В общем — такое, занятное и всеизвестное место, на котором написано 'хреновое место', более того — так там и есть. Молаг Бал, по легенде, там аж родился, ну и на это 'святилище запрещённого культа' просто махнули рукой, потому что даэдра два с этой даэдрятиной что-то сделаешь.
Но тудыть мне было не надо, как и в Суран (хотя Анас поныл, что вроде как в Суране есть аж стриптиз-клуб — подслушал где-то разговор, старый похабник). А надо было в непролазные горы к востоку от Сурана, так что наложил я на себя Пёрышко, в дополнение к доспешному. И стал демонстрировать уникальное для всех миров зрелища: умного, идущего в гору.
Правда, подлючие скальные наездники достали! За шесть часов ходьбы, прыжков и карабканья мы с Анасом перебили их не одну сотню. Взбесились, паразиты, и лезли толпой! Но мы превозмогли, а через шесть часов совершающий регулярный облёт округи Анас сообщил:
— Ущелье, — тыкнул он пальцем за очередную скалу. — Полкилометра где-то. В конце — немолодой орсимер, с этим Умброй на коленях. И куча костей, меров, зверолюдей, людишек этих. Считай, всё ущелье ими забито.
— Ну, что забито — понятно. Мы про этот придурошный клинок читали, — рассудительно ответил я. — Там не мер, а мясорубка мечемашущая. И проход, небось, со стороны Сурана?
— Именно, а он сидит и смотрит, обзор у него хороший, — кивнул Анас.
— Ну а мы, как нормальные герои, пошли в обход, — порадовался я.
Приблизился, осмотрел ущелье — совершенно подлючее, блин! Думал сверху до орчины добраться, но просто бритвенной остроты пики, причём возвышающиеся. Только край обрыва в ущелье сносный, а по бокам — звиздец, никакое пёрышко не поможет.
— Специально такое место подобрал, как думаешь? — поинтересовался я у Анаса, запоминая метку более-менее удобной площадки рядом с обрывом в ущелье.
— Видимо, ничего дальнобойного я у него не видел. Да голый, считай, в обрывках каких-то, меч в руках, — пожал ключичными костями мертвечина.
— Ладно, пойду, прибью калеку.
— Так он целый!
— А на голову?
— Хм, согласен.
В общем, сиганул я в пропасть, приземлился и с хрустом костей стал пробовать красться — реально всё дно засыпано костяками, черепушками и прочей стильной атрибутикой! В общем, ни хрена у меня красться не получилось, даже с пёрышком. Треск разносился по ущелью, и через пару минут я несколько недоумённо смотрел на мускулистого, в рваной набедренной повязке, с виденным в книге мечом орка в возрасте.
— Ты пришёл меня вызвать? — устало спросил он.
А я реально напрягся, потому что до меня дошло: не появился, а добежал. За доли секунды, блин! И пыль костяная за этим гонщиком фиговым оседает.
— Нет, — отрезал я, метая звёзды, приправляя их молнией и огненными стрелами.
И Анас рванул к орчине, но тут стало совсем кисло: этот паразит отбил ВСЁ мечом. Звёзды, заклятья, развеял Анаса, причём с духом я, кажется понял: не РАЗВЕЯЛ, а всосал магию, блин! А если ещё и с душами работает...
— Брось вызов и дерись, как муж...
В жопу пошёл, мысленно послала я психа, выпуская очередь из наручного стреляла, приправив молниями, а последний болт — астральным клинком. Три болта вонзились в орка, он просто не успевал. А последний — очень удачно, в глазницу... И ни хрена! Вот вообще! Я охренел, врубил 'видеть мёртвое' — так живой паразит! И из глазницы болт выдёргивает, чтоб его!
— Так мои мучения не прервать, — покачал головой орчина. — И это недостойно. Что ж — просто убью тебя, облегчу свои страдания ненадолго, — озвучил он.
И рванул ко мне, просто невозможно быстро! Я начал телепортацию, получил по шлему мечом, в глазах — звёзды, в ушах — шум, но всё же закончил её.
— Пи...дец! — поматывая головой констатировал я на площадке.
Шлем — вдребезги! Оберег клинок задержал, но... всосался в него! А мне ещё и морду посекло, и ухи мои, ухи, опечалился я, копаясь в сумке с алхимией.
— Ты как? — поинтересовался я у призванного Анаса.
— Да что мне сделается...
— Ты уже мёртв, — покивал я, намазывая своё вместилище разума и окрестности мазью.
— Неуважительный щщщенок, — привычно отмахнулся Анас. — Ты понял, что он поглощает энергию обливиона, а не только души?
— Как-то догадался. А ты понял...
— Он живой!!! — охеревше тыкнул в топающего внизу орчину Анас. — Я думал твое безумное воображение придумало его слова! Как?!!
— Я, блин, откуда знаю?! — огрызнулся я. — Он даже не лечится, Анас. Просто... похоже, энергия клинка делает его повреждения... неважными. А со временем...
— Заживёт, понятно. Совершенно безумный артефакт. И я не чувствую канала к Полям Сожалений!
— Так он меня и не зарубил.
— Ранил, а, подозреваю, этому артефакту должно быть довольно. Меня он попытался затянуть, но наша связь сильнее. Хотя неприятно было, — поморщился Анас.
Тем временем орчина дохрустел костями до конца ущелья и стал орать:
— Прими вызов, трус! Сразись! — начал он стучать по камню своим пырялом. — Сдохни или убей меня!!!
— Да пожалуйста, — огрызнулся я, начав колдунствовать.
И — ни хрена. То есть, некоторые из заклятий в паразита попадали, наносили вред и ущерб, а толку — ноль. Ну, кроме подпалин, дырок там. Более того, большую часть заклятий псих, несмотря на горнопроходческие работы, отбил мечом.
— У тебя есть секира! — выл и бесновался он.
— Уже — нет, — ответил я, вложив в топорик обливионщины чуть ли не до боли, астральным клинком.
Запустил в психа, добился только очередной дыры от разрубленной напополам секиры.
— Ыррр!!! Аррр!!! — издавал звуки псих, долбя по скале мечом.
— Свалить, что ли? — вслух задумался я.
— Наверное — да. Хотя обидно, да и шлем сломался. Хотя, лучше шлем, чем ты, — резонно отметила мертвечина.
— Так, ладно, — подумал я. — Сейчас попробую один вариант, а если не получится — тогда домой.
И стал присматриваться к амплитуде долбления. Кинул пару молний, пригляделся к процедуре их развеивания-поглощения. Сконцентрировался, поднапрягся, и в момент удара вжарил астральным клинком по рукояти клинка.
Орчина его не удержала: приёмником этой вундервафли было лезвие, если рукоять что-то и впитывала-развеивала, то недостаточно. А вжарил я до звёздочек перед глазами, от души.
А вот потеряв меч, орк ливанул буквально фонтаном кровищи из своих дырок и помер.
— Всё? — недоверчиво прищурил глазницу Анас.
— Видимо, — осторожно ответил я, разглядывающий в 'видеть жизнь' и этой жизни не видящий.
— Слетаю, проверю. Цени! — буркнул Анас.
— Ценю, ваша дохлость, — оценил я. — Эээ... ты чего?
— Тащу эту орясину, не видишь что ли?! — возмущался дух предков, мотыляющий с Умброй на воздусях. — Энергии дай, придурок!
— Сам такой, — буркнул я, но подбавил канал.
Анас домотылял до площадки, бряцнул железку на камень и пояснил:
— Мёртв, не мёртв... К даэдра проверять, не хочу тебя к этой дохлятине подпускать!
— Ну, спасибо, наверное. Так ты ж развеяться мог...
— С чего? — подбоченился мертвечина. — Меня им тыкали! — потыкал он в меч. — Так что не неси ерунды! Заверни в ткань какую-нибудь и пойдём за наградой! И чтоб все прочитал! — начал было развеиваться Анас.
— А Вами и Васами...
— Хм. Оттрахай кошек. А потом — чтоб всё прочитал! — поправился некрохрыч и развеялся.
А я завернул Умбру в коврик, да и стал готовится к телепортации на порог гильдии. Завет почтенного духа предков Анаса Фира манил своей свежестью и оригинальностью, конечно. Но держать эту даэдраическую пакость рядом с собой, а тем более с моими кошатинами, у меня не было никакого желания.
34. Интересное чтиво
К кошкам, конечно, хотелось. Но волевой я превозмог, вваливаясь в гильдию с замотанным в коврик Умброй.
— Привет, Рарил, — дружелюбно поздоровался Фьол. — А что это у тебя там такое? — ни хера не дружелюбно сунул он наглый нордский нос в чужой вопрос.
— Любовное ложе, конечно, — благожелательно соврал я.
— Ааа... Кому? — совсем охамела со своим любопытвом нордятина.
— Почтенной главе отделения Танусее, естественно, — посмотрел я на норда, как на того, кем он и был.
— Ааа... — завис он.
— Госпожа Танусея излишне горяча и темпераментна. Мебеля ломаются. Вот, доставил устойчивую замену, — помахал я ковиком и юркнул вниз по лестнице.
Несколько секунд полюбовался перекошенной мордой Фьола и, внутренне ржа, скатился по лестнице. А не хрен, потому что!
На секунду задумался, а не слишком ли, но понял что это отголоски прошлого Мира. Даже если по отделению распространяться слухи о активной жисти половой старой перечницы — так только уважать сильнее начнут. Мол, в таком возрасте жжёт старушка! Да и даже если меня Фьол приплетёт — тоже в плюс, мол, какой молодец.
Так что к Танусее я ввалился бодрый, довольный и цельномордый с торчащими ухами. Несколько заклинаний восстановления избавили мою верхнюю оконечность от последствий встречи стеклянного шлема и Умбры.
— Рарил, — поприветствовала меня поднятием бровей старая перечница. — Я бы посчитала, что ты что-то забыл, но вряд ли это что-то — каджитский ковёр.
— Ну почему же, Фьол, проявивший неуместное любопытство, твёрдо уверен, что прочие детали интерьера не выдерживают вашего темперамента, госпожа Танусея.
— Забавно, весьма приятный комплимент и неплохая шутка, — прикрыв старческой лапой пасть, похихикала старая перечница.
Совершенно манерный, нужно отметить, жест — белоснежным зубищам магистра Восстановления обзавидовались бы крокодилы и прочие зубастики.
— И всё же, в ковёр что-то завёрнуто, — проявила невиданную проницательность бабульке — вот молодой относительно норд ни хрена не заметил.
— Умбра, — кивнул я, разворачивая ковёр на краю стола. — Не хочу прикасаться руками.
— Более чем разумно, — кивнула старушенция, приглядываясь к добыче. — Расскажешь? Мне, признаться, очень интересно, хотя могу отвести тебя сразу к заказчику, — похлопала она старческими ресничками.
— И не рассказать о правилах поведения и общения с придурошным... ой, простите, неслучайно оговорился, эксцентричным сиронордом-архимагом? — проницательно уточнил я.
— Ну, должна же у тебя быть мотивация порадовать пожилую женщину интересным рассказом?
— Да я и без старого доброго шантажа по-данмерски всё бы рассказал, — честно ответил я, но в силу прекрасного характера не смог не добавить: — Наверное. Слушайте.
И рассказал об этой Умбре фактически всё, в плане начувствованного и прочее.
— Поглощает магию и позволяет носителю игнорировать урон? — протянула бабулька. — А как ты справился, Рарил, если не секрет?
— Секрет, но не от вас, — галантно умолчал я про 'старых перечниц, полутора ногами в гробу'. — Рукоять Умбры либо не защищена, либо защищена недостаточно. После нанесения телу владельца достаточных повреждений, я просто выбил клинок из его рук.
— А он — не маг, соответственно, артефакт требует прямого контакта, — кивнула Танусея. — Прекрасное решение вопроса, да и понятно, почему твои предшественники умерли.
— Потому что бабкины платья носят, — вынес веский вердикт я, стряхнув пылинку с наплечника доспеха.
— И чем тебе мантия не нравится? Мне вот идёт, — оправила бабкино платье бабка, на что я изящно хрюкнул. — Хочешь сказать, потому что я — бабка? — хитро прищурилась она на меня.
— Что я, дурак — такое говорить? — резонно отпарировал я. — Только думать, — признал я.
— Какой галантный молодой человек, — преувеличенно восхищённо покачала головой Танусея. — Ладно, насчёт Требониуса, слушай.
И рассказала, что в общем — было понятно, приказов этого сиронорда категорически нельзя исполнять. Но с глаз скрыться надо, типа проявить рвение. Через пять минут вопрос очередного 'сделай хорошо на Нирне' подниматься архимагическим глумёжником не будет. На его предложения 'тренировочно смахнуться' — отмазываться болезнями и хворями.
Озвученные семь дней доступа к библиотеке лучше реализовать сразу: Танусея пойдёт со мной, ему напомнит. Условия заказа Требонькус выполнит, но вот если я буду входить-выходить, может начать злостно глумствовать.
Ну и повторила: ни в коем случае не упоминать родовое имя, быть просто Рарилом, а то у Требонькуса врубится задничный огнемёт. А задничный огнемёт архимага — это смешно и весело только самому архимагу. Окружающим больно и печально.
— Благодарю, госпожа Танусея, — кивнул я.
— Не за что, этот рассказ честно обменян на твой, — пожала плечами бабулька. — Бери свой трофей...
— Если позволите, почтенная Танусея, я бы попросил сберечь мой трофей часика два, а лучше три. Мне бы хотелось навестить дом...
— А зачем? — хамски лезла не в своё дело старая ведьма, но Фьолом она не была, так что начал я отмазываться.
— Нууу... — протянул я, придумывая, поскольку вариант ответа 'трахнуть кошек, потому что сам не против, да и двоедушник мой просил' как-то не очень канал. — Неделя изучения. Зелья, — сосредоточенно-умудрённо покивал я.
— Прекрасный повод. А какая причина? — проницательно докапывалась вредная старуха.
— Каджитки у меня, — вздохнув, признал я.
— Рабыни?
— Горничные.
— Хм, иногда забываю, Рарил, что ты родом из Сиродила, — хмыкнула Танусея. — В словосочетании 'рабыни-каджитки' — нет для данмера ничего дурного. Да и для них.
— Предпочитаю — горничные, — ответил я, в общем — признавая бабкину правоту.
— Дело твоё. А много их у тебя? — продолжала любопытная старая перечница.
Я чуть мысленно не взвыл — Умбра, что ли, виноват, что все, кому не лень, лезут не в своё, а в моё дело? Ну да ладно...
— А то вы не знаете, — буркнул я.
— Конечно не знаю! Делать мне нечего, узнавать, как и с кем ты трахаешься. Где живёшь — знаю, а остальное... Вот сейчас стало интересно, — преувеличенно заинтересованно захлопала глазами старушенция.
— Две.
— Всего-то? Я после твоих 'надписей телами' думала — не меньше полудюжины, — зловредно захихикала вредная бабка. — Кстати, Рарил. Я тут подумала — в гильдии твоё нежелание именовать рабынь рабынями скорее дальновидно. Сам додумался, или воспитание?
— В большей степени первое, в меньшей — последнее.
— Понятно. Надо бы с девочкой поговорить. Вроде бы воспитание должно быть нормальное, но чёрт знает, что там ей наплёл сморчок, — под нос забормотала старая сводня.
Ну вообще — я не против. Бабка Ранис занимается, ну и что стелит соломку под мои планы, ну и свои в чём-то — я только за. Да и кошатин бросать неохота, пушистые они у меня и занятные. Хотя выбирая между 'или-или' выбор очевиден, но если такой выбор не встанет — так и замечательно.
— Так я пойду, оставлю? — уточнил я.
— А? Да, иди Рарил. Возвращайся на закате тогда уж, — помахала на меня старческой лапкой Танусея.
Ну, в принципе, нормально, прикинул я, телепортируя в мастерскую. Думал уже вопить: 'где эти негодные кошки?!' — но тут мне в голову пришла мысль. Была она правильной, но довольно обидной. Из разряда 'дошло до жирафа'. Призвал я Анаса — довольно бледная замена двум пушистым каджитам. И призрачная. И не того пола. И дохлая.
