Зато эти самые парни заметили все изменения в ней. И теперь соперничали за то, чтобы куда-то пригласить ее или просто занять соседнее с Агнией место на лекциях и парах. Осыпали ее комплиментами, которые, наверное, считали совершенными. Нет, конечно, это не было повальным увлечением. И все-таки, интерес парней к ней возрос значительно по сравнению с тем, что раньше они практически не обращали внимания на сироту вечно сторонящуюся всех.
Она же просто не знала, что со всем этим делать. Избегала компаний, отказывалась от совместных походов куда бы то ни было, однозначно давала понять, что не желает "лучше узнавать" кого бы то ни было. Однако и боялась сказать, что с кем-то встречается, опасаясь ненароком совершить ошибку. Да и встречалась ли она с Вячеком? Разве он был ее "парнем"? Разве это все могло как-то охарактеризовать хоть толику того, что между ними было?
Вот он ни слова не сказал о ее внешнем виде. То есть, ни одного комплимента на подобии тех, которыми так охотно сыпали парни с курса. И в тоже время, у нее дыхание в горле замирало, а по спине шла жаркая дрожь просто от того, как он смотрел на нее. Причем, неважно, надевала ли она что-то из обновок, или просто умывалась утром, стоя в ночной сорочке. Хотя, Агния точно знала, что он заметил все изменения. Вячеслав дал ей это ощутить. Да и говорил. Просто его слова... Обычные, вроде бы, не изысканные и не напыщенные: "красавица моя, малышка, Бусинка"... Но они не были такими легкими и пустозвонными, как всё восхищение парней из консерватории, что ли. И шептал он это тихо, еле слышно, перебирая ее волосы. Часто уже тогда, когда Агния засыпала, полностью обессилевшая от силы его страсти. А не кричал, чтоб кто-то слышал, как другие, а может, и чтоб она слышала — не очень хотел. Ей иногда и так казалось. И все же, все что он говорил или делал, каждый его взгляд или жест, каждое касание были такими... сильными, полными какой-то бешенной, иногда даже подавляющей энергии. Такой, что он смотрел на нее, а Агнии казалось, что вокруг Вячеслава воздух вибрирует от того, что он ощущает, но не дает до конца увидеть ей. Потому что боится спугнуть ее.
А она иногда и правда еще ощущала отголоски той робости и неуверенности, видя в его глазах бешенную, сумасшедшую жажду обладания, едва ли не единоличного владения ею. И все же, ни разу, даже испытывая эту робость, Агния не думала свернуть назад. Она игнорировала все: и эту робость, и предостерегающие взгляды отца Игоря, уже понявшего, что она испытывает к своему опекуну и то, как изменились их отношения, разгадавшего ее мысли, о спасении Вячеслава своей верой. Так, как любая верующая жена может спасти своего мужа по Писанию. Даже напоминание священника о том, что ее ничего не связывает с Вячеславом — не умалило ее решимости. Вячек был для нее куда большим, чем даже просто муж, кажется. Она не мыслила себя, своей жизни и своего существования без этого мужчины. И пусть отец Игорь пытался напомнить ей о юношеском максимализме и безоглядной бескомпромиссности подростков — Агния это все словно и не слышала.
Вращая полупустую чашку с кофе, стоящую на столе, Агния размышляла о том, что для нее все решено и уже давно. А еще — вспоминала сегодняшнее утро, когда проспала, потому что Вячек ей до трех утра почти спать не давал своими жадными губами, своей страстью, и какой-то лихорадочной потребностью вновь и вновь делать Агнию своей. Словно опасался отпустить, не мог удержаться. Тем более что предыдущие две ночи Вячек приезжал, когда Агния уже спала. Она не очень спрашивала, но поняла, что у него было много каких-то дел. А может и проблемы, Вячеслав не очень стремился обсуждать с ней это. И он не будил ее. Агния просто ощущала, как он устраивался рядом, обнимая ее, но не мешал спать. Только что-то говорил, словно тайком, тихо. Будто и хотел ей рассказать что-то, и не желал, чтобы она это знала. Вот Агния и не слышала, не удавалось ей проснуться настолько.
А вчера Вячек пришел рано, Агния сама только вернулась после дополнительного занятия с Зоей Михайловной. Она как раз переодевалась, когда он вошел в комнату. И... в общем, до ужина они добрались ближе к одиннадцати вечера. И потом, как-то так вышло, что опять оказалось им не до сна. Вот Агния утром и проспала. Даже звонок будильника не услышала. Ничего не слышала, пока Вячек ее сонную на руки не взял. Наклонился и начал щекотать ей брови, нос, поцеловал веки:
— Бусинка, ты сегодня собираешься в свою консерваторию? Или забьешь?
Наверное, впервые за последние недели у нее было настолько сильное желание махнуть рукой на все то, что она отстаивала все это время и действительно остаться. И ведь он это знал, похоже. Сам же ее всю ночь... ну, не мучал, конечно. Ох, она была бы не против каждую ночь по такой причине не высыпаться. И именно эти мысли заставили ее улыбнуться даже с закрытыми глазами. А Вячек, похоже, понял, почему она развеселилась.
— Так что, малышка? — хмыкнул он, продолжая баюкать ее на руках.
В таких условиях просыпаться не хотелось никак. Ну, совсем. И все-таки Агния вздохнула и заставила себя открыть глаза.
— Пойду, — ее голос звучал скорее жалобно, что еще больше рассмешило Вячеслава, кажется.
— Уверена? — вновь переспросил он с явно слышимым весельем.
Невнятно пробормотав нечто, что должно было означать ее уверенность, Агния с тяжким вздохом выпрямилась, сев на его коленях.
— Ладно, если точно уверена, — предоставляя ей еще одну возможность отказаться, Вячеслав поднялся, не дав Агнии встать с его рук. — Пошли тогда, чай остывает.
И он отнес ее на кухню. Где Агнию ждал завтрак.
Она и сейчас, спустя несколько часов, была несколько ошарашена этим фактом. Вячеслав Боруцкий вообще не казался ей таким человеком, который привык что-то готовить. Ну, чай, максимум, заварить. Или кусок хлеба отломить от буханки. А такое...
И нельзя сказать, что там было нечто "эдакое": бутерброды с маслом и сыром, колбаса порезана, да холодные закуски, что он вчера из ресторана привез. Но сам факт того, что Вячеслав это все сделал, нарезал, сервировал хоть как-то — это было для нее очень неожиданно.
— Привет девчонки!
Голос Стаса отвлек ее от воспоминаний сегодняшнего утра. А сам парень уже устраивался за их с Аней столиком: бросил на стол сумку, вытянул из ушей свои вечные наушники и наклонился, целуя Аню, оказавшуюся ближе к нему, в щеку. Та только весело улыбнулась. Но Агния заметила спрятанный взгляд, полный обожания, которым Аня следила за каждым движением парня.
В отличие от однокурсницы, Агния отвернулась, уклоняясь от такого же "приветственного" поцелуя, предназначенного ей. Ей не было приятно даже то, что Стас легко коснулся ее плеча, здороваясь, заметив этот маневр. Агния ограничилась слабой улыбкой в качестве приветствия и сделала вид, что полностью поглощена остатками своего кофе, пока Аня пыталась завязать общий разговор.
Стас уже не раз не просто намекал, а открыто звал Агнию на свидание. И пока не желал окончательно принимать отказ или признавать свое поражение. Он изучил расписание Агнии, узнал все ее любимые места в консерватории, и теперь создавалось ощущение, что Стас все время оказывался рядом. И вроде бы перестал активно ухаживать за Агнией, но и без своей компании не оставлял. Агния уже искренне жалела, что упустила замечательную возможность избавиться от этой проблемы, выдав Вову за своего парня: когда Стас поинтересовался тем, кто тот парень, который ее однажды забирал, она думала совсем о другом. И окрестила Вову родственником. Что полностью устроило Стаса. А намеки Агнии на то, что у нее есть близкий и любимый человек Стас просто пропускал мимо ушей, аргументируя это тем, что ни разу того не видел.
Вообще, конечно, правильно было бы просто однозначно пресечь все поползновения Стаса. Но вот тут как раз и появилась проблема в виде Ани — однокурсницы, которую, пожалуй, Агния могла бы считать своей единственной подругой. Конечно, с поправкой на то, что она сама не позволяла себе быть достаточно откровенной или открытой для того, чтобы действительно по-настоящему дружить с кем бы то ни было, утаивая большую часть своей жизни и мыслей. Аня влюбилась в Стаса. И была уверена, то тот — ее судьба. Она уговаривала Агнию не прекращать общения со Стасом, обещая, что сумеет "переключить" внимание парня на себя. Пока Агния не сказала бы, что Ане это удалось.
Однако, поскольку стремление подруги было в ее собственных интересах, Агния и не думала мешать. Наоборот, дождавшись пока Стас возьмет себе чай и удобно устроится, начав рассказывать очередную историю из своего обширного запаса студенческих баек, она поднялась:
— У меня еще пара дел есть, — не вдаваясь в подробности заметила она, подхватив пальто и сумку. — До встречи.
И не задерживаясь, чтобы не пришлось выдумывать эти самые дела, быстро вышла из буфета, стараясь не встречаться взглядом со Стасом. "Давай, Аня, действуй", хотелось ей прошептать подруге. Но Агния надеялась, что та и сама это понимает.
Конечно, никаких дел у нее не имелось. Как не было и желания бродить по промозглому туману. Лучше всего было бы, наверное, найти какую-нибудь пустую аудиторию, и просидеть там до начала пары. Именно с этой мыслью она и вышла на улицу, на ходу одевая пальто.
За последний час погода не изменилась: было так же влажно, пасмурно и холодно. Торопясь преодолеть небольшое расстояние до основного корпуса консерватории (что было все еще не очень просто сделать в новых сапогах, пусть и не на очень высоком каблуке), Агния не особо разглядывала встречных студентов и потому не обратила внимания на парня, который прошел мимо. Даже то, что он заметно прихрамывал, не заставило ее насторожиться. И только прозвучавшие чуть ли не одновременно несколько окликов вынудили ее резко остановиться и обернуться:
— Агния!
— Сучка.
— Саш, ты чего?!
Автором первой и последней реплик был Стас. Судя по тому, что парень бежал и громко звал ее, размахивая чем-то, зажатым в руке, она что-то забыла в буфете. А вот другим парнем, тихо пробормотавшим такую нелестную ей характеристику, оказался тот самый Саша, с которым прошлой осенью Агния недолго ехала по дороге в Киев. Она бы, наверное, и не услышала то, что он сказал, если бы не обернулась на окрик Стаса. Собственно, и не слышала, скорее по губам прочла. Да и не похоже было, чтоб Саша хотел оказаться услышанным. Судя по настороженному и злому испугу, мелькнувшему в глазах парня, когда она обернулась, все обстояло с точностью до наоборот. Услышал его и Стас, видимо знавший Сашу. И сейчас удивленно и даже с возмущением смотрел на того. Однако сам Саша не спешил вдаваться в объяснения. Поняв, что стал центром внимания, он резко отвернулся и от Агнии, и от Стаса и пошел в другую сторону.
Стас еще пару мгновений смотрел тому вслед, а потом с явным непониманием пожал плечами и подошел к Агнии:
— Вот, я забыл тебе диск отдать. Сколько обещал принести послушать, а никак не выполню, — он протянул ей музыкальный диск с улыбкой, за которой, похоже, старался спрятать свое непонимание и некоторую растерянность от странной, по его мнению ситуации.
Агния даже не сразу перевела глаза на Стаса и то, что он ей давал. Все еще стояла и смотрела в спину удаляющегося Саши. Наверное, не было ничего удивительного в том, что он ее узнал. И что сказал такое, дав выход своей злости и гневу, хоть и надеялся, что это останется в тайне.
Она даже не злилась на него. И не обиделась. По какому праву? Это ведь из-за нее, из-за ее необдуманных поступков и слов Саша на всю жизнь останется хромым. А испуг в его глазах, когда он смотрел на нее, жгучей горечью сейчас разливался внутри, словно Агния кислоты глотнула. И еще ей было стыдно. Очень.
— Агния? — видя, что она не обращает на него внимания, Стас еще приблизился. — Эй? Ты чего, ты не грузись, Сашка не думал ничего такого, видно, ошибся. Он, вообще, немного не в себе после того, как его избили. Часто на людей кидается. Бесится, оно и понятно. Он не тебя имел в виду, серьезно. Вы же и не знакомы, наверное?
Глянув на Стаса, Агния ничего не ответила. И диск не взяла, ради которого Стас ее догонял. Почти так же как Саша, она отвернулась, неопределенно махнув головой, и пошла совсем в другую сторону от консерватории, в которой собиралась отсидеться. Ей точно не хотелось ничего объяснять, кому бы то ни было.
Очень хотелось к Вячеславу, но Агния знала, что не поедет. И звонить не будет. Хоть уже знала — он бы ответил на звонок, и не сердился бы. И дело было не в том, что она вдруг испугалась или вздумала вменить в вину любимому его принципы жизни или представления о правильных поступках. Просто Боруцкий по голосу, по выражению ее глаз сейчас поймет, что что-то случилось. И точно не успокоится, пока не добьётся от нее правды. А Агния этого меньше всего хотела. Ей надо было полностью успокоиться. И желательно до того, как они с Вячеком вечером встретятся. А кроме объятий самого Вячеслава у Агнии имелось только одно убежище, где она привыкла искать покоя и понимания.
Глава 29
Настроение у него было не фонтан и Вячеслав это четко осознавал. Как и то, что вряд ли удастся сразу спустить пар. Не при малышке, точно. А значит, как минимум, придется ждать, пока отвезет ее домой и сможет вернуться.
Три часа. Вот, какого хрена можно торчать в церкви три часа, кто б ему объяснил? Не иначе, как тот поп так и не внял предупреждению Борова и чего-то хочет от его Бусинки. А вот зря. Ничего им тут не светит. И не в деньгах дело. По правде сказать, в последнее время Вячеслав даже был доволен, что малышка успокоилась насчет своих пожертвований. По крайней мере, с тех пор как он позволил ей ходить в церковь и жертвовать, она стала и на себя тратить деньги, чего он и добивался от нее все это время. Да так тратить, что "ух", просто. Не в смысле сумм. А в смысле толка. Правда, попробуй разбери, хорошо это или плохо. Но это все ладно, с этим он знал, что делать.
А вот чего Вячеслав реально опасался, зная набожность своей девочки и ее чистоту, что попу удастся внушить ей сомнения, как-то повлиять на Агнию. Вбить в ее голову мысль, какой он на самом деле "страшный и ужасный". Хотя, конечно, по его прикидкам, поп не мог не понимать, что если Агния попытается уйти от Боруцкого, то и денежный приток с ее стороны в эту церквушку пересохнет. Так что отговаривать Бусинку попу вроде и не с руки. Но Вячеславу все равно дико не нравилось, что кто-то еще имеет на нее влияние и пользуется уважением Агнии. Тем более что до самой малышки всем этим церковникам никакого дела нет, сто пудов ведь.
Короче, как бы там ни было, а поигрались, и хватит. Он предупреждал. Не послушали — сами виноваты.
Вячеслав припарковался у машины, которую дал Лысому, чтобы тот возил Бусинку:
— Она еще там? — поинтересовался он у Вована, курящего на улице.
Пацан кивнул, тут же бросив на землю и затоптав сигарету:
— Не выходила, Вячеслав Генрихович, — отрапортовал он. — Я ж вам чего и позвонил полтора часа назад. Вы не подумайте, мне не сложно. Просто столько времени в церкви торчать — это на Агнию не очень похоже. Тем более что не праздник там какой, и решила она это с бухты-барахты. И с пар ради этого смылась. А вы ж говорили, чтоб я вас в курсе насчет церкви держал, да присматривал в этом вопросе.
