Серебряной капелью полилась мелодия, неспешная, задумчивая...
"И лампа не горит, И врут календари..."
Голос парня сплетался с искрами, вьющимися над костром и словно бы улетал вместе с ними вверх, туда, где стремительно темнел синий бархат неба. Краем глаза он увидел, как младший отстранился от девушки и потянулся за своей гитарой, но отрицательно мотнул головой.
"И если ты хотела что-то мне сказать, то говори..."
Совсем некстати вспомнилось давнее "волосы цвета лунного блика на струнах" и парень чуть скривился, взглядом прося брата оставить эту песню ему. Слишком многое в ней было, что для Лешки осталось бы только словами, Андрею же на каждую строчку память подбрасывала охапки воспоминаний, словно хворосту в костер. Мелькали перед глазами картинки из прошлого. Того, которое он сам называл другой жизнью.
"Когда в самый разгар веселья падает из рук бокал вина..."
Там, в другой, позапрошлой жизни, молоденький парнишка узнал, что вся его гладкая, почти идеальная жизнь немного стоит. И что даже непорочные принцессы умеют становиться шлюхами, если их хорошо напоить... Наверное, он криво улыбался. Поймал себя только на том, что слишком резко тронул струну, отозвавшуюся диссонансом и прикрыл глаза, чтоб их не резал полыхающий костер, заставляя себя успокоиться.
"И черный кабинет, И ждет в стволе патрон...""
Оказалось, что не оправдывать ожидания это не конец света, а иногда даже дико, яростно-весело. Такого могли бы ожидать от известного неожиданными поступками и буйным нравом младшего, но от него, студента престижного ВУЗа вот так взять и бросить все... Променять близящийся диплом на...
"...На площади полки, темно в конце строки..."
Пропевая эти строки, Андрей уже спокойно смотрел в пляшущее пламя. Как бы там ни было, он не жалел ни о чем. Другая жизнь, кардинально отличная от той, первой. Начатая заново. За нее Андрею не было стыдно, хоть и не любил парень это все вспоминать. Просто там многое стало выглядеть по-другому, расставляя по местам истинные ценности и мнимые обиды.
Он вдруг светло улыбнулся и поднял голову, глядя прямо на брата, уютно обнимавшего миниатюрную рыжеволосую девушку. Лешке все-таки найдется, что добавить в песню, по крайней мере, в последние строки. Он поднял брови, давая понять, что братишка может присоединиться и парни в два голоса допели:
"Привет, мы будем счастливы теперь и навсегда..."
Едва стих последний аккорд, тихим звоном, словно хрупкое стекло на мягком ковре, рассыпающийся по тишине ночи, Леша нехотя расцепил объятия и, легко поцеловав Кристи в макушку, дотянулся до своей гитары. По опыту прошлых лет он знал, что именно в такие моменты, в повисшей тишине, после таких песен люди начинают думать, пытаться осознать, откуда в песне такие живые, правильные эмоции, заставляющие чувствовать... И еще, парень был уверен, что ничего из этого, никаких мнений, вопросов, да и взглядов брату сейчас не нужно. Да и вряд ли необходим кто-то из присутствующих...
— Ну братец, такое без ответа я не оставлю, — делано весело сообщил Леша, серьезно глядя в глаза Андрею, и пересел ближе. Он прекрасно знал, что совсем не обязательно что-то говорить и объяснять — все, что нужно донесет песня...
"Когда ты вернешься после долгой дороги домой..." — закружился над костром голос, словно вопреки предыдущей песне, наполненный теплом. Возможно, никому кроме двух братьев, сидящих рядом друг с другом, не был понятен смысл такой "ответки" и они просто слушали, не цепляясь за смысл, но в принципе, только Андрея и касалось это завуалированное напоминание-обещание.
"Когда ты увидишь, что этот мир для тебя стал чужой..." — с первых секунд той песни, парень понял, что для брата это не что-то очередное, выбранное из множества текстов и музыки, хранящихся в памяти, а собственно жизнь, описанная в стихах другим человеком. Тряхнув головой, он отогнал картинки, которые не хотел бы помнить, хотя они все равно зароились в голове, едва он услышал неровный, едва не сорванный Андреем аккорд на одной из самых близких ему строк. ...Мутный от обилия сигаретного дыма квартирник, знакомый, но такой испорченный, изломанный алкогольным бредом голос...
"Вспомни о тех, кто ждет, кто всегда тебе будет рад, невзирая на то, кем ты вернешься назад" — он и за гитарой-то потянулся, чтобы подыграть и подпеть, подстраховать, чтобы никто не заметил боль, силу эмоций. Чтобы сделать единственное что мог — попытаться, если не поддержать, то хотя бы помочь избежать ненужных вопросительных взглядов. Но Андрей хотел справиться один... так же как сейчас он просто слушал, оставляя эту песню за младшим.
"Но что-то тронет твое сердце, тоска или чья-то ложь..." — краем глаза Леша заметил, что брат как-то незаметно сместился чуть дальше, словно решив не оттягивать на себя внимание. Но даже беглого взгляда на место и на позу Андрея хватило, чтобы память нарисовала Алексею картинки давно прошедших лет. Тех, когда чуть выше, на ветке того же самого дерева, на ствол которого, как и тогда, опирался спиной старший брат, любила сидеть девочка, всегда казавшаяся заблудившейся в коридорах времени будущей придворной дамой...
"И надеяться втайне, что это чья-то нелепая, но всё же игра, В которой нет выбора, Есть только судьба! ..." — покачав головой, Леша чуть сместился, чтобы можно было наблюдать за Андреем. Давно он не видел его таким... Но в любом случае, верил что брат справится, надо только лишь чуть чуть...
"...Скажи же, дружище, долго тебя еще ждать?" — с теплой улыбкой глядя в глаза брату, пропел он строчку, словно протягивая руку...Нет, вряд ли помощи... просто руку. Просто обозначить поддержку, которую напрямую Андрей, на правах старшего, скорее всего постарается не принять.
"Ведь проще простого изменить этот мир" — с той же улыбкой допел Леша, заканчивая песню тихим проигрышем, постепенно затухающим, теряющимся в легком покрывале тумана и осыпающимся в прибрежный ил...
— Признаю, брат, ты круче! — окончательно смазывая атмосферу песен, преувеличенно весело сообщил парень, откладывая в сторону гитару и протягивая Андрею руку. Для всех остальных ситуация была старой как мир — вечное соревнование братьев, точнее очередная попытка младшего превзойти старшего. И оставалось только надеяться, что Андрюха поймет по взглядам, по смыслу песни, что сегодня было совсем не то, что раньше...
— Да брось, — дежурно отмахнулся Андрей, пожимая младшему ладонь. — Оба хороши местами.
— Ну да, — ухмыльнулся Леша, мысленно выдохнув, догадавшись по взгляду, что Андрюха понял и принял эту "игру". — Тогда сыграем, может, последнюю? — на всякий случай предложил он, зная, что сейчас брат вряд ли откажется.
В ответ парень кивнул, взглядом предлагая начинать...
Обозначив начало песни резковатым ударом по струнам и уже в более спокойном темпе Леша продолжил играть, поглядывая на Андрея, который несколько секунд прислушивался, а потом понимающе улыбнулся, узнавая...
"Охеревший от водки и кокаина, путая след в потаённые знаки... Я прохожу только между и мимо, Птицы молчат и боятся собаки" — сплелись два голоса, смешиваясь в один, расцвеченный тысячами эмоций от обреченности до неодобрения. За неровными тенями затерлись улыбки, искажаясь в усмешки....
"Я продолжаю линию жизни тонким железом до точки пульса" — зазвучав отчетливее, остался только один голос, сильнее, жестче...
Пропевая эти полные горького яда строчки, Андрей взглядом требовал от младшего молчания, не желая, чтобы Лешка даже так, в чужой песне примерял это на себя. Нет, это только его, Андрея, крест.
Едва заметно кивая на взгляд брата, Алексей продолжал играть, не пытаясь вмешаться в своеобразное откровение, клеймившее отчаянной силой и горечью каждый аккорд.
"Свободный как мертвый, как Гарри Гудини, только дай мне знать, когда захочешь проснуться" — и снова горькая ирония, только чуть приглушённая вторым голосом, разлетается, разбивается, крошится мелкими осколками и остается в воздухе мелкодисперсной взвесью... Словно и правда, кто-то из парней имел слегка искаженный дар иллюзиониста, позволяющий всем присутствующим чувствовать то, чего не было в поле их зрения.
"Будем заново учиться ходить по небу. Никаких светофоров, разделительных полос..." — хлестким противостоянием, сопровождаемым чуть более резким боем, отозвался второй голос...
Андрей улыбнулся, умолкая, только пальцы по давней привычке отстукивали ритм по лакированному дереву деки. Эти строки принадлежали младшему. Это было его отрицание всего, ограничивающего свободу, суть его бунтарской натуры... И да, ему безумно повезло найти свое отражение. Лишь бы понял, не потерял и не отпустил. Не повторил бы ошибок старшего...
"И где бы я ни был, и где бы я ни был — Иди на мой голос, иди на мой голос" — негромко, но все же заметно, снова влился в песню первый голос, добавляя надежды...
Обрадовавшись, что брат все же присоединился к нему, Леша слегка улыбнулся, скорее почувствовав, чем расслышав приглушенные, словно заклинанием пропетые строки.
"Смотри — мы уже потеряли тени. Ключи и письма раздайте знакомым. Прозрачные пальцы, тонкие вены ... Товарищ майор, пожалейте патроны" — холодным колким градом, пробивающим бреши во внезапно ставшей призрачной надежде, взвились в воздух резким обвинением строки...
Не дожидаясь требовательного взгляда, Леша замолчал, оставляя эти строки брату, только немного подыгрывал, чтобы не потерять музыку, и наблюдал за Андреем, чуть прикрывшим глаза, словно мысленно прокручивал воспоминания... И каждое пропетое слово казалось звонкой пощечиной самому себе, за то что потерял, и за то, что не смог найти.
И до самого окончания песни два таких похожих и все-таки разных голоса то сплетались вместе, поддерживая друг друга, то разделялись, оставляя второму то, что ближе именно ему.
Еще несколько минут после того, как последний аккорд растаял в воздухе, над поляной стояло глубокое молчание. Казалось, песня, ставшая своеобразным диалогом, не оставила после себя других слов, заставив слушателей понять или почувствовать что-то, что нуждается в тишине.
Это задумчивое, зачарованное молчание прервал негромкий то ли возглас, то ли всхлип Кристины, потянувшейся к своему парню. Ей почему-то внезапно и очень остро потребовалось его обнять, уткнуться носом в теплый изгиб шеи, вдохнуть ставший таким родным запах... Она постаралась не помешать, поэтому просто положила ладошку на плечо, но этого казалось мало...
Впрочем, Леша, наверное, понял, потому что отложил инструмент и переместил ее к себе на колени, пряча в объятиях и уже привычно складывая чуть колючий от проступившей щетины подбородок на встрепанную рыжую макушку.
— Ну вы, парни даете... — помотав головой, словно это помогало очнуться от наваждения, протянул Димон.
— Это было круто, — поддержал капитана Костя.
И только Кристи по-прежнему молчала. Песня, настолько живая, пробудила огромное количество эмоций, ощущений, смутных образов, что "сто двадцать дежурных эпитетов Яны Сумеречной" казались мелкими, тусклыми и совершенно не отражающими даже доли той волны, которая бушевала сейчас у нее в душе. И Кристине, впервые, пожалуй, совершенно не хотелось в ней разбираться. Лучше было сидеть сейчас здесь, с Лешей и молчать, понимая, что все уже сказано песней.
— Давайте, наверное, по домам, — негромко проговорил Андрей, и попытался улыбнуться. — А то завтра ведра воды уже не хватит, придется Леху на себе в душ тащить. А он еще и отбиваться спросонья поди будет...
Впрочем Кристину и Алексея, переместившихся к Селике обниматься, по молчаливому согласию остальных никто и не нагружал сборами. Управились сами и довольно быстро, так как основное успели сложить заранее. Оставалось только перетащить подстилки и уже просохшие полотенца в машины и решить, кто заберет пакеты с мусором. Андрей упаковал в чехлы обе гитары и проходя мимо обнявшейся парочки, сложил все еще сверкавшему голым торсом младшему на голову прихваченную из дома футболку.
— Готово. Лех, погнали. Пока, Крис.
— Андрюха, блин! — обернувшись, беззлобно проворчал парень, перехватывая слетевшую от резкого движения футболку, и шутливо замахнулся ею на брата. Но передумал, признавая правоту старшего, быстро оделся и снова повернулся к Кристи:
— Пока, Солнце... Точнее, до завтра, — улыбнулся он, и остановил ее руки, потянувшиеся к кнопкам на рубашке. — Не мерзни, оставь...
С места "воскресных сборищ команды" серебристый Эклипс уехал сразу после Селики Кристины, попрощавшись со всеми остальными коротким гудком клаксона. Какое-то время пилот Клипсы хоть отдаленно, но напоминал вменяемого человека, впрочем, и это испарилось, как только за поворотом скрылись габаритные огни синей машины. Теперь он и вовсе впал в своеобразное задумчиво-коматозное состояние, которое не мешало следить за дорогой, а вот на конструктивный разговор с пассажиром не настраивало. Отчаянно напрягая мозг, Леша пытался понять, что же такого случилось с Кристи там в воде, что довело ее до степени слепой паники... Была, конечно, похожая на правду отговорка "замерзла", но что-то упорно подсказывало, что холодно ей стало вовсе не от теплого ветерка, а от чего-то другого...
— Лех... — прикрутив регулятор громкости на магнитоле, Андрей окликнул брата, решив, что пришло время для небольшой прочистки мозгов младшенькому. — Ты как, соображаешь, что делаешь или где?
— Угу, — машинально кивнул парень, не особо обратив внимания на стихший музыкальный фон.
— Неужели? — стараясь сдержаться, отчего голос приобрел специфическую прохладность, удивился парень. — Ок, тогда объясни мне, по каким соображениям ты действовал?
— Ты о чем конкретно? — удивился Леша, ненадолго переводя озадаченный взгляд на брата, похоже решившего поговорить загадками.
— О том, что девушек по кустам таскать не надо, как бы, когда вокруг народ шастает, — злясь на коматозность младшего, сквозь зубы процедил Андрей.
— А... черт.... — сердито взъерошил волосы парень. — Знаю... что не надо. Я там... — судорожно ища варианты оправданий, замялся он и, так и не придумав ничего более вразумительного, выдохнул: — Задрых я там.
— Угу, видел я как ты "задрых", — не сбавляя тона, ответил старший. По его мнению, Лешка недопонимал ситуацию, и уж подавно не представлял себе возможные последствия. — Совсем соображалка отключилась, что ли? Какого, спрашивается, Лех? Это не Окса, которая встанет, юбчонку одернет и дальше пойдет, а если кто пропалит, дак еще третьим пригласит.
— Прекрасно знаю, что не Окса! — тут же отозвался почти злым рычанием младший, но, сбавив тон, все же согласился с братом: — А соображалка да, отключилась... — "в тот момент, когда почувствовал ее прикосновения" — мысленно закончил он, глядя на дорогу.
— Ну, значит, включай и не доводи до отключения! — в тон ему отозвался тихим рыком Андрей, пытаясь впечатать в малосоображающую голову младшего не раз уже озвученную мысль. — Лех, девчонка тебе доверяет. Видно же, что у нее опыта — кот наплакал, не соображает ведь путем, что к чему. Хочешь нафиг все похерить?
