— Вы боитесь, что Дамьян украдет меня из-под ваших щепетильных носов! Потому и не хотите, чтобы я ехала с ним! Или совершит что-нибудь противозаконное, отчего у вас волосы встанут дыбом!
— Летти, ну что ты, никому и в голову не могло прийти такое!
— Виолетта, сию минуту извинись, твои слова оскорбительны, — произнес ее отец тоном не слишком отягощенным строгостью.
Боже! Я уже уповала, что Господь сжалится над нами и разверзнет под ногами Виолетты землю, чтобы она провалилась куда-нибудь подальше от нас, на край света. Единственный, кто наслаждался занятным зрелищем, был Дамьян. Скрестив руки на груди и привалившись к борту пресловутой повозки, он, похоже, еще никогда так не веселился.
— Вздор! — громогласно объявила тетя. Она послала в Дамьяна разящий похлеще самых острых дамасских кинжалов взгляд. — В сложившейся ситуации этот молодчик будет первосортным олухом, если выкинет подобный фокус.
— Что вы имеете в виду, Гризельда? Что значит "сложившаяся ситуация"?
Но тетушка, не слыша миссис Тернер, бойко хлопнула в ладоши и в очередной раз приказала рассаживаться по местам.
После впечатляющей новости о компосте, сэр Арчибальд отмел все попытки мисс Уилоуби посадить его в "неблаговидный экипаж" и сконфуженно забрался в повозку Готлибов. Туда же отправился и мистер Ливингтон, не забыв предоставить дамам свой обтянутый синим твидом локоть в качестве превосходной опоры.
На небе замерцали россыпи звезд, а ночная мгла уже медленно отвоевывала у сумеречного вечера свои права, когда маленький караван из двух повозок, наконец-то, двинулся в путь.
Мы ехали вдвоем! И меня нисколько не заботило, что остальные жмутся друг к другу, как овечки в тесной клетушке загона. Хотя по всем правилам хорошего воспитания я обязана была думать только об этом и о том сочувствии, какое непременно должна выказывать сейчас. Но, увы, мои мысли были совершенно далеки от их стесненного положения.
Первые минуты меня одолевало смущение. Я боялась ненароком прикоснуться к Дамьяну, и потому сидела не шелохнувшись, сцепив на коленях руки. Но он вел себя исключительно по-джентльменски: завел необременительный разговор о погоде и смотрел только в сторону лошади. Вскоре я перестала вздрагивать при его малейшем движении и нервно ожидать чего-то безумного. Впрочем, я ехала с ним — и это уже было безумством. И я совершила его!
Когда наш караван покинул деревню, Дамьян выполнил "обещанное" и передал мне вожжи с шуточным напутствием поберечь наши кости и не опрокинуть нас в глубокий овраг. Подхлестнув Стрекозу, я невольно рассмеялась шутке, и внезапно поняла, что этот вечер доставляет мне безмерное удовольствие.
К высоким бортам повозок Рэй (и когда только успел) прикрепил факелы. Телеги на ухабах подпрыгивали, скрипом оповещая о своей ветхости, а языки пламени колыхались, будто живые, то вспыхивали густым багрянцем, то почти затухали, освещая сгущавшуюся тьму красноватым ореолом. Над нами, словно тончайший купол, дрожал рассеянный дым и причудливые тени, похожие на чертиков, вылетевших на ночную охоту, мелькали по озаренным лицам.
Вблизи все казалось задернутым непроглядной черной завесой, но дальше у горизонта длинным пятном очерчивался лес, к которому нестройной вереницей тянулись веселые огоньки. Из мрака до нас долетали всплески смеха, отдельные фразы песен, позвякивание упряжи и радостные, а то и просто хмельные голоса, сливавшиеся в один неясный гул.
И Дамьян был здесь! В руках я держала вожжи, но все-таки закрыла глаза, прислушиваясь к тому, что творилось со мной. Сладко стесняло в груди. В воздухе остро ощущался едкий дым костров, полыхавших за лесом, и как будто витало какое-то томительное ожидание. Поневоле казалось: из-за того, что он рядом, должно произойти что-то очень важное.
Мучительные подозрения, страх последних недель, недоверие — все это куда-то исчезло, скрылось под покровом волшебной ночи. В этом прозрачном воздухе не могло найтись места злу. Я была счастлива. Если бы только эта поездка никогда не кончалась!
— Что тебя так позабавило в Сильвер-Белле? — решилась я и завела разговор.
— Разве там было что-то забавное?
— Ты улыбался... иногда.
— Надо же, — он лукаво прищурился. — Кто тебе сказал?
— Тетя Гризельда.
— Твоя тетя Гризельда исключительно наблюдательна. И догадлива.
— От нее невозможно что-то скрыть.
— Если бы мне раньше сказали, что я улыбался, наблюдая, как сматывают шерсть, я бы испугался за свой рассудок.
— А что, радоваться простым вещам — помешательство?
— "Простые вещи" всегда были для меня из разряда несуществующих.
— Так же как и люди? — я ступила на опасный путь, но не смогла пересилить себя и остановиться. Это ночью я была смелой.
— Люди бывают чрезвычайно полезными существами, — казалось, он подначивал меня.
— А чем тебе полезна Виолетта?
— Ревнуешь? — впервые за время езды он взглянул на меня. В его зрачках отражался факел.
— Я... — я отвела глаза, — едва ли я могу похвастаться скудоумием!
Он рассмеялся.
— Такие как ты хвастаются только скромностью.
— Зато у тебя богатейший выбор на этот счет! И все же, зачем тебе Виолетта? Она не одна из...твоих девиц. Я не позволю играть с ней и заманивать в свои сети. Ты уже немало унизил в угоду своему вожделению: Джудит, мисс Падок...
— Кто такая мисс Падок?
— Боже, ты даже не помнишь, кого соблазнял?! Дочка викария из Эмбер-Виладж. Она чуть не умерла, после того как поняла, что ты сотворил с ней!
— Бред, она отравилась какой-то дрянью, пытаясь избавиться от ребенка.
— От твоего ребенка, Дамьян! Неужели ты настолько черств, что тебе безразлично это?
— Она сама приняла решение, — процедил он сквозь зубы. — Я обещал ей свою защиту. Если бы ребенок родился, он никогда бы не знал нужды!
Дамьян вновь обрел спокойствие, причем так же быстро, как за мгновение до этого стал резким и злым. Если я хочу добиться откровенности, мне нужно быть сдержанной, а не лезть в непроглядные заросли, которые могут вспыхнуть от одного неосторожно сказанного слова.
— Я не верю, что ты увлечен Летти. Она нужна тебе, но для каких целей? Тщеславие застилает ей глаза, она считает, что ты без ума от нее. А ты поддерживаешь ее в этом заблуждении.
— Она сама не прочь пребывать в нем как можно дольше, — немного развязно отозвался Дамьян. — Почему бы тебе не закрыть глаза на эти маленькие слабости.
Я с хладнокровием приняла его ответ. Очарование ночи прошло, оставив неприятный осадок чего-то несбывшегося. Мы въехали в лес. Над нами раскинулась черная сеть косматых ветвей, наброшенная на звездное небо. Из-за недавних дождей дорога раскисла и превратилась в глубокую колею, заполненную опавшими листьями. Между стволами старых вязов, покрытых проседью лишайника и мха, темнели густые заросли кудрявого папоротника. Сонный бор недовольно поскрипывал и вздыхал, а где-то в валежнике жалобно ухала сова.
Дамьян первый заговорил о той ночи. Чуть склонившись, чтобы не касаться головой низких ветвей, он жестко произнес, позабыв про свой насмешливый тон:
— Тебе нужен отчет о моих передвижениях? Я не могу дать тебе внятных объяснений.
— Ты прогуливался. Джессика сказала, что встретила тебя у парадного входа.
— Тебя это устраивает?
— У меня нет других фактов.
Он прищелкнул языком и желчно проронил:
— Моя репутация не нуждается в "других" фактах, чтобы обвинить меня. Остальные не постеснялись тут же приписать на мой счет это происшествие с тобой.
— Репутация — это хорошо устоявшееся мнение. Я же не принимаю в расчет то, что говорят другие. Я слушаюсь только своего суждения.
— И что подсказывает тебе твое нерушимое здравомыслие?
— Ты мог бы легко это сделать.
Он как-то безразлично пожал плечами и, шокировав меня, беспощадно заявил:
— Если бы я хотел избавиться от тебя, то сделал бы это не в Китчестере и не сейчас. А задолго до всей этой кутерьмы с появлением горячо любимой внучки. Полагаю, несчастный случай со слишком неугомонной девчонкой не вызвал бы у местных умов подозрений. Помниться, я сам говорил тебе, что нужно быть смелее и не избегать родственников... Мне не нужна твоя смерть, соловей. Заруби себе это на носу. Если не доверяешь своим чувствам, обратись к логике, которую ты так ценишь.
— Однако все уверены, что это ты.
— Мне начхать, в чем они уверены! Мне безразлично даже твое мнение, поскольку оно ничего не изменит.
Его слова горько задели меня. Но я все же произнесла:
— Не думаю, что это был ты. Там на лестнице я не смогла бы сопротивляться тебе так долго.
— Ну, слава богу, — Дамьян зло хохотнул, — по крайней мере, подозрения в неуклюжести и бессилии не тяготеют над моим самолюбием.
Злость выдала его. Он не так безразличен к моему мнению, как хотел показать.
— И все же... ты мог только запугивать меня. Граф настаивает, что это была шутка. Твоя месть мне. Порой, я не могу отделаться от ощущения, что все так и было.
— Слова старика не стоят и выеденного яйца. Он скажет что угодно, лишь бы оградить Китчестер от проблем. Представить покушение в виде жестокой шутки над несчастной внучкой — поступок, который от меня все ожидали и который легко объясняем моим стремлением заполучить замок, — вполне в его духе.
— А что в твоем духе, Дамьян? — еле слышно спросила я. — Я не могу верить тебе до конца. Я знаю, на что ты способен. Чего ты хочешь? Чего действительно хочешь?
— Ты знаешь чего.
Я вздрогнула всем телом, до боли стиснув в онемевших руках вожжи.
— Но так ли это?! Как я могу верить тебе, когда все твои поступки противоречат словам?
— Человек чаще действует согласно обстоятельствам, а не своему желанию
— Никогда бы не подумала, что ты из тех, над кем довлеют обстоятельства.
— И, тем не менее, это так.
— Звучит очень интригующе, — я уже овладела собой. — И какие же обстоятельства вынуждают тебя искать общества Виолетты? Или говорить мне о своей безумной страсти? Женитьба на мне сделает тебя ближе к Китчестеру. Но, может быть, ты не хочешь делить его со мной?
— Что ты хочешь услышать от меня?
— Искренности.
Он издал какой-то гортанный звук, похожий на фырканье.
— У тебя до глупости обостренное благоразумие. Даже самая пугливая черепаха не сделает ни одного шага, если не высунет голову из панциря.
— Я не черепаха! — бессмысленно буркнула я и затихла
Меня охватило почти непереносимое волнение. Прислонившись к холодному борту повозки, я посмотрела на его профиль. Жесткий, резко очерченный в багряном свете факела, грозный и напряженный. Все мои чувства к нему смешались, и я ничего не могла в них понять. Я лишь знала, что никогда не смогу полностью доверять ему.
Долгое время мы молчали, слушая дыхание друг друга и доносившиеся отовсюду звуки леса. Наконец он заговорил, уставшим и немного апатичным голосом:
— Мой хлыст пропал еще утром, когда я купался в реке. Я считал, что раздеваясь, неосторожно бросил его на траву, а он скатился в воду. О том, что я купаюсь по утрам, знает чуть ли не каждый в Китчестере. А твой бессознательный лепет, когда я тебя принес, слышали все. Если среди нас был убийца, то он затаился.
Я хотела спросить его о Жаннин и Уолтере, но не посмела выдвинуть подозрения против его матери. Какие бы ни были между ними отношения — она его мать. Но он сам заговорил о ней.
— Жаннин не бойся — она глупа и похотлива. Я подозревал, что у нее есть любовник, но не знал, кто этот счастливчик. А в ту ночь оба так нервничали, что все сомнения исчезли.
— Я слышала их, но они вели себя так, будто виновны в большем, чем прелюбодеяние.
— Едва ли будет что-то ужаснее для бесхребетного Уолтера, чем уличение в измене.
— Почему?
— Эллен — Китчестер. А кто такие эти двое? Граф никогда не простит, тем, кто посмеет насмехаться над одним из Китчестеров. Самое простое, что он может сделать — это выгнать любовников к чертям, оставив подыхать на улице...
Я обдумала его слова. Возможно, этим и объясняется тот дикий испуг разоблачения, что владел любвеобильной парочкой. Оба они отлично устроились под крылом графа Китчестера, и в один миг лишиться этой праздности и оказаться на улице, влача нищенское существование, было в высшей степени жуткой перспективой.
— Почему ты избегал меня все это время? — спросила я, ожидая еще одной колкости.
— Я и дальше буду это делать. У меня есть кое-какие мысли, кто бы это мог быть. Нужно время, чтобы подтвердить их.
— Хорошо, — согласилась я, будто он ждал от меня согласия. Я подумала, что не в силах ни возражать, ни сопротивляться. Я так слаба против Дамьяна, я, которая всегда была так отважна, так уверена в себе! Я хотела от него объяснений и получила их, но только потом, в одиночестве обдумывая его слова, поняла, что едва ли избавилась от холодка подозрения в груди. А сам Дамьян повернул наш разговор как бы в свою пользу. Я хотела поверить ему. Но могла ли?
ГЛАВА 30
Воздух гудел от звуков бубенцов и колокольчиков на соломенных шляпах. Владельцы рогожных балаганчиков и лотков со всякой снедью громко созывали народ полакомиться вкуснейшей сдобой или посмотреть на невиданные чудеса, скрытые за цветными занавесками. Весь этот шум перекрывали пронзительное "ту-ту-ту" мистера Панча и несмолкающая свирель его неразлучной спутницы Джуди.
Дым огромных костров тянулся к небу, заволакивая густой сизой пеленой половинчатую луну. Вокруг кострищ вздымались корявые ветви. Тут же были свалены в кучу неровные чурбаки и поленья, и ожидали своей очереди отправляться в огонь.
Когда мы подъехали и спустились с повозок, произошел еще один досадный момент. Дамьян задержался, подыскивая для привязи удобное место. Я же подошла к остальной группе. Отталкивающая личность мистера Клифера настолько занимала некоторые умы, что являлась единственной темой, которую без устали смаковали на протяжении всей дороги. Тетя Гризельда не принимала участие в обсуждении и хранила строгий нейтралитет, не одобряя ни одну из сторон и избрав своей тактикой тяжеловесное молчание. Зато миссис Тернер, огорченная необъяснимой симпатией дочери к этому человеку, наверное, впервые в жизни позволила себе предвзято высказаться о ком-то. После ее несколько сумбурной речи, мистер Ливингтон, искренне веривший, что нерасполагающие манеры еще не показатель конченности человека, провозгласил:
— Мистер Клифер не так уж и плох. Помяните мои слова, придет день, и он удивит нас всех!
За спиной молодого врача раздался язвительный смешок и Николс, обернувшись, был встречен столь злой усмешкой, что тут же стушевался.
— Удивлять дураков — занятие не по мне, — процедил Дамьян.
На это Николс улыбнулся с мужеством, побудившим меня броситься на его защиту.
— Слава богу, мы не доросли до вашего уровня интеллекта, мистер Клифер. Едва бы вы выдержали такую конкуренцию!
Но Дамьян только вновь отрывисто рассмеялся и, огибая разряженную публику, направился к балаганчикам. Следом за ним ушла по своим комитетским делам и тетя Гризельда. А миссис Тернер, уже в сотый раз открыла рот, чтобы предостеречь дочь от неблаговидных поступков и напомнить ей об угрозе, исходившей от мистера Клифера, но была внезапно прервана мужем. Со знанием дела тот заявил ей, что родительское брюзжание только растравливает детей на спорные действия. Затем, раскланявшись с нами, твердо взял жену за плечи и увлек к спешившей им навстречу миссис Лонгботтом. Не успели они скрыться, как Виолетта догнала Дамьяна и завладела его рукой, чему тот нисколько не сопротивлялся.
