— Замолчи!
Гибкая плеть из розовых лепестков хлестнула в то место, с которого я благоразумно сместился секунду назад. Я презрительно фыркнул.
— Вот, пожалуйста. И кто, кроме Rozen Maiden, способен на такое?
— Любая кукла маэстро. Но у меня нет мастера и нет Отца…
— А как же твой черноволосый друг? — я по-прежнему старался, чтобы мой голос шел как будто из разных мест.
Веки Шинку распахнулись, затем сжались плавно и крепко.
— Джун… Зачем я ему? Старая кукла, всего лишь пустой сосуд, никому не нужный… Забытый. Поломанный. Что я могу дать ему, если Отец больше не хочет меня?..
Три… Два… Один…
По-е-ха-ли.
— А с чего ты взяла, что Розен от тебя отказался?
Между сомкнутых век на миг слабо блеснули голубые огоньки.
— Что?..
— То, что ты слышала… Шинку.
Подлетев к ней со спины, я протянул вперед руку и провел пальцами по ее щеке, почти как Суок перед этим. И почти так же хлестнули пустоту золотые волосы.
— Что ты делаешь, Антракс?..
— У тебя нежная кожа, — новое прикосновение, уже с другой стороны.
— Прекрати свои шутки!
— Я не шучу. Ты красивая. Так кто же сказал тебе, что ты больше не нужна Розену?
— Но ему же не нужны ни Роза, ни…
— Поспешность, какая непростительная поспешность для Пятой Куклы! Я думал, ты можешь мыслить логически. Если для Кокуосэки твоя Роза бесполезна, почему она должна быть не нужна и Отцу?
— Бесполезна? Но почему?
— А зачем души дочерей Розена нужны чужой кукле?
— Чужой?!
— Да. Она — моя дочь.
— Но тогда…
И тут ее лицо прояснилось пониманием.
А затем вспыхнуло гневом.
— Холли! — взметнулась ее правая рука. Из ее пальцев выстрелил алый огонек и помчался ко мне, увеличиваясь в размерах.
— Бэрри-Белл!
Выросшая в туманную сферу золотая оса столкнулась с красным факелом. Глаза Пятой стали размером с блюдца. Но вспышку, похоже, она увидела, так как напряженно зашарила этими блюдцами в воздухе.
Само собой, к тому времени я уже вновь находился у нее за спиной.
— Как грубо, маленькая леди, — сымитировал я интонацию Лапласа. Как выяснилось — зря.
— Грубо? Так вот, значит, как… Ты нашел себе новое тело, демон?
Секунды две я раздумывал, не развить ли и впрямь это ее предположение. Потом решил, что не стоит.
— Неправда твоя, Чистый Рубин. К нашему общему красноглазому знакомцу я не имею никакого отношения — насколько вообще кукольник может не иметь отношения к нему. То есть почти никакого.
— Тогда кто ты такой, наконец?
— Всего лишь Антракс, — я летал вокруг нее восьмерками. — Всего лишь пятый ученик Розена.
— Так я и думала. Еще один негодяй, взалкавший славы. Покажись!
— Зачем? — усмехнулся я.
— Тогда убирайся! И прихвати с собой свою подделку, пока я не разнесла ее на части!
— Свое мнение насчет того, кто кого при этом разнесет, я оставлю при себе. Твой медиум уже долгое время находится слишком далеко, тебя не хватит и на пять минут сражения. Но почему ты называешь мою Суок подделкой?
— Не прикидывайся!
— Кем я могу прикидываться, Шинку? Пусть Кокуосэки и принимает участие в Игре, сама она не стремится стать Алисой.
— Тогда зачем? Нет, ты лжешь!
— Разве мой маленький помощник не убеждает тебя, Пятая? Розен сам дал мне его. Сделал бы он это, если б не доверял мне, как ты считаешь?
Она задумалась. Уже хорошо. Надо ковать железо.
— Можешь не отвечать, единственный вариант очевиден. Нет, не сделал бы. И я не собираюсь похищать твою Розу, как это сделал мой глупый предшественник.
— Но… как же Хинаичиго? Это ведь ее дух!
— О Хине не беспокойся, у нас с учителем особые планы относительно нее. Бэрри-Белл поступил в мое распоряжение лишь на время, чтобы ты мне поверила. Отец знает твою… назовем это прямодушием.
— Как? — тихо спросила она. — Как вам это удается, люди? Почему вы легко можете отыскать Отца, поступить к нему в ученики, а мы, его дочери, вынуждены сражаться… убивать друг друга… Где справедливость, Антракс?
— Можешь мне поверить, отыскать его более чем нелегко. Но мне запрещено говорить с тобой на эту тему. У меня другая цель.
— Какая? Зачем ты пришел, наконец?
Крещендо!
— Зачем я пришел?.. — медленно повторил я. — Зачем я пришел…
Воздух тихо зашелестел, когда я, быстро спустившись по дуге, дотронулся языком до ее шеи под затылком и снова скрылся в сумерках. Содрогнувшись, будто обожженная моей слюной, Шинку заметалась на месте, ища меня.
— Что ты делаешь?!
— Я пришел потому, что люблю тебя, Шинку, — тихо произнес я из мрака.
В ее глазах заплескались изумление и непонятный ужас.
— Любишь?..
— Да, — подкравшись сзади, я снова коснулся ее щеки и отпрянул.
— Пре… прекрати!
— Почему? Тебе это не нравится?
— Н-нет!.. Перестань, это неправильно!
— Любить — неправильно?
— Я не… Я не знаю, не надо так делать!
— А как надо?
— Не знаю… Хватит, уйди!
— Не уйду, — ухмыльнулся я, снова оказываясь у нее за спиной.
Я взял ее за плечи. Мои ладони ласково, но крепко сжались, ощущая бьющую маленькое тело дрожь.
— П-перестань…
— С тех самых пор, когда я увидел тебя в небе над Лондоном, я полюбил тебя, Чистый Рубин. Только чтобы быть рядом с тобой, я нашел Розена в Н-поле и поступил в ученики к нему.
— Не надо…
— И вот теперь наконец я стою возле тебя, чувствую запах твоей кожи… — мой язык заплясал на ее шее под волосами.
Яростно рванувшись, она высвободилась и сразу обернулась. Я видел страх на ее лице, паря на три метра левее.
— Не пытайся на меня посмотреть. Увиденное тебе не понравится.
— Перестань… так делать! И покажись, я хочу увидеть твое лицо!
— Зато я этого не хочу, — я опять подкрался к ней сзади и взял за плечи. — Да и что тебе за дело? Ведь я люблю тебя.
Дрожь била ее все сильнее и сильнее.
— Нет… Антракс, не надо…
— Почему? — мои руки скользнули вперед и обняли ее крест-накрест. Я коснулся грудью ее спины, уложив голову к ней на плечо. — Кто помешает нам?
— Хватит… Мне стыдно, прекрати…
— Не прекращу.
Уронив голову вниз, я слегка прикусил зубами мягкую кожу у нее на шее. Она содрогнулась, как от удара.
— Что ты… делаешь?..
— Я люблю тебя.
Разжав зубы, я коснулся губами ушной раковины. На шее не осталось даже и следа. Она неподвижно стояла, глядя прямо перед собой, и дыхание ее было прерывистым, а тело легонько сотрясалось. Я чувствовал его тепло.
— И я хочу помочь тебе, — прошептал я ей в ухо. — Знай, что Отец не отрекался от тебя. Он даже не знал, что тебе возвратили медальон. Потому что его сделал не он.
— Не… Отец? Кто же тогда?
— Тот, кто принес его тебе. Мой старший собрат, третий ученик. Коракс.
— Коракс?.. Но зачем ему…
— Подумай сама, — мои руки разжались. Я встал и снова отошел в темноту.
— Куда ты? Стой! — обернулась она.
— Всегда готов вернуться.
— Н-не надо, перестань! Скажи, зачем Коракс сделал это!
— Зачем мне говорить… — я позволил себе помедлить, любуясь голубым пламенем в ее глазах. То, что надо. Ярость и гнев. Пока — на меня. Пока. — …если ты можешь прочесть сама?
Пачка распечаток упала к ее ногам.
— Что это?
— Всего лишь… лабораторный журнал. А равно и дневник. Его дневник. Не очень-то предусмотрительно с его стороны оставлять такие вещи там, где их может найти кто-то другой, не правда ли?
— Он, что, записал все это?
— До последней буквы. Почитай. Как он воскресил Четвертую, как стакнулся с Суигинто, как изготовил фальшивый медальон, чтобы обмануть тебя и забрать тело… Все это здесь.
— Почему я должна тебе верить?
— А ты и не должна, — пожал плечами я, запоздало сообразив, что она этого не видит. — Но какой у тебя выбор? Или ты предпочитаешь сидеть здесь, впустую растрачивая силы и мучаясь от боли, которую выдумала сама себе?
Пауза. Там, где прежде полыхало лазурное пламя, ныне мерцали кусочки льда, предвещавшие крупные неприятности. Одной конкретной персоне. В настоящий момент этой персоной, опять же, был я. И опять же — в настоящий момент.
— Поклянись…
— В чем, Шинку?
— Поклянись, что Отец не отрекался от меня.
— Клянусь тебе в этом своим именем.
Невероятно удобно клясться тем, чего у тебя на самом деле нет.
— Хорошо, — кивнула она, сверкнув льдинками в глазах. — Я прочту это. Теперь последний вопрос. Кто ты?
Совершенно беззвучно я обогнул ее, отлетел к ждавшей меня невдалеке Суок и застыл в неподвижности.
— Антракс?
Я молчал.
— Эй!
Тишина. Покрутив в недоумении головой, она некоторое время постояла, задумчиво переминая листы в руках, затем перевела на них взгляд, медленно пожала плечами и аккуратно села на камни.
Когда мы удалились на достаточное расстояние, чтобы она не могла нас услышать, я решился нарушить молчание:
— Все это на самом деле было неправдой, Суок. Не ревнуй.
— Я знаю, Отец, — ласково улыбнулась она. — Я видела, как ты на нее смотрел. На меня ты смотришь совсем не так. Все прошло удачно? Мы закончили?
— Да, дело прошло удачно, дочь. Но все еще только начинается.
— И мы сделаем это вместе?
— Ну конечно, вместе.
Взяв ее за руку, я оттолкнулся и пустился в полет. Познавай мир, Пятая. Жди гостей, вороний корм. Наша команда снова выигрывает очко.
Я определенно жгу.
Коракс
Тень явилась снова даже быстрее, чем я ожидал, и явно не в радужном настроении. По всей видимости, договариваться «по-хорошему» она больше не собиралась, иначе не бросилась бы на меня, царапая длинными кошачьими когтями и шипя от ненависти. Соусейсеки бросилась к ней, несколькими неуловимыми глазом движениями рассекая мутную плоть длинными, пузырящимися движениями…и вдруг совершенно безумная смесь радости, ехидства, озлобления и восторга охватила меня, и судя по всему, Тень ощутила то же самое.
Грохот и звон сотен бьющихся стекол донеслись откуда-то, еще раз ударив меня по ушам, и в небо поднялись фонтаны разноцветного пламени, расходящиеся, словно струи краски в прозрачной воде.
— Какого черта?! — Тень явно не ожидала подобного.
— Павлиний Хвост! — собранные в Гнездах книги ясно говорили об этом явлении, хоть и не сообщали о сопутствующих ощущениях, которые иначе, как безумие, оценить было сложно.
— Кто-то ломает Сердце! — Кассий сориентировался в местных реалиях быстрее других.
Соусейсеки скривилась — видимо, кольцо передавало какую-то часть ощущений и ей.
— Этот мир рухнет, если мы их не остановим, — выкрикнула она, глядя на буйство цветов, отбрасывающее зловеще веселые радужные отсветы на здания.
Я бросился к Тени, окончательно потерявшей разум и монотонно раскачивающейся, не выдерживающей совершенно новых для нее ощущений. Звонкая оплеуха не оказала должного эффекта, и пришлось ударить ее плетениями, чтобы хоть немного привлечь к себе внимание.
— Раскрой клетку, БЫСТРЕЕ, пока еще не поздно!!!
Затуманившиеся глаза, так и не успевшие исчезнуть с меняющегося беспорядочно тела, на мгновение прояснились, и золотые прутья лопнули, выпуская кипящий яростью ком перьев, который мгновенно распустился в два драконоголовых крыла, распоровших воздух глубоким ревом. Она явно видела случившееся и сумела совладать с собственной злостью на так легко победившую ее Тень. Не говоря ни слова, Суигинто взлетела в кипящее небо и метнулась в ту сторону, откуда все еще слышался звон стекла и жалобное треньканье рвущихся струн.
Напор эмоций становился слабее — или я к нему привык? Тень тоже пришла в себя и ошалело крутила головой, принимая постоянную форму.
— Хватит валяться, нас уничтожают! — заорал я ей в кошачье ухо, и она отдернулась, словно от удара, — Ты здесь самая быстрая, так помоги же, а не сиди тут, ожидая развязки!
— Я… я… неужели…
— Послушай, — с ней приходилось говорить, как с ребенком, — если ты не задержишь тех, кто ломает наше Сердце, мы пропали. Спаси нас, и продолжим выяснять отношения позже!
Кажется, до нее дошло, что скоро делить может быть нечего, а умирать она не хотела даже больше, чем я.
— А ты?
— Я не успею вовремя, если их не задержать. Поторопись!
Глухо булькнув, Тень разлилась тяжелой лужей Моря, от которой я едва успел отскочить с веселым хохотом. Получилось, мать его, получилось! Соу и Кассий непонимающе смотрели на меня, видимо, полагая эту истерику влиянием Павлиньего Хвоста.
— А теперь к Дереву, — закричал я, — и будем молиться, чтобы напавшие оказались достаточно сильны!
На бегу я излагал Соу свой неожиданный, простой и подлый план. Тень охраняла Дерево, чтобы не дать мне закончить Опус Магнус и приобрести власть над сном, но неизвестные вторглись в Сердце, спрятанное в его корнях. Под предлогом защиты нашего с ней мирка я мог добраться почти до самого Дерева и с помощью Соу добыть его сок — а потом ни нападение, ни выходки Тени не смогут ни на что повлиять. Главное — заставить ее там задержаться, но я рассчитывал на то, что напавшие, а быть может, и изрядно обиженная на нее Суигинто дадут нам достаточно времени.
Дерево оказалось скрыто в тяжелой и довольно уродливой башне, окованной железными ободами, тупым пеньком зуба торчавшей над полем стекол, треть из которых провалились внутрь и сверкали острыми зубами осколков, торчащих из рам. Изнутри тянулся густой дым, изредка вылетали фонтанчики цвета, поднимавшиеся в небо. Вдруг болезненный удар сотряс землю и нервы, и рой лепестков вырвался на противоположной стороне поля, выбивая еще десяток окон, а следом пророс и опал огромный зеленый стебель, нашпигованный перьями. Я улыбнулся, хоть на душе и было странно пусто — ведь к нам в гости пожаловала чайная компания.
Скрытое в башне Дерево оказалось примерно таким, каким я и ожидал его увидеть. Приземистое и узловатое, оплетенное разноцветными вьюнками — паразитами, с бледной, едва салатовой листвой, увядающей без света, но с мягкой, ярко— зеленой, еще живой верхушкой, на которой распустился лазурный цветок ириса. С ветвей свисали цепи — толстые и совсем тоненькие, тянущиеся к висящим на стенах колоколам и колокольчикам.
