— Ооо, — тихо протянула я, схватившись за лоб. Я, наверно, точно дурочка. Если и не была до сих пор, то теперь точно мозги набекрень.
Здесь было абсолютно глухо, даже шума не было слышно. Толстая панель отрезала меня намертво, даже можно было ее стенобитным тараном лупить. Покой абсолютный.
Здесь был рычаг блокировки, который я уже заметила ранее — я видела уже такие штуки. Рука моя дернула его. Теперь дверь не открылась бы, даже нажми на крестик.
Хотела я было сказать солдатам все, что я о них думаю, да стенка помешала. И потому я, убедившись, что тут намертво закрыто, облегченно вытерла вспотевший лоб, оказавшись в тайном ходу. Если бы я знала тогда, что я в нем найду!
Глава 46.
Отдышавшись, я пошла по своим делам, вернее ринулась в черную темноту тайного хода, тщательно выбив кимоно, справедливо решив, что все дороги ведут в Рим.
Освещения, конечно, мне никто не обещал, но только в темноте я видела как днем, даже лучше, если глаза привыкали после света... Полжизни прошло ночью, причем и отстреливаться приходилось чаще всего по ночам, высматривать засады, сражаться, потому видела я вполне прилично...
Еще ослепленная, услышав какой-то шум сзади, я против воли ускорила свое движение. Сзади раздался какой-то громкий шум. Я дернулась вперед, оглядываясь. И, к ужасу, наткнулась на кого-то мягкого, настороженно сжавшегося прямо посреди хода и явно не ждавшего никого тут встретить.
— О, дьявол! — мне словно дали по нервам, так я вздрогнула и выругала себя, ибо давно уже не допускала таких проколов. Я поежилась. Всего несколько месяцев Англии и я потеряю свою сноровку. До сих пор меня было невозможно застать врасплох, и в первый раз это было так, что меня словно вышкрябали до самых костей. Ибо глаза еще не привыкли к такой полной темноте, чтобы хорошо что-то различать...
Мы чуть не упали вместе.
И тут я сообразила, что это женщина. Теплая, мягкая.
Может, просто от нее не эманировало опасности, и она сама боялась, потому я, привыкшая полагаться на свой инстинкт, и не отметила ее. Но это мало меня успокоило. При моем способе жизни и активной глупости окружающих, желающих мне почему-то смерти, следующий раз это могла быть смерть.
— Дьявол! — помянула я тетку недобрым словом.
— Это ты Джекки? — облегченно спросила она, ощупав мое лицо. — Давай отсюда выйдем в тайную комнату на вершине замка, а то мне не нравится этот шум в тайном ходе. Ты, наверное, опять забыл закрыть... Обожди, не мешай, я сейчас открою...
Я, конечно, мешать не стала. Я девочка добрая и послушная, и очень уважаю старших. Я только внимательно стояла и послушно смотрела, кожей ощущая приближающуюся угрозу.
Наконец, одна из боковых панелей дрогнула, и я поспешно проскользнула мимо дамы внутрь, пока она возилась с закрыванием двери. Было довольно светло от звезд и огней на дворе, отблески которых улавливал мой взгляд. В этой комнате на вершине было почти как днем...
— Хорошо хоть, что я знаю все тут наизусть, Вот эта дверь рядом ведет в ход аж за замок, открывается так же... — сказала дама. — Недаром мы с твоим отцом тут набегались...
Она обернулась:
— Ты надел сережки? — с изумлением спросила она, и даже в неровном свете было заметно, как она побелела.
Я сделала книксен.
— Прошу прощения мадам! Я не Джекки. И мне очень больно за это, и я это исправлю, — я еще раз извинилась, ибо в ней было что-то неуловимое знакомое, но что я не могла понять. — Мне просто не хотелось вас пугать, пока мы не выбрались. В вашем замке становится слишком шумно и опасно для молоденьких девочек пятнадцати лет, вот я спряталась...
Я поправила рукой косы.
А потом посмотрела на кимоно, которое уже где-то было порвано, и с огорчением нахмурилась. Даже родинка особой формы на ребре была видна, ничего себе девственница. Это уже стриптиз.
— Ой, извините, — я поклонилась ей, ибо лицо ее стало прямо как стена, глаза устремились на несчастную родинку. — Я не хотела вас шокировать, но солдаты порой слишком наглы и не смотрят, за что хватают...
Достав заколотую в воротник иголку с ниткой, я быстро и прямо на глазах заштопала кимоно... Ибо в прорезь было видно даже то, что я девушка, а не то что родинку.
— Проклятье, у меня больше нет такой ткани, — ворчала я себе, ибо очень тонкая и очень прекрасная шелковая ткань с изумительными по красоте светлыми цветами и драконами была последней, ибо мама с Мари забрали этот образец...
Когда я подняла глаза, в глазах у женщины блестели слезы.
— Это ты... Я так мечтала об этой встрече... — она шептала белыми губами еле слышно, словно не могла говорить, и по устремленным на меня глазам текли слезы. — Не покидай меня...
Я отшатнулась.
— Тут что лечебница?
Она так смотрела на меня, будто собиралась обнять и прижать к сердцу, а в глазах боль, отчаянье, радость и счастье...
Сумасшедшая, — забились в голове мысли. — Она меня убьет! Они здесь прячутся с тем дурачком!
Я медленно отступала, выставив ладони.
— Спокойно, — ласково утешала я ее с каждым маленьким шажком назад и сделав соответственное доброе лицо, чтоб она не боялась. — Спокойно... Все будет нормально... Вас свяжут и вылечат, и будете как целенькая...
Я широко улыбалась и кивала ей, заслоняясь стулом, стоявшим в комнате...
— Все будет хорошо, — уговаривала я, лихорадочно отступая к крошечному замаскированному окошку. Если смотреть снаружи, то его не было. Вот так. Это была ниша в стене одного цвета, где прямой ход упирался в стену, а само окно было за каменной преградой. То есть это был вырезанный внутри толстой стены дворик, где, чтоб войти в него, нужно было повернуть по букве "Г" и зайти за преграду, иначе никто бы и не догадался. Снизу его было абсолютно не видно, так искусно оно было замаскировано, и в то же время обеспечивало вентиляцию и даже возможность осторожно выглянуть, вытянувшись на руках.
Сумасшедшая наступала на меня.
Ее всю заливала бледность, она ухватила меня за руки.
— Не уходи... я... я... пожалуйста... — она не могла говорить.
Я вжалась в стенку.
— Ну, пожалуйста... — она тонко заплакала, видя, что я ее боюсь и удираю. — Это я, я виновата, что я не разыскала! — на лице ее было отчаянье. — Не проклинай меня!
Отчего-то на душе было тоскливо и хотелось плакать. Я быстро выглянула в окно. Одного взгляда было достаточно, чтобы понять, что оно выходит за стену, ибо башня выступала. Здесь ров образовывал широкое озеро.
— Что внизу! — жестко спросила я, чтобы перебить внимание и направить сумасшедшую на другое.
— Озеро... — механически ответила та.
— Они не подберутся вброд...
— Тут сорок футов, — успокоила она. А потом снова побледнела. — О Боже! Они тебе там ничего не сделали!
Она гладила мои руки и порывалась по матерински прижать меня к груди, в глазах ее была тоска.
— Ты! — сказала она, и лицо ее снова заливали слезы.
— Прямо под башней сорок футов? — отвлекла ее я.
— Да, — механически кивнула она.
Шум приблизился. Слышно было, как по переходу бежали солдаты. Был слышен голос проклятого начальника.
— Прячься тетка, — сказала я.
— Граф Ричмонд? — прислушалась та.
— Открывай быстрей другой ход! — скомандовала я, понимая, что с ней иначе нельзя, иначе она сразу плачет.
— Но это свои!
— Эти свои убьют тебя! Если не изнасилуют... — чуть не рявкнула я. — Они чокнутые...
А потом до меня дошло. Чокнутый чокнутого не трогает!
Но все равно я хотела ее спасти. Быстро перекинув и перетянув веревку за карниз, я спустила веревку вниз со стены... Посмотрела... Вместе с теткой труднее, но я и не такое спускала...
Она с недоумением смотрела на меня...
— Не бойся... — терпеливо уговаривала дурочку я, сама удивляясь своему терпению. — Я тебя привяжу и осторожно спущу, я и не с таким грузом спускалась... Иначе они сейчас будут здесь, а солдатам все равно, что сумасшедшая, лишь бы баба...
Но она смотрела на меня как на дурочку и не понимала.
Закончив с терпением, я грубо схватила ее, ибо дверь уже открывалась изнутри.
Но она резко вырвалась и кинулась к двери.
— Не бойся! — сказала она мне искренним голосом. — Они тебя не тронут! Они свои! Они хорошие, — уговаривала она меня, — Я тебя им тебя представлю, не бойся, они...
Из двери вылетел разъяренный начальник с солдатами.
— Хватай ее!!! — завизжал он, не дожидаясь представлений и даже без них указывая прямо на меня. — Убейте ее!!!
Лицо сумасшедшей вдруг исказилось от страха. Она с ужасом смотрела на ворвавшихся.
— Нет!!!! — отчаянно закричала она, пытаясь заслонить меня собой.
И от шока потеряла сознание.
Поддержав ее, я аккуратно положила ее в сторону и встала навстречу ухмыляющимся солдатам. Спокойно, в полный рост. Знающие меня давно бы уже побежали.
Они, очевидно, по моей натуре предполагали, что я буду визжать, кусаться и царапаться и не дамся так легко, потому ухмылялись.
Я не стала долго размышлять и царапаться. Холодное спокойствие боя привычно надвинулось на меня, сознание стало цепким, все лишнее ушло. Вряд ли начальник предполагал, что я могу что-либо, кроме того, чтоб визжать и царапаться. Правда, выцарапать глаза я могу одним ударом...
Злорадно он сам надвигался на меня, открытый всем ударам, будто девка, не умеющая драться. И хотящая, чтоб ее... ну... не знаю... это самое... и потому так расставила руки... Так он двигался... Только он был чудовищно массивный и метра под два в высоту. Зверь, он не ожидал сопротивления от тонкого и светлого цветка.
Поэтому страшный и почти невидимый прыжок навстречу ногой ему в солнечное сплетение ему в грудь застал его врасплох. Мой удар ломал стенку. Я точно выстрелила собой. И злорадно ухмыльнулась, увидев, каким стало на мгновение его собственное лицо и лица солдат.
Он взлетел на воздух, сбив двоих из них, с силой ударившись о стенку. И безжизненно сполз по ней. Один из солдат ничего не понял и замахнулся на меня. Наверное, когда моя рука перехватила его в локте, он подумал, что напоролся на железо. Впрочем, ему пришлось рассуждать недолго. Потому что я, крутанув, просто и грубо так ударила его головой о стенку, что вряд ли ему было сегодня суждено подняться.
Больше я не медлила. Прямо с места я выпрыгнув ударила "ножницами" в прыжке по очереди сразу двоих оставшихся здесь, так что они взлетели в воздух. Удар моим кованым носком в солнечное сплетение это не шутка. Но поднявший руку на девушку не живи.
Еще один схватился за мушкет. Но с криком выронил его, ибо кнут перебил его руку и мушкет безжизненно рухнул на землю, а сам он рухнул рядом без сознания.
В дверь сунули солдаты. Я их сразу не убивала, как и обещала графу — пусть помучаются немного... Они уже заполняли дверь. Я, с разбегу, ударила боковым прыжком в грудь крайнего, так что они посыпались туда внутрь обратно, как фишки домино, сбивая друг друга.
Зря что ли я с детства тренировала наблюдательность. Немного суеты, и эта дверь снова закрылась. И вряд ли солдаты знали там, как ее открывать, ибо начальник лежал здесь.
Здесь было очень мило. Шелк и все такое.
Я осторожно сняла сережки. В кимоно в темноте я вполне могла напомнить кому-то юношу, особенно если он получит по зубам. Не слишком то мне хотелось, чтобы солдаты принимали меня за женщину.
Стены покрыты шелком — лениво подумала я, закрепляя получше веревку.
Но в это время открылась вторая дверь и в нее ворвались какие-то люди. Я безжалостно вышибла плетью мушкеты и пистоли, укорачивая тех, кто сопротивлялся.
— Джекки?!? — крикнула бабушка дяди Джорджа, перепутав меня в сумраке и в кимоно, с мушкетом в руке. Интересно, откуда она тут взялась? — Это мы!!!
— Как Джекки?! — неожиданно приподнялся с пола начальник солдат, ошарашено вглядываясь в меня и изменяясь в лице. Оно стало белым. А, увидев сумасшедшую на полу, оно стало как у Белоснежки и семи гномов с чудесной белой кожей. Оказывается, он притворялся! — с огорчением подумала я. Второй раз я ударила его непрофессионально, абсолютно как Джекки Рихтера, сдвойкой в челюсть, вложив в удар по полунокаутированному командиру весь вес. И все, что на душе... Его подбросило в воздух, так что он перекувыркнулся и ударился о стену. Он уже не встал.
— Вылитый Джекки! — подтвердил какой-то лорд за старухой. Я его видела во время склоки Джекки с Рихтером.
Сознание ловило любое движение и было готово бездумно ответить. Потому я раньше всех услышала далекую ругань дяди Джекки по закрытому ходу с поминовением "какой-то девки", а за ним и еле слышный голос самого Джекки. Поскольку открытый лаз был полон солдатами и был для меня закрыт, особенно когда туда крикнут — держи ее, у меня остался только выход в окно. Ибо, когда тут появится Джекки, придется разбираться, кто из нас настоящий. И я, чтоб не смущать принца, не стала ждать, пока эти милые люди поймут, что я не Джекки, и тем подумают плохо обо мне самой. Зачем Джекки отвечать за двоих?
— Пора сматываться! — подумала я. Пусть Джекки отвечает сам, я же пас. К тому же для семьи было лучше, если б я осталась инкогнито.
Меня мучило соображение, что этот лаз слишком узкий, и, поэтому, когда начнется драчка, я не сумею прямо на глазах у них выбраться, чтоб мне не стрельнули в зад. Тут надо было минуту. Если же я останусь здесь и буду их убивать, это было чревато... С тем же успехом они могли меня обложить и устроить осаду снаружи ходов, не атакуя, но стреляя, как только я появлюсь, чтобы взять на измор голодом.
Можно было посадить стрелков снаружи, и, пока я спущусь сделать из любого бойца решето. Или сидеть караулом в человек пять и стрелять в упор в узком коридорчике при любом шорохе. Ничего хорошего, если тебя обнаружили, мне не светило.
К тому же устроить здесь бойню я не могла, так как графа могли обвинить в государственной измене из-за этого, и я чувствовала себя скованной как в ловушке. Это был бы конец, если б тут остаться и встречаться и целоваться.
Тем более, если можно просто уйти через это окошко.
Я так и сделала. Заискивающе улыбнувшись, как Джекки, благо актер из меня был жизнью выбит классный, я показала рукой на окошко. Мол, я туда, пока они не сообразили.
— Я сейчас вернусь, — с улыбкой показала жестами я. — С той стороны... — Я показала на люк, где Джекки. — Я быстро...
Но не успела я нырнуть в лаз, как, очевидно, очнувшаяся сумасшедшая занялась мной.
— Нет!!!! — закричала она в ужасе и кинулась ко мне. Она намертво вцепилась в меня, пытаясь удержать. — Ты погибнешь!
— Предательница, — зашипела я, пытаясь ударить ее ногой, ибо в узком окошке я уже не могла вернуться, и оставалось только брыкаться ногами. — Они же меня прикончат самое меньшее... Сука... Отдать меня в руки солдат, а я же тебя еще спасала! — не слышно чуть не плакала я.
Но она не слушала, и, плача и визжа, вцепилась в меня.
— Не надо, не надо! — кричала она, совсем свихнувшись и потеряв рассудок. — Я не вынесу, если ты погибнешь или просто исчезнешь еще раз!
