Глаза Фило расширились. — Они обстреливают нас ядерным оружием?
— Я думаю, что да, агент.
— Черт возьми! — Эльжбета резко увеличила скорость, поднимая их над строем валькирий. — Вот теперь они меня по-настоящему разозлили!
— Они могли взорвать ядерное оружие во время нашего обстрела! — пискнул Фило.
— У них не будет второго шанса! — резко оборвала его Эльжбета. — Я собираюсь приклеиться к этим транспортам, как клей!
— Легче сказать, чем сделать. Этот вооруженный лазером корабль времени поворачивается к нам, и он выглядит сердитым!
Мощный луч ударил в корпус "Клейо", но фотоны скользнули по его обшивке и разлетелись по спине уродливым веером энергии.
— Ага! — Фило подтвердил это. — Они сердиты!
— Как дела с мета-броней?
— Держится, но немного подрумянилась. Снижение энергозащиты до семидесяти процентов.
— Тогда все в порядке! — Эльжбета нажала на газ, и "Клейо" устремилась к кораблям Династии. Еще больше лазерных лучей пронеслось мимо времялета, некоторые из них скользнули вдоль его корпуса, и переотраженные от мета-брони фотоны брызнули в стороны.
Фило поработал с управлением оружием, и четыре орудийных отсека "Клейо" выпустили концентрированный огонь по одному из ракетоносцев Династии. Разрывные снаряды ударили по кораблю, пробив верхнюю часть его корпуса и повредив внутренние системы. "Клейо" пронеслась мимо, обдав его огнем, и судно лопнуло, как перезрелый фрукт.
Эльжбета дернула за джойстик, и "Клейо" развернулась, теперь летя назад, прочь от машин времени Династии, замедляясь.
— Главная пушка готова, — сказал Фило. — И еще... стреляю!
Выстрел из масс-привода пробил другой транспорт, и сила удара — в сочетании с детонацией полезной нагрузки — расколола его пополам, превратив в обжигающий, раскаленный добела огненный шар.
— Осталось два транспорта! — доложил Фило.
— В теме! — Эльжбета повернулась к ним носом.
Лазерный огонь полоснул по борту "Клейо". Эльжбета подтянулась, затем передвинула рычаги управления влево, но луч остался включенным, прожигая им бок.
— Броня начинает истончаться! — предупредил Фило.
— Нам нужно остановить эти последние два транспорта! — Эльжбета развернула корабль вокруг своей длинной оси, подставляя целую сторону их брони. — Убери их!
— Стреляю!
Пушечные выстрелы прочертили пространство, и десятки из них ударили в днища обоих транспортов. Броня разлетелась вдребезги, и один из транспортов взорвался, в то время как другой выпустил пару ракет, прежде чем постепенно исчезнуть из реальности.
— Он бежит! — сказал Фило. — Возвращается в Династию!
Две ракеты устремились к станции "Микены".
Еще один луч врезался в броню "Клейо". На ее консоли вспыхнули предупреждающие огоньки.
— Не того, у кого лазер! — ответила Эльжбета. — Нам нужно разобраться с этим ядерным оружием!
Еще одно попадание пробило их корпус, и обугленный метаматериал отслоился.
— Мета-броня левого борта исчезла!
— Фило, убери эту валькирию!
Эльжбета развернула корабль, и Фило выстрелил из главного орудия. "Валькирия" в последний момент отклонилась в сторону, и снаряд взорвался рядом с ней, осыпав корабль направленным конусом шрапнели.
— Промахнулся! — сказал Фило. — Только незначительные повреждения!
Эльжбета стиснула зубы и развернулась вслед за ядерными ракетами, но в них ударил еще один лазерный луч, и замигали новые индикаторы повреждений.
— Мы не можем продолжать получать такие удары! — предупредил Фило.
— И не можем позволить этим ядерным зарядам добраться до станции!
"Клейо" помчался за двумя ракетами, а на хвосте у них висела последняя валькирия. Лазер полоснул по импеллеру времялета, и шип содрогнулся.
— Элла! — взмолился Фило.
— Почти пришли! Основное орудие готово?
— Заряжено и запитано!
— Тогда у меня есть угол для твоего выстрела! — Она быстро провела линию по тактическому дисплею, и глаза Фило расширились. Он точно знал, что она собирается предпринять.
Траектории полета двух ракет разошлись, возможно, в попытке уклониться от нее, но все, что они сделали, — это образовали удобную диагональную линию, которая не проходила через станцию, которую она защищала.
Эльжбета увеличила мощность двигателя и повела "Клейо" вбок, пока корабль и обе ядерные ракеты не образовали три точки на прямой линии.
— Ну же, Фило!
— Стреляю!
Пушечный выстрел вырвался из их носовой части и пробил себе путь сквозь обе ракеты, не оставив после себя ничего, кроме обломков.
— Поймал их! — Фило торжествующе сжал кулак.
— Это еще не все!
Она включила двигатели "Клейо" и ускорилась, направляясь к валькирии, демонстрируя врагу их неповрежденную лобовую броню, в то время как Фило собрал орудийные отсеки в носовой части. Валькирия летела прямо на них, но вражеский пилот осознал ошибку только после того, как два корабля сблизились опасно быстро.
Лазерный огонь отразился от мета-брони, когда четыре пушки Гатлинга выстрелили вдаль. Снаряды разнесли в пыль одно из импеллерных устройств валькирии, и корабль завертелся штопором, прежде чем перейти в дикую, уклоняющуюся траекторию.
— Черт возьми, он быстрый! — зарычал Фило.
— Продолжай бить его! — сказала Эльжбета.
— Я пытаюсь!
Два корабля вращались вокруг друг друга, выплевывая лазерные лучи и пушечные снаряды взад и вперед. Взрывы разрушили броню валькирии, а лазерный огонь прожег корпус "Клейо".
— Пушка заряжена!
— Стреляй!
Эльжбета пристроилась за валькирией, но враг начал выход из фазы как раз в тот момент, когда Фило выстрелил. Снаряд пронесся сквозь нематериальную дымку и продолжил уходить в глубины космоса.
— Черт. — Эльжбета прищелкнула языком. — Почти получилось. Они возвращаются?
— Не думаю, — сказал Фило. — Обе валькирии убегают к Династии на семидесяти четырех килоединицах.
— Присматривай за ними на случай, если они станут амбициозными. — Эльжбета устало выдохнула и откинулась на спинку сиденья. — Насколько сильно мы ранены?
— По большей части это поверхностно. Мета-броня может быть заменена в...
Далеко за станцией "Микены" в отдаленном промышленном кластере L5 вспыхнул взрыв, затем следующие два, каждый ярче солнца.
— О, нет, — выдохнула Эльжбета. — Это так...
— Обнаружены ядерные взрывы, — доложила Клейо.
ГЛАВА ТРИДЦАТЬ ПЯТАЯ
Станция Аргус
СисПрав, 2980 год н.э.
Клаус-Вильгельм занял свое место за круглым столом с суровым выражением лица, размышляя о том, что он мог бы сделать по-другому, как можно было избежать смертей на L5.
Для него это не было чем-то необычным.
Его мысли вернулись к кровавому маршу группы армий "Юг" через Балканы. Как Советы боролись изо всех сил, чтобы остановить его продвижение, как зверство породило ответное зверство. Гражданские войны всегда были самыми ужасными, и во многих отношениях его война была именно такой. Не все встретили Западный альянс с распростертыми объятиями, и многие из тех, кто сражался против "освободителей", были такими же патриотами, как и те, кто поддерживал их.
Возможно, это не был бесконечный кошмар войны, в которой сражалась другая его копия. Он взял за правило читать историю той, другой войны — той, которая, как он и его внук гарантировали, произойдет в качестве выкупа за пятнадцать вселенных. На войне, в которой он участвовал, не было ни одного из концентрационных лагерей-фабрик убийств Адольфа Гитлера, но "лагерей беженцев" было предостаточно. В них никто не умер от голода, и, видит Бог, никто не был замучен работой во имя немецкого народа. Но они все равно были набиты ни в чем не повинными людьми, загнанными в них жестокостью войны, которая накатила на их фермы и деревни подобно какому-то темному, непристойному приливу, и если не было прямого голода, то недоедания и лишений было предостаточно. И слишком часто жестокости. Своего рода вольной жестокости отдельных скотов, пользующихся возможностью утолить свои темные стороны, а не организованной дикости Третьего рейха. Но для тех, кто ее ощущал, была ли какая-то разница? Был ли это только вопрос масштаба, который делал зло по-настоящему таким? Было бы таким утешением, если бы только он мог сказать себе это...
Он мог сказать себе, что сделал все, что мог, чтобы смягчить эту тьму, и это было правдой. Но не все командиры, даже с его собственной стороны, могли бы сказать то же самое. И независимо от того, как сильно он пытался защитить мирных жителей на своем собственном пути, в самих боевых действиях было достаточно ужаса, чтобы вызвать ночные кошмары у любого здравомыслящего человека. И было слишком много бессонных ночей, когда эти кошмары приходили, чтобы получить по заслугам, пока он боролся со своими собственными демонами.
Это была его Юлия, которая помогла, наконец, уложить их, этих демонов. Уложила их, потому что она делилась столькими из них — столькими похожими воспоминаниями, — и только тот, кто был там, мог по-настоящему понять, насколько дикой, неумолимой и беспощадной на самом деле была война. Как хорошие мужчины и женщины так часто обнаруживали, что совершают ужасные поступки, и как злые мужчины и женщины находили разрешение совершать ужасные поступки, когда оказывались в ловушке этой уродливой человеческой деятельности, называемой "войной".
Но Клаус-Вильгельм фон Шредер был там. Он сам взял на себя всю долю вины того выжившего после рака, и никто из сидящих за этим столом этого не сделал. Не совсем. Они не были солдатами, какими были он и его люди. Они были полицейскими, и какими бы храбрыми они ни были, какими бы преданными своему делу и хорошо обученными ни были, это совсем другое дело. Понимали ли они — по-настоящему понимали, — что если математика Эндовер-Чена была такой же надежной, как и раньше, то их лучшим результатом почти наверняка была бы целая мертвая вселенная? Вселенная, в которой погибло все живое на каждой планете, вращающейся вокруг каждой звезды в каждой галактике этой вселенной?
Он сомневался, что они действительно это делали. Не глубоко внутри, где плодились демоны. Они еще не добились гибели другой вселенной так, как это сделали он и его внук, Эльжбета, Райберт, Фило и его люди в тех пропитанных кровью саксонских лесах. И никто из них — ни один из них — никогда не стоял на этой ледяной равнине в своих ночных кошмарах, в то время как дым развевался вокруг них на холодном, пронизывающем ветру, а вонь смерти наполняла их ноздри. В любом случае, их не заставляли учиться продолжать идти вперед. И они не видели, как их собственные холодные, расчетливые приказы отправляют так много молодых людей на смерть во имя "победы".
В конце концов, он был убежден, что освобождение Украины и всего остального Советского Союза того стоило. Юлия помогла ему поверить в это, хотя он всегда знал, что другие украинцы боролись так же упорно и с таким же глубоким чувством патриотизма за сохранение Советского Союза, как его возлюбленная боролась за его разрушение. Но он не мог отрицать, никогда не отрицал, какой непрекращающейся и жестокой была борьба.
И все же по пути он также усвоил безжалостный урок, преподнесенный череполицым. Для лидеров каждое решение сопряжено с возможностью ужасных издержек, и несмотря на все поздние ночи, которые он проводил, размышляя о цене, заплаченной за его победы, он никогда не позволял этому парализовать его и погрузить в нерешительность, потому что этот путь вел прямиком в ад. Лидер, который не ведет за собой, который поддается сомнениям и нерешительности, был хуже, чем бесполезен. Лидер должен быть уверен в себе. Не до самонадеянности, но с твердолобой уверенностью, которая позволяла ему знать, что каким-то образом, как и всегда раньше, он найдет свой путь к победе, чего бы это ни стоило и какой бы ужасной ни была цена. И чтобы это было правдой, он или она всегда должны извлекать уроки из прошлых действий, что означало рассматривать их без призмы эго.
Это никогда не было легко. Это было просто жизненно важно.
Клаус-Вильгельм оглядел собравшихся за маленьким столом, сначала Ламонта, затем Хоука и аватара Пэна. Он увидел в них то же самое мрачно-жгучее чувство вины, которое теперь терзало его душу. Эти люди не стремились возложить вину на кого-то другого. Если бы им представилась такая возможность, каждый, скорее всего, признался бы в том, чего он не смог предвидеть. Хоук особенно, как человек, наиболее близкий к военному командиру СисПрава, сидел под облаком мрачной задумчивости, которая была видна почти физически. Драгоценности двух его интегрированных АС развевались над каждым плечом, их внутренний свет был тусклым.
— Президент скоро присоединится к нам, — сказал Ламонт, поднимаясь со своего места, его голос был тихим, но все равно каким-то громким в совершенно безмолвном зале.
Клаус-Вильгельм встал, и его коллеги-члены комиссии сделали то же самое.
Напротив Ламонта появился аватар президента Бьякко. Искусственный интеллект выбрал облик пожилой женщины, ее белоснежные волосы были собраны в тугой пучок. Бледные, почти белые глаза смотрели с обветренного, морщинистого лица. На ней был темно-зеленый деловой костюм со статичным рисунком, похожим на густые травинки, а длинный шарф на шее переливался полосатым мехом тигра-альбиноса.
Это был необычный внешний вид, учитывая современные медицинские технологии и доступ к синтетическим телам, но в ее аватаре отсутствовала какая-либо хрупкость, связанная со старостью. Скорее, от нее веяло почтенным опытом и суровой решимостью.
Вспыхнуло виртуальное кресло, и она опустилась в него.
— Джентльмены, пожалуйста, присаживайтесь.
Клаус-Вильгельм и остальные сели.
— Итак, Оливер. Насколько все плохо?
— Плохо. — Ламонт вызвал диораму L5 в исходном виде. — Ядерное оружие сработало в самом сердце комплекса Митчелл Груп. Главный завод и большинство его вспомогательных объектов были полностью разрушены.
Появилось три графических всплеска, и космические структуры либо исчезли, либо окрасились в различные оттенки красного.
— А число погибших? — многозначительно спросила она.
Ламонт откинулся на спинку стула и взглянул на Пэна, который кивнул.
— Мы все еще оцениваем ущерб. — АС наклонился вперед. — Ядерным оружием было поражено большое количество гражданского транспорта, и у нас возникли проблемы с учетом всех, кто, по нашему мнению, находился в этом районе. Поисково-спасательные команды работают в полную силу и не вернутся до тех пор, пока я не буду уверен, что все жизни, которые можно спасти, были спасены. С учетом сказанного, наша текущая оценка числа погибших такова. ... — Он сделал паузу и поморщился. — Более семидесяти тысяч, большинство из которых работали на Митчелл Груп.
— А как насчет наших военных потерь?
— Уничтожены пять корветов, — доложил Хоук. — Пятьдесят три офицера погибли, тридцать девять из которых не имели сохраненных коннектомов и являются постоянными жертвами.
— А наши крейсера? Они получили какой-нибудь ущерб?
— Нет. — Хоук нахмурился, прежде чем продолжить. — Они либо были на задании, либо не смогли вовремя добраться до L5.
