— Во что бы то ни стало. Действуй осторожно, Кану.
— Плазма введена и распределена по магнитным ловушкам. Приближающийся поджиг через три... два... один. Хорошо. У нас есть термояд. Горение выглядит чистым и стабильным. Удержание токамаков в норме. Готов к первоначальному возбуждению Чибеса.
Это было обычным технологическим явлением — в дни, предшествовавшие мораторию, зажигание инициировалось бы сотни тысяч раз в день с предельной унылой надежностью. Но стоит помнить, что потребовались десятилетия, чтобы превратить открытие Чибеса в цельный работоспособный прототип двигателя, и еще десятилетия, прежде чем двигатели достигли достаточной надежности для широкого использования.
Но толчок пришел внутрь, мягко вдавив его спину в кресло.
— Я вижу, ты двигаешься, — сказала Дакота.
— Да, у нас есть тяга. Активирую свои усилия — собираюсь ввести нас в пост-чибесовский диапазон энергии.
— Ты уверен, что не поступаешь поспешно?
Но другой голос сказал: — Что ты делаешь? В наши намерения никогда не входило принимать все так быстро.
Он сказал Свифту: — Я знаю, что делаю.
— Ты можешь, но я, конечно, этого не делаю. Мы едва убедились в том, что первоначальный процесс стабилен, не говоря уже о том, что достигли уверенности, позволяющей продвинуться дальше этого...
— Заткнись.
Должно быть, он произнес это вслух, потому что Дакота спросила: — К кому ты обращаешься?
— К голосам в моей голове, — объяснил он. — Иногда я их слышу. Тебе не о чем беспокоиться. Начинается переходный пост-чибесовский период.
Теперь это был скорее удар, чем толчок, и консоль озарилась множеством красных и желтых предупреждений о состоянии. "Ледокол" добивался пост-чибесовской энергии, но неконтролируемым, хаотичным образом.
— Кану, с тобой все в порядке?
— Все хорошо, Дакота. Ничего не может быть лучше.
Консоль теперь горела красным, а со стен начали доноситься звуковые предупреждения. При нормальных условиях корабль вмешался бы, чтобы остановить нестабильный процесс Чибеса, но в этом тестовом режиме обычные меры безопасности были приостановлены.
Кану знал это — более того, он позаботился о том, чтобы это было так.
— Кану, — сказала Дакота, — у меня есть подозрение, которое может оказаться необоснованным, но если ты пытаешься уничтожить или повредить корабль, чтобы избежать выполнения своих обязательств...
— Соедини с Ниссой еще раз.
— Она прямо здесь. Все, что ты хочешь сказать ей, ты можешь сказать и мне тоже.
— Тогда мне очень жаль. Я не вижу другого выхода. Это не вина Ниссы. Ты должна в это поверить, Дакота. И это не вина Друзей. Ты ничего не добьешься, наказывая их сейчас.
— Кану! — окликнула его Нисса, ее голос сорвался на его имени.
— Я должен это сделать, — ответил он. — Я люблю тебя, я всегда буду любить тебя, но другого выхода нет.
А затем — независимо от его собственной воли — его руки потянулись к пульту. Он сопротивлялся этому действию, но его усилия были бесполезны: теперь Свифт полностью контролировал его нервную систему. С таким же успехом он мог находиться вне своего собственного тела, наблюдая, как оно танцует по чужой воле.
Вибрация пробилась сквозь обшивку корабля. Она набирала силу, свидетельствуя о дико меняющихся нагрузках на привод, слишком случайных, чтобы их можно было нейтрализовать. А затем раздался единственный сильный толчок, как будто "Ледокол" ударился о какой-то более крупный предмет, и вибрации стихли, сменившись тишиной. Сигналы тревоги продолжали звучать, на консоли по-прежнему вспыхивали аварийные уведомления.
Но двигатель Чибеса выключился сам.
Хватка на нем задержалась, а потом исчезла.
Он сделал мощный непроизвольный вдох, как будто только что вынырнул из глубоких, холодных вод.
— Ты предатель, Свифт.
— Я спас тебе жизнь — снова. Не слишком ли это много — ожидать небольшой благодарности?
ГЛАВА ТРИДЦАТЬ СЕДЬМАЯ
"Травертин" поддерживал свою орбиту вокруг Орисона. Рядом с ним, двигаясь по той же орбите и почти готовый к самостоятельному полету, спускаемый аппарат оставался центром интенсивной деятельности людей и машин.
В носовой части большого корабля, часть которой вращалась, имитируя гравитацию, женщина и мужчина сидели друг напротив друга за столом в главном общественном камбузе. Женщина пила чай, мужчина держал в руках кружку с ароматным кофе. Пространство корабля вокруг них гудело от новостей и слухов.
— Что-то пошло не так, — сказала Гома. — Это то, что говорит Гандхари. Или почти все пошло не так — как если бы корабль был очень близок к взрыву, а затем неисправность была устранена как раз вовремя.
— Я не физик, — сказал Питер Грейв, — но я бы предположил, что существует очень много вещей, которые могут пойти не так с приводом Чибеса. Капитан установил контакт с другим кораблем?
— На мгновение. Последовал ответ на автоматическую передачу Назима, а затем прямой ответ Гандхари. Она воспроизвела это для меня — он утверждает, что он другой Экинья!
— Это либо потрясающая новость, либо почти неизбежная. — Грейв оторвал взгляд от своего бокала и улыбнулся ей, чтобы обезоружить ее природную защищенность. — Еще один Экинья. Вы ему верите?
— Говорит, что он Кану. В моей родословной есть Кану, так что это возможно, но это... сложно.
— Ничто в вашей семье не могло бы считаться простым, Гома. И все же — хорошо это или плохо? То, что он Экинья, улучшает наше положение или ухудшает его?
— Вы имеете в виду, можно ли ожидать, что он поступит правильно?
Грейв почесал свой почти безволосый череп. Гома не могла не заметить выглядевшие как полумесяцы отпечатки в тех местах, где ее ногти впились в его кожу, которые все еще сохранились, несмотря на десятилетия спячки.
— Полагаю, да, — сказал Грейв.
— Это предполагает, что есть "правильные вещи", которые нужно выполнить. Кану не угрожал нам; он не велел нам отступить и не сказал, что сделает с нами ужасные вещи, если мы не подчинимся. Он просто призвал нас не вмешиваться и посоветовал быть осторожными.
— И все же он по-прежнему ведет себя так, как Юнис считает опасным, — вступает в сговор с Дакотой в этой экспедиции.
— Если бы он знал, что поставлено на карту, он бы с этим не согласился.
— Если только он не чувствовал, что у него нет выбора, — сказал Грейв. — Вы изучали его историю?
— Столько, сколько я смогла найти. Кану был важной фигурой в Организации Водных Наций — панспермиец, сторонник философии зеленого расцвета.
— Я изучил это движение. Какое-то время их считали чудаками и сектантами, не так ли? — В его голосе звучали игривые, слегка насмешливые нотки. — Истинно верующими.
— Не думаю, что это совсем то же самое, что "Второй шанс", — ответила Гома, встретив его ответ собственной улыбкой. — Они хотели сделать галактику зеленой. Вы же были бы довольны, если бы мы снова забрались под камень и полностью забыли о звездах.
— Очень небольшое искажение характеристики, если вы не возражаете, что я так скажу.
— Хорошо, позволю вам это сделать. — Гома не могла удержаться от ответной улыбки Грейву, видя, что тот не обиделся. — В любом случае, это только часть истории Кану. В конце концов он стал послом к роботам на Марсе — в Эволюариуме.
— Я изучал историю нашей ранней космической эры. Поправьте меня, если я ошибаюсь, но разве Юнис не имела ко всему этому никакого отношения?
— Вы имеете в виду настоящую Юнис, в отличие от той, что сейчас с нами на борту?
Грейв пожал плечами. — Если мы собираемся настаивать на различии.
— Подождите минутку, Питер. Если бы кто-то из нас собирался настаивать, что это не одно и то же, я бы ожидала, что это будете вы.
— Из-за моей системы убеждений?
— Отчего же еще? Одна — человеческое существо, которое жило и умерло, другая — кибернетическая симуляция, которая начиналась как концептуальный искусственный интеллект задолго до того, как умерла настоящая женщина.
— И все же... она из плоти и крови. И у нее воспоминания настоящей женщины.
— Взятые из открытых источников.
— Не все из них — некоторые из этих воспоминаний напрямую связаны с нейронными следами, которые она унаследовала от своего собственного замороженного трупа. — Нотка озорства смягчила черты его лица. — Или вы не успеваете за мной?
— Она мой поддельный робот-предок, а не ваш!
— Но теперь она человек, и, вероятно, смертная, и живет и дышит этим миром во многом так же, как жила бы настоящая Юнис, если бы была здесь вместо нее. На данный момент, имеем ли мы право проводить какое-либо различие между ними? Какой бы ни была сущность Юнис — ее душа, если хотите, — наверняка она была сохранена, воссоздана в этой итерации?
Гома покачала головой. — Нет. Мы не говорим о душах. Ни сейчас, ни когда-либо еще. Души не реальны.
— Значит, закономерности. Абстрактные структуры опыта и реакций, составляющие последовательную, непрерывную человеческую идентичность. Она думает о себе как о Юнис Экинья. Имеем ли мы право отказывать ей в этом убеждении?
— Мы можем отказывать ей во всем, в чем захотим.
— Но если мы отрицаем ее человечность, — сказал Грейв, — то с таким же успехом можем отрицать и свою собственную. Она так же уверена в себе, как и все мы, Гома. И если я могу это увидеть — я, представляющий "Второй шанс", — то, конечно, это не может быть слишком большим скачком для кого-то еще?
Гома хотела возразить. Но правда заключалась в том, что ей нечего было предложить взамен, кроме угрюмого: — Я думаю, мы говорили о Кану.
— Так и было, — согласился он. — Но отступление того стоило.
Юнис была предоставлена свобода, в определенных пределах. Ей вручили браслет и разрешили исследовать корабль так, как ей заблагорассудится, и без колебаний общаться с другими членами экспедиции. Но Гома знала, что браслет достался Юнис только на время — протоколы безопасности были усилены — и что найдутся определенные члены команды, которые не захотят иметь ничего общего с этой донкихотской и огненной загадкой из прошлого, этой вещью в форме женщины, которая даже близко не подошла к тому, чтобы пока заслужить их доверие.
Гома понимала озабоченность, высказанную вслух или нет. Ну и что с того, что Юнис была биологической, если ей нужен был воздух, чтобы дышать, и еда, чтобы запихивать ее в рот? Это ни в коей мере не означало, что она была безобидна или действительно была на их стороне. Ру усвоил этот урок и почувствовал чужеродную силу в костях и мышцах Юнис.
Ру и близко не подпускал Юнис к их жилищу, а у Гомы не хватало сил спорить с ним. У него была своя точка зрения, и это было оправдано. Но если Ру вообще не одобрял того, что Гома разговаривала с Юнис, то это было очень плохо.
Они предоставили Юнис каюту, и Юнис и Гома могли свободно встречаться там, когда захотят. Со своей стороны, Ру был достаточно благоразумен, чтобы не расспрашивать слишком много о местонахождении Гомы, когда они не были вместе.
— Гандхари говорит, что теперь это ненадолго.
— Эта ваш капитан — ты ей доверяешь?
— О, подождите — потому что она имела несчастье не совершить своих подвигов в смелые дни ранней космической эры, и поэтому на нее нельзя положиться в управлении звездолетом?
— Тебе не нужно говорить со мной в таком тоне, Гома Экинья.
— Тогда не смейте сомневаться в способностях Васин. Она согласилась позволить вам воспользоваться системой связи, не так ли?
— Но только с одной из вас, дышащей мне в затылок, подвергающей сомнению каждое мое движение — и тем самым заставляющей тратить на все в двадцать раз больше времени, чем нужно.
— Не вините ее за то, что она проявила должную осторожность. Возможно, ее стиль не совпадает с вашим стилем, но она более чем справляется с этой работой.
— Мы посмотрим на это, когда узнаем, что на самом деле влечет за собой эта работа.
— Вы просто завидуете. Вы пассажир, и вам это не нравится. Что ж, привыкайте наслаждаться своим новым скромным статусом.
— Я вижу, мы отлично поладим. Ты принесла блокноты?
— Да.
— Я хотела бы их увидеть. Ты говоришь, Ндеге доверила это тебе? Это было необычайно проницательно с ее стороны. У нее не было никакой гарантии, что они в конце концов найдут меня.
— Она хотела, чтобы они достались мне, а не вам. Вы только взглянете на них, а не получите их навсегда.
— Тогда, как я понимаю, ты добилась значительного прогресса в понимании работы своей матери?
Гома передала Юнис первый из трех блокнотов. Он был хронологически самым ранним, судя по дате начала. Однако в то же время было совершенно ясно, что Ндеге продолжала работать над всеми записными книжками на протяжении всей своей жизни, пересматривая свои прежние идеи и заполняя те области, которые поначалу не поддавались ее исследованию. Для получения полной картины работы Ндеге требовались все записные книжки.
Гома знала это.
— Давайте посмотрим, что об этом скажете вы.
Юнис начала с самого начала, осторожно приоткрыв черный корешок и с большой осторожностью переворачивая страницы. Она уставилась на первые две страницы заметок, на столбцы символов с их тщательными и сбивающими с толку связями.
Она смотрела и смотрела. Прошла минута, а может, и больше. Если она и моргнула, Гома этого не увидела.
Юнис перешла к следующей паре страниц. Она смотрела на них с тем же напряжением, но на этот раз не так долго. Следующую пару она окинула взглядом, Гома наблюдала, как ее зрачки скользят вверх и вниз по колоннам. Она несколько секунд смотрела на следующую пару страниц, затем перевернула снова. Затем быстрее, переворачивание страниц становится медленно ускоряющимся движением, похожим на шум лопастей вертолета.
— Вы что...
— Тихо.
Страницы проносились мимо, ее пальцы двигались со скоростью карточного шулера, глаза ни разу не моргнули. Перелистывание вошло в машинный ритм, движения ее рук и глаз были достаточно методичными, чтобы Гома была уверена, что это своего рода фотографический снимок. Она дочитала блокнот, закрыла его и секунду или две сидела неподвижно, как будто усвоенная информация все еще нуждалась в обработке для более глубокого понимания.
— Вторую записную книжку.
— Пока нет. Не все за один раз.
— Я ждала достаточно долго, Гома. Утаивая остальное, мы ничего не выиграем.
— Может быть, не для вас. Но единственная власть, которой я обладаю над вами, заключается в этих записных книжках.
— Почему ты чувствуешь необходимость иметь надо мной власть?
— Потому что я не знаю, кто вы такая и на что вы на самом деле способны. Потому что я не знаю, что вы думаете или чувствуете по отношению ко мне.
— Думаю, ты можешь быть полезна.
— Инструменты полезны. Материалы и рационы полезны. Думаю, что заслуживаю большего.
— И после всего, что произошло на Орисоне, смерти моих друзей, утаивание этой информации — это то, как ты надеешься поднять свой статус в моих глазах?
— Если необходимо, то да. Вам нужна вторая записная книжка или нет?
— После этого мимолетного взгляда? Да. И третья.
