
Сасори ударил кулаком левой нижней руки по ладони правой нижней, подняв лицо на Манду.
— Время готовить Унаги-Дон.
Змей яростно зашипел и бросился в атаку, но Сасори прыгнул навстречу, в чем ему помогали выплевывающие пламя сопла на спине и ногах. Врезавшись животом в нос змея, Акацки ухватился за него нижними руками, а верхними начал бить по голове. Манда тряхнул головой, подбрасывая противника в воздух, и уже открыл пасть, готовый пустить в ход клыки. Но Сасори, перевернувшись в воздухе, выставил вперед руки и выпустил в пасть змея струи горящей смеси. Манда схлопнул пасть, шипя от режущей изнутри боли. Акацки приземлился ему на морду, сопровождая падение ударом, ощутимым даже для громадного змея. Из нижних рук Акацки выскользнули изогнутые клинки, которые он и воткнул в чешую Манды, чтобы устойчивее держаться на его голове. А затем пальцы на верхней правой руке разошлись, высвобождая цепную пилу, на звеньях которой, как и на клинках, сверкали капельки яда.
Сасори несколько раз полоснул морду Манды пилой. Тот безуспешно пытался сбросить с себя Акацки, и, извернувшись, схватил того кончиком хвоста и выдрал, как клеща, вместе с кусками мяса и чешуи. Но кукольник лишь сложил все четыре руки в причудливой печати. Перегрузки от размахивания хвостом его никак не трогали.
— Кучисе Акума Хантер!
Из сработавшей прямо в воздухе печати призыва он вытянул клинок, на фоне которого и Кровопийца бы показался небольшим. Обоюдоострое прямоугольное лезвие, четырехметров в длину и полметра в ширину. Легко размахивая этой громадиной, Сасори вогнал клинок в удерживающий его хвост. Манда взревел и дернул хвостом, стряхивая противника. Акацки, отлетая в сторону, удержал лезвие в плоти змея, разрезав кончик хвоста надвое. Извернувшись в полете и тормозя пламенем, он легко приземлился на ноги, не обратив внимания на поломанные его телом ветви и деревья.
Подняв ладони верхних рук на уровень лица и сжав-разжав их, Сасори качнул головой.
— Большой и сильный, это конечно забавно. Но мне привычнее другая тактика, — и снова складывая печати, скомандовал. — Кучисе но Дзютсу! Кугутсу но Дзютсу!
Из-за дымовой завесы поднялся громадный, хотя и примерно вдвое уступающий размерами Манде, механический скорпион. Подняв своего хозяина над макушками леса, кукла бросилась в схватку со змеей.
Джокер уверенно шел по опустевшему мосту. Точнее под его ногами валялись немногочисленные тела мертвых и раненых, но до них ему не было дела. На его стороне пропасти продолжался бой. Воины Змеиного Сеннина были сильны, а главное — живучи, и люди не перебьют их быстро. Но у него была своя цель.
— Пока мой коллега потрошит змеюку на Унадон... — улыбаясь, смотрел он на Орочимару. — А ты чего такой серьезный? А? Это из-за моего лица, да? Хочешь знать, откуда эти шрамы?
Кабуто и Гурен напряглись, но Орочимару внешне выглядел спокойным. Джокер остановился, продолжая пристально смотреть на сеннина.
— Мои родители умерли, когда я был маленьким. Мать была проституткой, отец безработным пьяницей, но я любил их. А они, как умели, любили меня. И они умерли. Меня взял к себе старик, потерявший всех своих родных в войне. Он говорил, что я похож на его внука. Но его внук часто улыбался, а я не мог. Не мог улыбнуться. Я искренне любил старика, но не мог улыбнуться ему. И это причиняло ему боль. Я скучал по своим родителям, думал о них каждый день, и это причиняло ему боль. Я хотел улыбнуться ему, но никак не мог. И потому я взял в руки ножи и сделал это, — Джокер указал на свое лицо. — Я сделал себе улыбку. Я смог улыбнуться старику. Но он прогнал меня. Прогнал, крича проклятья в спину. Зато с тех пор я всегда улыбаюсь!
