Выходит, у тебя есть все составляющие Ритуала, — сделал вывод Люциус. — Когда ты допишешь кодекс?
Гермиона потёрла руку.
Через пару недель. Возможно.
Я пришлю тебе качественные тонизирующие зелья.
Спасибо.
На этом они распрощались, договорившись связываться в случае чрезвычайных ситуаций. У Гермионы не могло случиться ничего экстраординарного в ближайшие дней пятнадцать. Разве что эльфы неправильно заварят чай. Да и то вряд ли. Куда больше вероятность, что что-то случится у Люциуса Малфоя. Дамблдор не дремлет.
Закрыв за высокородным гостем камин, Гермиона вернулась в свой кабинет на первом этаже. Кабинет, конечно, слишком громко для комнаты с пустыми полками и книжными шкафами, где стоит только огромный стол и кресло. Но когда-нибудь здесь будет кабинет. Гермиона устроит это, когда у неё будет достаточно времени и сил.
Девушка уселась за стол и с тоской посмотрела на чистый лист перед собой. Бумага, как и говорила Милисент Булстроуд, была особой — светло-желтой и волокнистой на ощупь. И она впитывала всё, что попадало на поверхность. Так что ошибки и помарки были недопустимы. Гермиона помедлила и всё-таки протянула руку к длинному черному перу в футляре. Ей всякий раз нужно было прилагать огромные усилия, чтобы прикасаться к нему. Волшебница правильно сложила пальцы на письменном приборе и коснулась острием бумаги. Тотчас руку от кончиков пальцев до локтя пронзила боль. Кровавое перо выпустило иголки-ростки прямо в пальцы и ладонь.
Гермиона тихо вскрикнула, подавляя желание немедленно отбросить артефакт к стене, как дохлую крысу. Но этого нельзя было делать.
Через минуту боль стала не такой острой и Гермиона начала писать, сверяясь с лежавшей рядом распечаткой.
Надпись коричнево-красного цвета вверху листа гласила: "Глава III".
* * *
Нервничаешь? — издевательски-участливо спросила Милисент в день проведения Ритуала.
Гермиона криво улыбнулась. Нервничает? Это очень мягко сказано. Её попросту трясёт от волнения. Крупной дрожью. И подташнивает. Так что стоит порадоваться, что нельзя есть за сутки перед Ритуалом.
У неё всё было готово. Мирно спящих детей эльфы перенесли на первый подземный этаж — поближе к месту проведения церемонии.
Начертание было выложено идеальным кругом. Гермиона потратила несколько часов, отмывая камни от ила в большой ванной, которую неизвестно зачем установили в подземелье. Наверное, гоблины что-то под этим подразумевали. Воду для водных процедур Гермиона лично натаскала из колодца в саду — всего двадцать вёдер.
Кодекс — сто тридцать шесть никак не скреплённых листов, испачканных её кровью, уже лежал посреди Начертания.
Керамические чаши, чуть-чуть кривоватые из-за того, что Гермиона делала их сама, были наполнены водой. В медной жаровне переливались рубиновым светом берёзовые угли. Другого огня не полагалось.
Оставалось только самой Гермионе спуститься в подземную комнату и начать действовать. Но она страшилась сделать последний шаг.
Милисент Булстроуд переместилась каминной сетью около часа назад. Заглянула на второй подземный этаж, но быстро покинула его, чтобы "не пачкать тут своей магией". Главной задачей Миллис было забрать Саласию, которая к Ритуалу никакого отношения не имела, и подбодрить Гермиону. Последнее получалось плохо. В конце концов, магглорожденная ведьма расплакалась.
Я боюсь! — всхлипнула она. — Боюсь, что умру! Стану сквибом или... или умру!
Первое гораздо предпочтительнее первое, чем второе. Гермиона не считала утрату магии бедствием, ведь с волшебством уйдёт и обязанность следовать клятве Беллатрикс. На этот случай у неё был даже заготовлен счёт в маггловском банке. Хватит лет на десять безбедной жизни.
Но второй вариант развития событий происходил куда чаще. Смерть.
Вдруг магия признает меня недостойной? Так происходит — я читала.
Милисент нахмурилась и вдруг резко ударила её по щеке. Истерика прекратилась.
Грейнджер, ты сейчас послушаешь меня внимательно и всё запомнишь. То, что было в тех книгах — о благородстве выбора, достоинстве настоящего мага и жертвенности. Всё это высокопарная чушь, Грейнджер. Её не нужно принимать всерьёз. На самом деле всё гораздо проще. Ты открываешь свою кровь и произносишь заклинание. Чары изменяют суть твоей личной магии, выпущенной на волю. Начертание, составленное для тебя. Именно для тебя, Грейнджер! Оно действует как катализатор, умножая силу. Чаши и руны по кругу — это отражатели. Они собирают всю силу...в комок. Твоя магия, но другая и в огромном количестве идёт вверх и распадается своеобразным "зонтиком" над теми, кто состоит с тобой в родственной связи. Твоих детей она окутывает защитой. Не тебя!
Везде написано, что созданные семьи получают при Ритуале родовую магию. Это не так. Настоящая родовая магия появляется после рождения четвёртого поколения. Всё, что есть до этого — суррогат, перерождённая магия Основателя семьи и того, кто примет у него пост главы. Понятно? — дождавшись неуверенного кивка, Милисент продолжила. — Именно поэтому Ритуал пройдёт удачно, если у мага есть запас волшебства. Заводь. В тебе, между прочим, магии под завязку. Об этом можно не волноваться. После Ритуала ты даже сможешь колдовать немного. И кровь — основа всех основ. Для Ритуала требуется больше крови, чем можно выпустить и не умереть. Поэтому Кодекс пишется кровью. Правила, запечатлённые в кодексе — это что-то... вроде условий клятвы как если бы ты произносила её вслух. Один из моих клиентов, прошедший через Ритуал три года назад, сказал, что это информационная матрица. Честно говоря, не знаю, что он имел в виду. У магглокровок полно смешных слов.
Гермиона почувствовала себя гораздо спокойнее. Всё оказалось довольно просто и логично. И вдруг она почувствовала досаду на тех, кто облёк Ритуал пространными философскими рассуждениями о сущности магии, через которые ей пришлось продираться, как через заросли шиповника.
Почему же об этом не написано?
Грейнджер, кто же напишет, что жутко таинственный и сложный Ритуал создания магического рода на самом деле прост как зелье от бородавок? Если об этом станет известно, то отпадёт надобность в Совете крови, как посреднике и наставнике.
Понятно. Деньги.
И традиции, Грейнджер. Не забывай о традициях.
Милисент отправилась к выходу, собираясь забрать переносную колыбель с Саласией в холле, а Гермиона стояла у открытого люка, собираясь с мыслями. Нервозность практически исчезла. Настрой был как перед сложным экзаменом. Но девушка начала убеждать, что у неё есть всё, что нужно для получения оценки "Превосходно". Она готовилась.
Глубоко вздохнув, она начала спускаться вниз. Гладкий камень холодил босые ступни. На Гермионе не было обуви, а из всей одежды только льняная рубашка без рукавов. Так предписывалось Ритуалом.
Острые камешки Начертания больно впились в кожу. Но это было последним, что волновало волшебницу. Действовать нужно было быстро и теперь Гермиона Грейнджер почему. У заранее приготовленного куска коралла край был заточен до бритвенной остроты. В Ритуале он играл роль ножа. Железа не полагалось.
Собственную анатомию девушка изучила досконально и поэтому нужные раны нанесла с почти хирургической точностью. Из глубоких порезов на руках и ногах потекла кровь, казавшаяся чёрной в неверном свете жаровни. Но главные артерии задеты не были. Так что в ближайшие четверть часа смерть ей не грозит. А дальше либо будет лучше, либо всё равно.
Сжав ладони в кулаки, чувствуя, как струится между пальцев тёплая липкая кровь, Гермиона начала читать заклинание. Магглорожденным волшебникам из-за скудости их магического ядра не доступна беспалочковая магия. Но не в этом случае.
Болело горло и не хватало воздуха, но прерываться, чтобы перевести дух, было нельзя. В какой-то момент откликом на сложную латынь загорелась вода в чашах. Сине-алое пламя плясало на поверхности чистой воды, вырастая почти до каменных сводов. Воздух в подземном зале нагрелся. Коснувшись сводов, пламя начало разрастаться, окружая Гермиону сияющим куполом.
Заклинание прочитано. Процесс "преобразования" её магии запущен. Остается лишь ждать и терпеть нарастающую боль. Словно кто-то невидимый начал царапать острыми ногтями ее кожу. Неприятные ощущения усиливались с каждой минутой.
Гермиона, не сдержавшись, застонала сквозь зубы. По ощущениям её тело просто распадалось на молекулы, чтобы через несколько секунд собраться вновь. Не зациклившимся на боли частью сознания она понимала, именно сейчас происходит описанное в книгах — то ощущение обманчиво. Просто из неё тянут магию.
Свечение купола постепенно теряло интенсивность, и колдунья смогла открыть глаза. Слёзы, текущие из глаз почти сразу же высыхали — настолько жарко было внутри купола. Гермиона перевела взгляд на лежащий в круге Кодекс. Листы, на которых было приблизительно две-три пинты её крови, слегка дымились. А камни самого Начертания как будто слегка оплавились.
Кружение магии вокруг девушки постепенно прекращалось. Огненный купол стал прозрачным и вскоре исчез, потусторонний гул, давящий на уши, прекратился. Гермиона осмелилась пошевелиться и зашипела от боли — каждая мышца в теле протестовала против движения. Одно хорошо — порезы, нанесённые куском коралла, выглядели как неопасные царапины. Вот она — магия.
Уши словно были заложены качественной ватой. Гермиона не сразу поняла, что за пронзительные звуки, доносятся откуда-то сверху.
Они кричали. Её дети кричали так громко, как, наверное, не кричали при рождении.
Сразу же откуда-то взялись силы и смелость. Обжигая ступни о камни, своротив по пути одну из чаш, Гермиона рванулась к лестнице. Во время проведения Ритуала колыбели стояли около люка в подземную комнату. Правила предписывали "первому поколению" находиться как можно ближе к Начертанию, но девушка не рискнула спустить их вниз. И правильно сделала — воздух первого подземного этажа обжег арктическим холодом. Это означало, что рядом с Начертанием было более чем жарко.
Дети плакали, хотя на первый взгляд с детьми всё было в порядке. Не было ни ран, ни отметин. Может быть, они пострадали от жара? Или им причинила боль перерождённая магия? Скорее всего, первое, чем второе — пелёнки были горячими, а ручка колыбели Эжена обжигала ладонь.
Лобби на призыв откликнулась не сразу. Домовых эльфов магия Ритуала не должна была затронуть. Но всё равно служанка выглядела так, словно побывала в центре смерча, который затем приложил её о стену. Но причитаний и каких-либо жалоб Гермиона от неё не дождалась. Эльфийка молча отобрала у волшебницы хнычущего старшего сына и положила его на покрывало, расстеленное на полу.
Через минуту появился такой же потрёпанный неизвестно чем Кнутти и принялся помогать супруге. Гермиона сидела у стены, глядя, как домовики суетятся вокруг детей, и остро жалела себя. Потому что о ней никто не заботился. Ей даже места на покрывале не хватило. Хотя кто виноват? Не она ли втолковывала эльфам, что забота о детях приоритет?
В два приёма, почему-то не используя при этом свою магию, домовики унесли из подвала детей. Колыбели, покоробленные от жара, остались в углу. Их теперь только выбрасывать.
Сама Гермиона выбралась на первый этаж только через полчаса. Долго приходила в себя, потом медленно-медленно брела вдоль стены к лестнице на цокольный этаж, затем по коридору мимо кухни, на которой ничего в этот день не готовили, к лестнице на первый этаж...
В главном коридоре первого этажа царил полумрак. Хвалёные волшебные огни в причудливых флаконах почти везде погасли. Лишь над аркой в холл и рядом с лестницей мерцало пламя сиреневого, а не желтого, как полагалось, цвета. Новейшее изобретение, заменившее магам традиционные свечи, не пережило Ритуала. Но всё же света было достаточно, чтобы увидеть распахнутые двери гостиной и добрести туда, ни разу не упав.
Диван только тогда называется диваном, когда на него можно лечь, чтобы посмотреть вечерние новости, — любил говорить отец Гермионы, перед тем как вытянуться во весь рост на вышеозначенном предмете мебели. — Всё что меньше — это софа.
Телевизора в особняке на площади Гриммо не было. Но диван — широкий и длинный, был. На нём Гермиона и растянулась, когда всё-таки добралась до гостиной. По дороге она запнулась о край ковра, опрокинула.... О, Мерлин! Только не этот дорогущий торшер! И теперь она лежала на диване, понимая, что, скорее всего кровь из порезов пачкает обивку. Даже если эльфы потом смогут вывести с обивки бурые пятна, то много лет она будет помнить, что когда-то лежала здесь после Ритуала и пялилась на потолок.
За окном постепенно светлело. Невидимое за многочисленными городскими постройками солнце посылало в окна золотисто-розовые лучи и казалось, что древо жизни над камином шевелит листочками. Шевелит... Салазара за ногу! Оно ведь действительно шевелится!
Гермиона сползла с дивана и подошла к камину. Мозаика, составленная из кусочков цветного стекла, изготовленное магглами украшение для стены, стала волшебной. Резные листья трепетали на невидимом ветру, а сказочные птицы с роскошным оперением перебрались с нижних ветвей на верхушку.
Колдунья не сомневалась, что подобное оживление стало следствием Ритуала. Гермиона прикоснулась к краю мозаики, и она вдруг дёрнулась, словно была не частью стены, а чуткой шкурой неведомого животного. Вскрикнув от неожиданности, девушка отшатнулась и не удержалась на ногах.
В гостиной должно быть меньше мебели, раздраженно подумала она, поднимаясь сначала на четвереньки, затем на колени и, наконец, на ноги. Потёрла затылок, где вскочила шишка размером с грецкий орех и огляделась.
Нет, ей всё-таки не показалось — дом двигался. А странные шумы, доносившиеся до неё, это не звуки пробуждающегося города. Защитные заклятья обеспечивают достаточно хорошую изоляцию. Нет, шумел сам дом! Скрипела лестница, которая по идее скрипеть не должна, люстра в гостиной слегка раскачивалась, позвякивая хрустальными подвесками, мягко шелестела ткань портьер, со стороны столовой доносился стеклянный перезвон.
Создавалось впечатление, что находишься в желудке неведомого чудовища, которое вот-вот начнет переваривать тебя. Следовало бы испытывать ужас или начать паниковать, но лимит страха на эти сутки был исчерпан.
Кажется, она всё же читала о подобном. Становление родового поместья — вот как это называется. Во время Ритуала высвобождается огромное количество энергии. И не вся она уходит "на формирование тончайшего покрывала родовой магии". Часть просто распыляется вокруг, уходит в ближайший материальный объект. Вот почему церемония проводится на месте, где созданная семья должна жить несколько поколений. Не должно пропасть ни крупинки. Впитанная магия станет основой появления семейного дома — постоянного источника магии, которую свободно смогут использовать волшебники, постоянно живущие в нём. Родовое поместье хранит своих магов также хорошо, как банк "Гринготтс" хранит своё золото. Вот только для появления родового дома уходит не год и не три поколения, а сотни лет.
