Сказано это было с таким глумливым выражением лица, что сразу становилась понятна вся широта той любви, что могла испытываться к тонким душевным переживаниям, слезливым метаньям, душевным томленьям и прочему жизненному драматизму.
— Чудо, как Вы проницательны, мой дорогой, — ласково улыбнулись ему в ответ. — Как там этот гонец из среднего течения Гокно? Всё ещё не может отвязаться от нашего Министра иностранных дел? Я полагала, их шаман призовёт зомби ещё после вопросов об обмене бус на шкуры виверн.
— Поверь, он был не так далёк от этого. Едва успел отобрать ритуальный кинжал во время очередного тоста, — мужчина изящным движением вытащил из рукава кривое костяное лезвие в угрожающих подтёках и ловко засунул обратно, пока кто-нибудь не поднял панику. — Думаю, окончательно проспится не раньше завтрашнего полудня.
— Лишь бы не споили того мальчишку-переводчика, он единственный из всей делегации в некроманты годится. Осталось только донести эту информацию до тупых голов остальных шаманов, что захотели силы "белой госпожи".
— Тогда я постараюсь держать их от тебя подальше.
Яританна считала себя весьма терпеливой особой (да бесчувственной, коли на то пошло), но некоторые политесы при межкультурном общении способны были пошатнуть даже её невозмутимость. Особенно если у представителей другой культуры женщины считались разновидностью скота, а слову шамана перечили только раз в жизни, как правило, последний. Если бы рядом не оказалось Сосновского с его демоническими навыками в дипломатии, свободное племя Ахимти объявило бы войну Словонищам в тот же день.
— Когда нам нужно обзавестись наследником? — деловито поинтересовался Вилларион, переставляя её стакан на поднос проходящего мимо официанта.
— Ещё месяцев четырнадцать есть в запасе, — ответила девушка, ничуть не смутившись его вопросу. — На инициацию времени хватит.
Сосновский, ныне известный уже под другой фамилией, сразу отметил что-то в своей записной книжке, на миг став похожим на того самого господина секретаря, что навевал первозданный ужас на всех обитателей Лисьвенского посольства и заставлял трепетать матёрых заговорщиков.
— А второго? — спросил он чуть обеспокоенно, прикидывая состояние здоровья своей излишне болезненной спутницы. — Если не ошибаюсь в старых пройдохах, с тебя затребовали минимум пятерых?
— Сторговались на трёх, — попыталась изобразить приличествующую порядочным девицам легкомысленность Танка, — а там посмотрим по обстоятельствам.
Вилларион предпочёл не смущать свою спутницу и с мягкой улыбкой предложил руку, чтобы препроводить из слишком душного и шумного для её тонкой организации зала. Яританна улыбнулась в ответ и доверчиво положила на сгиб локтя изящную кисть. На безымянном пальце её был массивный, грубо выполненный, почти уродливый в своей топорности перстень с головой оскалившегося волка.
Эпилог или то, что вы могли бы узнать о героях событий
Сети, чародейские и не очень
Из мемуаров некого В. Воукского.
— Запомни, бестолочь, — по десятому разу начал учитель, устало помассировав запястья и обречённо глянув на первые блёклые звёзды, осторожно появляющиеся на небосклоне, — заклинание должно выплетаться легко и незаметно, без посторонних эффектов и лишней растраты энергии. У тебя же искры летят, как от испорченной шутихи! Сначала прострой первичную схему...
Монотонный басистый с подозрительной хрипотцой после трёхчасового крика голос пожилого Мастера наводил на молодое, но уже "безумно" даровитое ратишье чадо спокойный и безмятежный сон, изредка прерываемый согласным киванием. Мальчонка лет десяти с багровыми, мерно пульсирующими в такт учительскому бормотанию ушами нагло дремал, распахнув большие серые глаза и зафиксировав на лице необходимое благоговение. Урок длился с полудня....
Крутой песчаный обрыв открывал чудесный вид на быстроводный Динеп, переливающийся всеми цветами радуги. Холодные воды угрожающе налетали на берег и испуганно отскакивали назад шипящим комочкам, гоня к югу плавучие островки опавшей листвы. В семи минутах динамичной ходьбы от обрыва вольготно расположилась тихая уютная запруда, обрамляемая мраморными плитами с потускневшими гербами. Возле неё, покосившись, прикорнула вычурная беседка с тщательно отбитой лепниной, к беседке вела мощёная извилистая дорожка от самого крыльца. Ржавые кривобокие подпалины украшали поместный парк, бывший некогда элитным собранием коллекционных растений. Местами унылую картинку бесследно канувшей под избытками талантов единственного наследника роскоши разноображивали глубокие рытвины, щербатые провалы и совсем подозрительные трясины. Гибкие песчаные тропки заросли дикими травами и больше не манили приятными вечерними моционами, обещая очередную каверзу.
— ... если защитный контур выстраивается с помощью трёхсоставного пасса, то ловчий требует от Мастера удвоенной концентрации, ибо защитная комбинация производится левой рукой, а правой выплетается сдвоенная сеть...
Толстый, отъевшийся за лето и потому порядком обленившийся овод жадно впился в голую лодыжку. Ратиш с испуганным воем подпрыгнул, злобно потирая следы явного непочтения к его высокому происхождению. Мастер лишь прискорбно закатил глаза и с трудом подавил в себе жгучую жажду превратить неблагодарного паршивца в жабу и с радующим душу чвяканьем раздушить каблуком. Старец давно раскаялся, что польстился на золотоносные посулы и взялся за дошкольное образование этого шкодливого недоросля, но, испытывая глубокий трепет перед лицом и нравом его воинственной бабушки, не смел прекратить занятия. Даже таких малых наставнических радостей, как розга, он был лишён, ввиду всё той же пышнотелой особы, помешанной на своём драгоценном мальчике, хотя именно доброй хлёсткой палки ему в поместье с каждым днём всё больше не хватало.
— Набрасывается ловчий контур как на живой объект, так и на представителей неживой фауны, — скрипя зубами и пуская искры выцветшими глазами, скорбной скороговоркой продолжал цитировать учебное пособие усталый чародей, — сковывая объект на уровне земли. При схлопывании контур образует подобие бутона пятого типа, плотно облепляет объект, сокращая чародейские способности в девять раз и полностью обездвиживая...
Мальчик, недовольный столь хамским пробуждением посреди лекции (сам он привычно просыпался в конце и меланхолично повторял ухищрения пальцами без особого, впрочем, результата), сложил спине занудного учителя аккуратненький кукиш и принялся самозабвенно рыться по карманам в поисках слипшихся карамелек. Слыша подозрительное шебаршение за спиной, Мастер нервно напрягся, ожидая чего угодно, и едва не взвыл от подавленного желания вернуться на кишащие упырями урочища. Он с содроганием представил, что ему устроят по прибытии, если этот криворукий выкормыш вурдалака нажалуется бабуле, что его с воплями гоняли по парку до потери туфель, а после оттягали за уши. И с не меньшим трепетом думал, как будет отдирать парадную мантию, приколоченную мелкими ювелирными гвоздями к стволу векового дуба на вышине второго этажа. Дотошный поганец...
Вместо карамели оказался совсем неаппетитный ком слипшегося в камень чего-то. Мальчик попытался его лизнуть, скривился в отвращении и в сердцах отшвырнул подальше. Учитель отчётливо заскрипел зубами:
— Вилларион!!! Когда набрасываешь ловчий контур...
Ратишу не удалось снова впасть в сонливое благоговение перед наставником и он, к своему удивлению, заметил, что старик стал заговариваться и сипеть от перенапряжения.
— Если бы ты хоть изредка думал головой и умел контролировать ход энергии, то заметил как заклятие, активируемое Знаками, срывается с пальцев и полупрозрачной сетью оседает на объекте. Твои ошибки, кроме, собственно, самих занятий чарами, заключаются в полнейшем неумении выстраивать нужное плетение и правильно набрасывать. Набрасывать сеть нужно слабым прямым движением. Берём в качестве объекта вон того аиста у самой кромки воды. Если ты правильно повторишь заклятье, сможешь вернуться домой. Итак, становишься во вторую позицию, расслабляешь плечи...
Мальчик хотел домой, хотел найти потерянную при поспешном бегстве обувь и хотел избавиться от бесконечных нравоучений, которые всё равно не слушал.
С кислой миной гробокопателя, которого в сорокаградусный мороз притащили на погост с заказом сразу на три огромные домовины, ребёнок возвёл глаза к небу, передразнивая ворчания учителя о своём беспросветном невежестве, и с паскудным подхихикиванием скомкал в кулаке заклятие, заранее созданное Мастером и врученное ему ещё четыре часа назад. Перед уходом ратиш меланхолично прочитал заклятье, сжал между пальцами появившуюся сетку и, широко замахнувшись, наобум швырнул своё подобие невода.
За спиной раздался тихий хрюк и зычное хлюпанье чего-то тяжёлого в воду. Расценив отсутствие комментариев Мастера, как одобрение, Виль не стал оборачиваться и с облегчением направился на розыск коварных туфель.
Средь одичалых косяков мусора, слабо трепыхаясь и мыча, уплывал тёмный человекообразный свёрток, влекомый шальными потоками Динепа куда-то в сторону пограничной заставы.
Раскрытие чародейских способностей
Из мемуаров Главы Замка Мастеров
А. А. Важича
Гнездо раскоряки располагалось неподалёку от застенков Новокривья, и любой стражник с городских ворот при желании мог подбить его из маленькой шипучей пушки или, пройдясь с полчаса по ветвистому тракту, просто пошуровать алебардой. Ещё проще было избавиться от его обитателям небольшого "Золотого поселения" поодаль, состоящего сплошь из богатых, подобных на маленькие замки усадеб первых лиц княжества. Поселенье окружали плотные силовые заслоны, и сильные мира сего со всем своим немалым выводком запросто могли позволить себе любоваться природой поодаль от душного и мало вдохновляющего пейзажа столичных подворотен. Для них тем паче не составляло труда расправиться с таким мелким недоразумением, но только альтруистов, гоняться за падальщиком на чистом энтузиазме и за "спасибо", никак не находилось среди почтенно корыстных, хоть и обленившихся Замковых чиновников. Да только в жизни всегда есть место подвигу, когда нет места для здравого смысла....
Коварный ворох из тряпок и сучьев располагался на самой верхушке старого придорожного дуба и нервировал, судя по опросу населения, только бойкого вихрастого мальчишку лет десяти-одиннадцати. Это славное дитя "Золотого поселения" разительно отличалось от румяных и изнеженных соседских чад не только всёвозрастающим обилием синяков и вечно драными штанами, но и дурным упрямым норовом и жаждой подвигов, заставляющими страдать прислугу, соседей, предполагаемую нечисть (тех же соседей, только ночью) и родню. Чем несчастная милая (в сравнении с ребёнком) нежить не угадила доблестному, но совершенно бесталанному в чарах (к великой радости окружающих) отпрыску благородного Старшего Мастера-Боя, Артэмия Важича, так и осталось глубокой и ужасной тайной для всех, включая самого отпрыска. Потому как грозный борец с нежитью не удосуживал себя запоминанием мелких обид, предпочитая попросту мстить, желательно не сходя с места.
В случае с раскорякой месть была отложена на шокирующе-продолжительный срок: пока срасталась рука, сломанная в попытке вытащить отцовский меч для очередного возмездия нежити. Отведённое лекарями время было с пользой потрачено, на подпиливание замка в детской комнате и допекание старшего брата, спрятавшего по просьбе матери все книги про нежить подальше от глаз начинающего героя. Но на то они, герои, и нужны, чтоб преодолевать такие условности, как тугие повязки, забитая досками дверь и братские чувства...
— А ты загипнотизируй её! — яростно сверкнув глазами, ухмыльнулся или скорее нервно дёрнулся загнанный в угол Ихвор. — Для гипноза чародеем быть не обязательно, а безмозглую тварь ты и своими руками придушить сможешь!
Герой сначала засомневался в искренности старшего брата, но поверил в глубину знаний учащегося второй ступени Академии Замка Мастеров.
На подвиг он отправился глубоким вечером, когда, по данным Ихвора, раскоряки спят особенно крепко, и в гордом одиночестве. Торжественный эскорт, представленный всей окрестной детворой, оповещённой заранее предприимчивым "наставником нежитеводства", тихо семенил на почтительном расстоянии, укрываясь за заборами и густыми декоративными кустарниками. Окрылённого жаждой подвигов мстителя не смущали шорохи и редкие подхихикивания за спиной, перебиваемые шипением и зычными затрещинами. Он шёл подчинять своей воле злобную нежить, жаль нежить об этом не подозревала.
Поплевав на руку и повязку за неимением второй, мальчик с бравым "Э-эх!" попытался взять дуб штурмом, что, впрочем, ему удалось. Но только с пятой попытки и уже без излишних ухищрений вроде красочно-драматических поз, геройских подскоков и яростного тарана. Лезть оказалось не так тяжело, как достать до первой ветки, а поднаторевший в покорении высот за годы неуёмных подвигов мальчик справлялся с этой нелёгкой задачей на диво ладно. Часть зрителей даже разочарованно возжелала покинуть место событий, но поспешно вернулась, заслышав от ползущего по стволу заклинателя сначала бессвязный лепет, потом отчётливое перечисление неприличных глаголов на магнаре. Заканчивались строки "жуткодейственного" гипнотизирующего наговора одой солнцу с мракобесами и лестными посулами в адрес самой раскоряки. Когда кусты лещины дрожали в беззвучном гоготе уж совсем отчётливо, с поразительной слаженностью, а стражники с нескрываемым интересом прильнули к дозорным трубам. Борец с нечистью завёл своё заклятье по второму кругу, только значительно громче и душевней, вытягивая ноты и нещадно измываясь над своим горлом и чужим слухом. От такого исполнения в кустах повисла ошарашенная тишина...
Как ни странно, раскоряка действительно спала, но, услышав подозрительное завывание снизу, всполошилась, приняв заклинание за урчание оголодавшего хищника. Старая, поседевшая и порядком избитая жизнью ворона-переросток, с противным человеческим, рахитичным маленьким тельцем, носатой головой, крысиным хвостом и рыже-чёрным оперением, была настолько дряхла и ленива, что смотреть вниз не удосужилась, решив принять запоздавшую лет эдак на десять смерть во сне. Только раскачивающееся гнездо и нарастающий вой, заставили пенсионерку нервно ухватиться лапами за край насеста и невообразимо раскорячится, чтоб не рухнуть вместе с ним. Нежить судорожно зажмурилась, ожидая ужасного конца.
— ... акарь, шхаринкар'ю-у-у, — слегка картавя, завыл герой и неожиданно для себя обнаружил, что дерево кончилось раньше наговора.
Раскоряка, осмелившаяся открыть глаза в образовавшееся мгновенье тишины, была до глубины души оскорблена столь наглым вмешательством и не удосужилась выслушать до конца хвалу своим создателям. Нежить растерянно каркнула (хотя должна была шипеть) и размашисто клюнула несостоявшегося повелителя в удобно подставленный для этого лоб. Герой с совсем уже непочтительным воплем свергнулся с пьедестала.
