— Хватит, Белла. Я понял, что ты задумала, только этот номер у тебя не пройдет. Одевайся давай. Хватит испытывать мое терпение. Оно не безгранично. Или ты прекратишь провоцировать меня и будешь покорна, или, несмотря на твою беременность, продам я тебя султану в качестве наставницы для его наложниц... из тебя хорошая получится. Будешь ему наложниц дрессировать.
— Неужели Вы посмеете обречь собственного ребенка на жизнь в неволе?
— Не обреку. Я договорюсь, чтоб мне его вернули. За деньги договориться можно о чем угодно, и проблем с этим не будет. Так что если не хочешь жить в султанском гареме, быстро одевайся!
Графиня тяжело вздохнула и принялась одеваться, потом повернулась к герцогу.
— Я Вам, Ваша Светлость, девушку подготовила, как Вы просили. Очень толстая и теперь очень покорная. Хотите посмотреть?
— Быстро управилась, — усмехнулся он. — Что ж, веди.
Графиня вышла и вернулась минут через пять. Ее сопровождала пышнотелая толстушка.
Осмотрев ее, герцог удовлетворенно кивнул: — В карету ее ко мне.
Графиня вывела девицу. Герцог отошел к окну и тут взгляд его привлек сверкнувший в складках дивана отблеск. Он подошел и вытащил из-под валика дивана длинную шпильку, украшенную крупным брильянтом. Это была шпилька Алины. Герцог вертел ее в руках, когда вернувшаяся графиня, протянула ему еще шесть таких же шпилек:
— Вот, Ваша Светлость. Ваша супруга забыла, когда была здесь...
— Да, я уже заметил, — хмуро проронил он, забирая шпильки из ее руки.
— Вы нашли еще одну? Но их же уже шесть... — удивленно проговорила Изабелла.
— Я заказал для нее семь. Ей так нравится.
— Где же седьмая была? Я не видела здесь ее...
— В складки дивана завалилась. Упала, видимо, когда она волосы раскалывала, — мрачно обронил он и, повернувшись, со злобой взглянул на нее: — Ты ведь даже помогать ей не стала, стерва... Заставила полдня провести в мокром платье... Кстати, можешь порадоваться, она заболела и ей плохо очень...
— Ваша Светлость, я просто не посмела предложить ей переодеться, если бы она попросила, я бы все для нее сделала...
— Ну, конечно же, тебе жутко хотелось унизить ее и заставить просить... До чего же ты злобная стерва, Белла. И она еще за тебя заступалась... Вот только из-за нее и не трогаю тебя, ведь ты даже мизинца ее не стоишь, дешевка... А ровняться с ней решила, унизить пыталась... За что ты ей мстила? За то, что я подобрал тебя и вытащил из той помойки? Черт меня дернул пожалеть тебя тогда... Тебе только там и было место... Пусть бы за тебя заплатили, скинувшись, как хотели, все постояльцы, а потом заставили бы тебя ублажать всех по очереди...
— Ваша Светлость, я вовсе не пыталась ее унизить... и мне очень жаль, что она заболела, я от всей души желаю ей скорейшего выздоровления, — Изабелла испуганно потупилась.
— Ладно, будем считать, что оно все так и есть... Потому что ее кончина не принесет тебе ничего, кроме очень крупных неприятностей, — он направился к двери и, не прощаясь, вышел.
Графиня медленно села на диван, а потом повалилась на него и зарыдала.
Минут через десять ее плеча осторожно коснулся Гарт: — Хозяйка, выпейте воды. Вам нельзя сейчас так убиваться...
Он протянул ей стакан воды.
— Он уехал, Гарт? — отпивая воду, спросила она.
— Да, хозяйка.
— Он даже... даже не попрощался со мной...
— Надо Вам было быстрее решаться избавиться от нее... — тихо ухмыльнулся охранник.
— Ты что, Гарт? Это, Слава Богу, что Господь отвел нас от этого... Герцог тут ее шпильку в диване нашел... Представляешь, что он бы сделал со мной, если б нашел ее, а я бы клялась, что герцогини не было тут... Да и не дало бы мне это ничего... Не любит он меня... Так только время проводил... А теперь даже этого и то не хочет... — она, всхлипнув, отставила пустой стакан
— Не печальтесь, хозяйка... может, это пока Вы ребенка ждете, охладел он. А родите, и вернется он к Вам... К тому же если сына ему сумеете родить... Ведь у него только дочери... А любому мужчине приятно сына иметь.
— Может и правда... Дай-то Бог. Ты, кстати может, проедешься, поищешь мне девчонку, чтоб на герцогиню похожа была? Я может, с помощью ее герцога растормошить бы сумела.
— Вы сами на нее похожи, хозяйка... У нее лишь глаза чуть другие, синие, а у Вас карие, да губы чуть потоньше, и хоть фигуры одна к одной, стать у нее немного другая... А в остальном, очень Вы на нее похожи, даже цвет волос у вас одинаковый. Он, наверняка, потому и запал на Вас, что Вы ему ее очень напоминаете, да только более покладисты... Она, видать, еще с тем характером, коль, его не слушая, на его коне так через ограду рванула... Так что не волнуйтесь. Отойдет он сейчас немного и обязательно вернется к Вам... — он подал ей платок. — Не плачьте, не надо плакать. Все будет хорошо. Вам о ребенке сейчас думать надо. Чтоб он у Вас здоровеньким родился. А там, глядишь, и герцог оттает, он хоть и суров, но перед Вашим обаянием трудно устоять. Особенно, коль милы, да покладисты с ним будете.
— Ты всегда знаешь, чем меня утешить, Гарт. Спасибо тебе. Иди. Камин разожги и иди. Я уже успокоилась, — графиня отерла глаза платком, что он подал ей.
Тот удовлетворенно кивнул, потом разжег огонь в камине и вышел.
Графиня села ближе к камину. Ей хотелось согреться, на нервной почве ее знобило.
Глядя на огонь, ей вспомнилась таверна, в которой ее заставлял танцевать ее отец, пьяные постояльцы и тот день, в который перепивший отец, взбешенный тем, что она заработала слишком мало денег, пообещал продать ее любому, кто заплатит больше пяти золотых... Вспомнились хмельные постояльцы, торгующиеся с виконтом, предлагавшие заплатить лишь за то, чтоб она переспала с каждым, обещая при этом оставить ее ему... Вспомнилось, как они ощупывали ее и договаривались между собой, сколько от общей суммы должен будет заплатить первый из них, если она действительно окажется девственна... и что все будут наблюдать за этим, чтобы тот, кто будет первым не соврал... И как появившийся немолодой, высокий, широкоплечий и очень сурового вида мужчина, одетый в чрезвычайно дорогой костюм, узнав в чем дело, бросил шесть золотых виконту и забрал ее... Этот день был самым кошмарным и в то же время самым счастливым днем в ее жизни. Кошмарным, из-за пережитого ужасного позора, о котором даже сейчас она вспоминала с трудом, и счастливым, из-за того, что встретила того, в кого без памяти влюбилась с первого взгляда.
Он вез ее в седле своего скакуна, а ей хотелось умереть от счастья... Она не знала, кто он, и не хотела думать ни о том, что ждет ее дальше, ни о том для чего он выкупил ее. Он представлялся ей принцем из сказки, который вырвал ее из окружающего ее кошмара. Она ехала с ним по лесу, чувствуя спиной его сильное, мускулистое тело, и хотела, чтоб это длилось вечно.
— Все, приехали, — въехав в ворота, распахнутые при их приближении слугой, незнакомец ссадил ее с седла и спрыгнул на землю сам. — Пойдем, — он пошел по дорожке к большому трехэтажному дому и, распахнув дверь, вошел, и она последовала за ним.
Войдя в гостиную, он опустился в кресло, а она робко остановилась перед ним.
— Ну и чем же ты так досадила виконту, что он решил продать тебя? — чуть прищурив глаза и глядя на нее тяжелым, мрачным взглядом проговорил он.
— Отец был недоволен, что мне мало заплатили за танцы... мне обещали заплатить больше, если я сниму кофту, но я отказалась... и тогда он решил продать меня... — потупившись, ответила она.
— Так ты его дочь? — удивленно переспросил незнакомец.
— Нет, я дочь его служанки, но он не скрывает, что он мой отец...
— Бастардка, значит... понятно, — хмыкнул он, — недорого он за тебя запросил...
— Для наших мест, это большие деньги... Их хватит, чтоб погасить все его долги перед Его милостью, графом, а то, что останется он все равно пропьет... — шепотом пояснила она.
— Ты действительно девственна или виконт лишь цену тебе набивал, предлагая это проверить? Только учти, я не выношу, когда мне лгут, и я в любом случае узнаю правду.
— Действительно... — она еще ниже опустила голову, — пока была жива мать, он обещал ей, что выдаст меня замуж и даже приданное небольшое даст... он любил ее... а потом, как умерла она три месяца назад, пить стал запойно... и забыл про все обещания.
— В таверне значит плясала? И как давно ты там пляшешь?
— Месяца два... Он как мать мою похоронил, совсем все дела запустил... и пить очень много стал, так вот денег совсем ни на что хватать не стало, а время подошло Его милости подати и налоги платить, вот он меня в таверне танцевать и заставил... Первое время мне достаточно много платили, а потом все меньше и меньше, начали требовать, чтоб снимала что-то с себя... а я не хотела... Ну вот он сегодня и решил меня продать.
— А танцевать тебя кто учил?
— Моя мать меня учила. Она танцовщицей у герцога раньше была, — в ее глазах которые она вскинула на незнакомца, сверкнула гордость за мать, вот мол какая она у меня была, не просто служанка виконта, а танцовщицей герцога была когда-то, однако незнакомец никак не прореагировал на это и даже не спросил имя герцога, и она грустно добавила: — Только мать ногу потом сломала. Вот герцог, моему отцу, в служанки ее и продал. Нога у матери срослась неправильно, и она прихрамывать стала и танцевать больше уже не могла.
Изабелла замолчала и под пристальным и тяжелым взглядом незнакомца вновь потупилась.
Молчание длилось довольно долго, потом она не выдержала, и вновь взглянув на незнакомца, тихо спросила:
— Мне как называть Вас прикажете?
— Для начала можешь Вашей Светлостью называть, а дальше поживем, увидим... — он усмехнулся.
— Вы, стало быть, герцог? — ахнула Изабелла, ее глаза изумленно распахнулись.
— Герцог Алекс Тревор. Если это имя что-то говорит тебе.
— Имя верховного сюзерена знают даже в нашей глуши, Ваша Светлость, — судорожно сглотнув, и низко склоняясь перед ним, проговорила она.
— Что ж, это радует, — он поднялся и, шагнув к ней, приподнял кончиками пальцев ее подбородок. — Похоже, ты не только недурна собой, но еще и неглупа. Возможно, мы сумеем найти общий язык к обоюдной выгоде...
— Я сделаю все, что Вы пожелаете, Ваша Светлость... Я полностью в Вашей власти.
— Умница, девочка, — он удовлетворенно кивнул, — мне нравится, когда мне покорны и не перечат.
И она ему не перечила никогда и ни в чем... и ни о чем не просила. Он все делал для нее сам. Сам отдал ей этот дом и сделал его хозяйкой. Сам добился для нее графского титула. Сам выбирал для нее белье, платья, туфли и драгоценности, находил слуг и служанок, говорил, как укладывать волосы и какими духами пользоваться.
Лишь теперь Изабелла поняла, герцог пытался из нее создать копию жены. При чем с теми качествами, которые были по душе ему, и которых у его жены, скорее всего, не наблюдалось. Он добился, чтобы Изабелла была очень послушная с ним и очень жесткая, если не сказать жестокая с остальными. Ему нравилось, когда она наказывала при нем слуг, служанок или девушек, которых для него готовила. Исключение составлял лишь Гарт, который когда-то был евнухом в султанском гареме, а теперь был ее рабом. Только к нему герцог позволял ей относиться по-дружески, и тот отвечал просто собачьей преданностью, стараясь угодить им обоим.
Глядя на пламя в камине, Изабелла размышляла о том, что допустила ошибку, так встретив герцогиню... До встречи с ней она была уверена в том, что герцог не любит жену, о которой никогда и ничего не говорил... Она представляла ее старой уродиной, с которой его связывают лишь династические интересы и обязательства... Поэтому, увидев красивую молодую женщину, которую не портили, ни насквозь вымокшее платье, ни мокрые волосы, всего лишь на год или два старше ее, ей захотелось показать ей, что герцог несмотря ни на что предпочел ей другую. И та почувствовала это и с достоинством приняла, и даже заступилась за нее. Изабелла помнила, как она властно потребовала: "не смейте даже пальцем ее трогать!". Вот только сам герцог не принял, что его копия попыталась соперничать с оригиналом. Теперь она поняла, что герцог даже не любил, а обожал свою супругу, которая вполне вероятно не отвечала ему взаимностью... Иначе, зачем ему искать ей замену в ее лице? Выходило, что супруга герцога, узнав о ее наличии, получила возможность еще дальше отдалиться от мужа, и именно это взбесило его. Тогда действительно, со временем, простив Изабеллу за это, герцог мог вновь вернуться к ней, если у нее хватит терпения дождаться этого...
Графиня встала, подошла к распятью, висевшему в углу, и опустилась на колени:
— Господи, молю тебя, не дай ему меня бросить... Я все приму, все для него сделаю... я буду покорно ждать, сколько потребуется, лишь бы он вернулся. Я люблю его, Господи. Я согласна даже ей служить, лишь бы он был рядом и хоть иногда, — она всхлипнула, — хоть иногда, вспоминал про меня и был ласков, как раньше... Господи, верни его! И дай мне сил покорно дождаться этого...
Король работал в своем кабинете, когда ему доложили о приезде герцога Тревора, и король тут же приказал привести его.
— Входи, Алекс, — он поднялся ему на встречу, отложив бумаги и дождавшись, чтоб за герцогом закрылась дверь, озабоченно спросил: — Ну как она?
— Лучше... Как говорит врач, кризис миновал, теперь дело на поправку должно пойти.
— А с тобой она как? Простила?
— Нет, — герцог тяжело вздохнул. — Она, конечно, разговаривает и даже не перечит ни в чем... только... только зажимается вся она, когда я рядом. Одним словом она с трудом выносит мое присутствие, хотя очень старается не показывать это...
— Алекс, ты что не воспользовался тем, что я освободил тебя от всех клятв, связанных с ней?
— После того как она чуть не ушла, неужели Вы думаете, я рискну, пойти против ее воли? Вы вон тоже не рискнули... еще тогда... Что уж обо мне говорить...
— Ладно... время хороший лекарь, дай ей время, отойдет она, простит, и тогда возможно ты сможешь привязать ее сильней, а пока придется нам с тобой быть с ней очень осторожными, чтоб не обидеть ее еще чем, ненароком... чтоб не надумала она вновь уйти...
— Видимо... — согласно кивнул герцог, а потом мрачно усмехнулся. — Кстати, пока меня не было, что-то, что мне стоит знать, произошло? Может, у Вас уже новый первый советник, а я и не знаю?
— Нет, Алекс. Мой первый советник по-прежнему — ты. А за все это время я лишь отправил Лидию в монастырь, да разрешил Марку присутствовать на совещаниях и сопровождать меня в инспекционных поездках. У парня неожиданно интерес и к политике, и к законодательству, и даже к экономике проснулся. Разобраться пытается, даже вопросы не всегда бестолковые задает. Ты знаешь, он очень изменился после поездки к вам... Кажется мне, что Алина с мальчиком разъяснительную работу провела. Давно его надо было к ней свозить. Он хоть на человека стал похож, а то ведь вел себя, как слизняк недоделанный какой-то... Кстати ты знаешь, что она мне даже Гертруду перевоспитала? Королева теперь считает твою жену своей лучшей подругой, и когда я сказал ей, что Алина тяжело заболела, поехала она тут же на богомолье о ее здравии молиться. Веришь?
