Ох, Единый, как же все это надоело. Отдохнуть бы, так когда? Война, мать ее. Жена дома, наверное, уже извелась вся, думая где это носит ее бродягу-мужа. Обязательно скандал устроит, как он появится, крича, что хватит уже по всей империи шляться, не мальчик, скоро шестьдесят, давно пора образумиться и дома осесть. Правду она узнает только после смерти этого самого мужа. Представив себе лицо Рины после того, как ей сообщат, что ее муж — император, Маран ехидно ухмыльнулся под маской. Жаль, он не увидит, картина была бы презанятнейшая. Впрочем, вряд ли, плакать она станет, плевать кем там он являлся, этот муж, пока был жив. Четверых детей ведь вместе вырастили. Любили друг друга. Ссорились порой, как и все прочие, но понимали, что порознь не могут. Всегда его величество находил время, отрывал от государственных дел пару дней, чтобы проведать семью, снова превращаясь в горшечника Марана из Шадна. Ругался с соседями, пил дрянной эль в ближайшем кабачке с другом юности, вникал в домашние дела, играл с детьми, учил их, чему мог. Только вот теперь уже добрых пять месяцев дома не появлялся. Нет, надо все-таки вырваться ненадолго, нельзя так относиться к спутнице жизни.
Воспоминание о собственных детях заставило подумать о несчастной дочери Диппата. Пора бы уже невидимкам и появиться. Как будто отвечая мыслям императора, в углу кабинета сгустились тени, и из портала выскользнули Санти с Леком, за которыми следовали остальные трое. Последним вышел эльдар, ведущий за руку невероятно грязную девушку в драном платье, напоминающем собой обычный мешок, и волосами неясного цвета, сбившимися в колтуны. В нос императору шибануло вонью, он даже поморщился, благо никто этого не видел. Бедное дитя! Подойдя ближе, Маран пришел в ужас. Трехпалые руки узницы, похожие на клешни краба, тряслись, их покрывали десятки шрамов.
— Здравствуй, девочка, — как мог ласковее сказал император. — Садись. Хочешь ларта?
— Здравствуйте, ваше величество... — пролепетала донельзя растерянная Кара, никак не ожидавшая оказаться перед императором. — Хочу, наверное... Я не помню, какой он на вкус.
Она опустилась в роскошное кресло, на столике рядом из ниоткуда появилась чашка с ароматным, до черноты заваренным лартом. Девушка с трудом обхватила ее своими клешнями, пальцы почти не слушались, жара Кара не ощущала, шрамы, покрывавшие ладони, давно потеряли чувствительность. Отпив глоток, она вслушалась в собственные ощущения. Как хорошо пить что-нибудь, кроме тухлой воды, отдающей мертвечиной. Изредка встречаясь с другими узниками, Кара слышала, что в подземные колодцы сбрасывали трупы и оттуда же брали воду, чем-либо другим трудно было объяснить ее неизменно отвратительный вкус и запах. Но заразных болезней в узилище почти не случалось, наверное, все-таки просто слухи, не могли святоши оказаться такими идиотами, эпидемии им совсем не к чему. Она продолжала жадно пить горячий ларт, обжигалась, но не обращала на это внимания. Главное ведь, что где-то глубоко внутри начал таять лед недоверия, она видела сочувственные взгляды, здесь каждый стремился не сделать еще больнее, а совсем даже наоборот. Неужели кошмар закончился? А вдруг это только сон, и она сейчас проснется на знакомой охапке гнилой соломы? Девушка незаметно ущипнула себя за одно из немногих мест на руке, еще сохранившем какую-то чувствительность. Больно. Значит, не сон. Освободили. Все-таки освободили. Но расслабляться все равно нельзя, перед ней сам император. Не может правитель огромного государства отличаться добротой. Невозможно это. Кару явно вытащили только потому, что она дочь начальника третьего департамента. Вряд ли невидимки стали бы корячиться из-за обычной девчонки.
— Может, тебе ванну принять? — спросил его величество. — Да и переодеться не помешает, эта хламида совсем не к лицу красивой девушке.
— Красивой?! — не выдержала Кара. — Где вы видите красоту?! Я и не женщина даже, а так, нечто!
Его величество что, издевается? Зачем? И так ведь тошно, страшно вспомнить как выглядит когда-то действительно красивая девушка. Ее затрясло при воспоминании о пытках, о боли, терзающей тело изо дня в день. Но самым страшным была даже не физическая боль, а отчаяние, мертвенное, убивающее душу отчаяние. И ужас, не передаваемый словами. Поначалу она просто не понимала, не верила, что кто-то способен так страшно издеваться над живым человеком, которому больно. Поверила. Убедили. Очень действенным способом убедили. Первые месяцы Кара кричала, плакала, умоляла. Никто не пожалел пятнадцатилетнюю домашнюю девочку, палачи только хохотали над ее слезами и ее отчаяньем. А потом что-то произошло, что-то изменилось в душе, из ниоткуда возникла холодная, жестокая гордость, понимание, что лучше умереть стоя, чем жить на коленях, и девушка замолчала. Как только над ней ни измывались, но Кара продолжала молчать, с ненавистью и презрением смотря на нелюдь. Изо дня в день, из недели в неделю, из месяца в месяц, из года в год. Палачи злобно материли "проклятую диппатову породу", пытались сломать девушку, прилагая к тому все усилия, но не преуспели. Она выносила самые страшные пытки, не издав ни звука, не раз готова была откусить себе язык, чтобы только не предать саму себя, закричав. Не понадобилось, сумела сдержаться.
Маран внимательно смотрел в глаза этому несчастному, искалеченному, но не сломленному существу, и понимал, что перед ним нечто особенное. Понимал, что эта девочка, которой нет еще и двадцати, вынесла такое, что вынесет мало какой мужчина. И... Нет, не может того быть. Однако вскоре император понял, что правильно понял — Кара выносила самые страшные пытки молча. Его величество встал и низко поклонился ей.
— Прости нас всех, девочка... — негромко сказал он. — Прости за то, что не сумели защитить.
— За что мне вас прощать, ваше величество? — безразлично спросила она. — Вы здесь не причем.
Император протянул вперед руку и вызвал диагностическое заклятие. Пальцы засветились мягким серым светом. Несколько минут прошло в молчании, а затем заклятие вернулось. Марану показалось, что его ударили под дых, когда он все понял.
— Единый, что они с тобой сотворили! — простонал он, закусив губу.
— Ваше величество! — вскинулась Кара. — Умоляю вас, молчите! Пусть никто этого не узнает!
— А отец?
— Вы считаете, он выдержит это знание? Не сойдет с ума? Я не уверена. Лучше не надо.
— Хорошо, — кивнул Маран. — Никто и ничего от меня не узнает, даю тебе в том слово императора.
— Спасибо...
— Надо позвать Диппата.
— Твое величество! — вышла из своего угла Жрица. — Подожди немного. Это она.
Она повернулась к безучастной Каре, поклонилась и сказала:
— Рада видеть тебя, Беспалая! Здравствуй, сестра!
— Беспалая? — резко повернулся к Ле император. — Ты уверена?
— Как в том, что меня зовут Л'эт. Именно ее я видела во сне, эти трехпалые руки ни с чем не спутаешь.
— Я должен был сам догадаться, — в голосе Марана звучала досада. — Я должен был догадаться!
— О чем? — растерялась Кара, непонимающе смотря то на странную женщину со смуглой кожей, раскосыми синими глазами и золотыми волосами, то на императора.
— Есть одно древнее пророчество, — тяжело вздохнул его величество. — там говорится и о тебе, в числе прочих. Ты должна сыграть свою роль. Судя по всему, от вас будет зависеть будущее империи. Потому сразу хочу спросить тебя об одной вещи.
— Какой?
— Согласна ли ты принять ученичество у горного мастера?
— Я намеревалась просить вас об этом, как о милости, а вы сами предлагаете, — криво усмехнулась Кара. — Конечно, согласна. Это мой единственный шанс отплатить палачам. Больше мне не ради чего жить.
— Не стоит жить ради мести, девочка, — вздохнул император. — Ох, не стоит. Хорошо, ты отомстишь. А что потом? Останешься в пустоте, без смысла жизни, без веры и любви? В этом ничего хорошего нет, поверь мне, знаю по собственному опыту. У тебя найдутся куда более достойные цели, чем месть.
— Карвен нужно уничтожить, — безразлично ответила она.
— Здесь я с тобой согласен. Достаточно мы терпели их преступления. Хватит.
— Твое величество, — снова заговорила Ле. — У нас с Беспалой должен быть один наставник. Иначе нельзя, я не знаю, как объяснить эту уверенность, но...
— Не можешь, значит не надо, — поднял руку император. — Достаточно того, что эта уверенность есть. Ты жрица Астаг, посвященная по всем правилам, насколько я знаю. Еще Элиан писал, что вашим предчувствиям стоит доверять. Зря ваши старшие не захотели принять покровительство Завоевателя и покинули империю. Ох, зря...
— Не мне о том судить, — скользнула по губам жрицы понимающая улыбка. — Я многое не успела узнать, учителей убили у меня на глазах, книги сожгли, а храм разрушили.
— Да, это все лирика, ты права, — согласился император, поворачиваясь к рыжему скомороху. — Санти, возьмешь девочку?
— А куда я денусь, твое величество? — тяжело вздохнул тот. — Надо, значит, надо. Только ей сперва целителям показаться стоит.
— Может, и не понадобится, — задумчиво хмыкнул Маран. — Забыл, что во время инициации Энета произошло?
— Все раны мгновенно зажили, — покивал Санти. — Думаешь, и сейчас так случится?
— Не знаю, у Энета раны были свежими, кто знает, как поведут себя старые шрамы. Может, рассосутся, а может, останутся. Увидим.
Рыжий вздохнул и подошел к Каре, стараясь не обращать внимания на отвратительный запах, идущий от девушки. От него, проведи он несколько лет в подземной камере, пахло бы ничуть не лучше. Внимательно посмотрел в мертвые, черные глаза. Да, вынесла бедная столько, что ужас просто. Закрыта на все замки, как к ней и пробиться-то? А ведь именно он наставником будет, значит, обязан пробиться, обязан понять, обязан научить девушку доверию. Хотя бы к своим.
— Пойдешь ко мне в ученицы? — негромко спросил он.
— Пойду, — в глазах Кары появилось что-то живое, только очень уж мимолетно-живое. Появилось и сразу исчезло. Но одно это уже утешение, значит, ее душа не совсем мертва, что-то в ней еще сохранилось.
— Ладно, люди, — повернулся к остальным император. — Пусть останется Санти со своими ученицами, а вы отправляйтесь отдыхать. И не шляйтесь по городу, а спать ложитесь, а то я вас, морды неугомонные, знаю! С утра ко мне, займемся одним интересным делом. А тебе, Лек, завтра приятная встреча предстоит.
— С Элиа?! — едва не подпрыгнул от радости горец.
— С ней, с кем же еще, — добродушно проворчал Маран. — И боюсь, быть ей твоей ученицей. Она — Леди из пророчества, я в этом недавно убедился. Сможешь гонять любимую женщину, как положено?
— Если надо, смогу, — пожал плечами Лек. — Хоть и трудновато это.
— Я тебе когда-нибудь обещал легкую жизнь? — удивился император.
— Не обещал, твое величество! — рассмеялся горец.
— А теперь брысь отсюда!
Четверо побратимов, сопровождаемые молчаливым эльдаром, послушно выскользнули из кабинета, только сейчас поняв, что находятся в императорской башне Тарсидара. От нее до дома лорда Дайара было совсем недалеко, и друзья бегом понеслись туда. Никто не видел их, невидимок видят только тогда, когда они того хотят. А пятеро уже вышли на уровень невидимых мастеров, обещая вскоре перерасти его.
В императорском кабинете появился Ланиг, казалось, начальник тайной стражи возник из воздуха.
— Привел? — негромко спросил Маран.
Старый мастер кивнул.
— Зови.
Вскоре в дверях появился поджарый, полностью седой человек лет пятидесяти на вид. Он поклонился императору и замер, с некоторой настороженностью посматривая по сторонам. В углу на диване сидят еще три человека. Охрана? Вряд ли, никогда его величество не терпел рядом присутствия охраны. С какой стати Ланиг выдернул его из Форт-Астара? Причем, совершенно неожиданно выдернул. Появился в дверях и передал приказ его величества немедленно явиться. Даже эльдара не пожалели гонять, чтобы переправить Диппата в Тарсидар. Что это, интересно, значит? Неужели император узнал? Тогда зря все было, и его несчастная дочь скоро умрет.
— Садись, Диппат, — показал на кресло Маран. — Ноги-то не казенные чай, устал, поди. До меня тут дошла любопытная информация, обсудить хочу.
Начальник третьего приказа послушно опустился в указанное кресло и приготовился слушать.
— Так вот, дошло до меня, что наши горячо любимые святоши держат в некоем замке некую девицу, угрожая ее высокопоставленному отцу посредством пыток дочери. Что ты по этому поводу думаешь?
Знает. Все он знает, колдун хоргов! Диппат медленно опустил голову. Вот и закончилась короткая жизнь его бедной девочки. Остается только передать кое-какие данные Ланигу, этот старый проныра сумеет отплатить карвенской сволочи, и покончить с собой. Жить больше не ради чего.
— Прости, твое величество... — хрипло сказал он. — Я ее слишком люблю.
— Дурья твоя башка! — досадливо махнул рукой император. — Ну какого хрена ты ко мне за помощью не пришел? Побоялся?
— Мне четко дали понять, что с ней сделают, если я так поступлю.
— Мог бы не через себя известить, — покачал головой его величество. — Помогли бы. Скажи спасибо, что Ланиг про все узнал и сумел выяснить, где твою дочку держат. Сегодня туда невидимки наведались.
— И? — у начальника третьего приказа затряслись руки.
— И... — недовольно проворчал император. — Тоже мне, герой. Кара, иди сюда!
Одна из сидящих в углу фигур встала и приблизилась ковыляющим, неуверенным шагом. Диппат жадно уставился на нее и вздрогнул. Кара. Единый, это действительно его маленькая Кара!
Только... Он жадно осмотрел дочь, приходя во все больший ужас. Руки... Диппат знал, конечно, что ее искалечили, эмиссары святош привозили ему отрезанные пальцы девочки, да и чувствовал ее боль из-за заклятия, но одно дело знать, а совсем иное весь этот кошмар видеть. Полуседая, и это в двадцать-то лет. Все не закрытые платьем места покрыты сплошными шрамами. А что же тогда под платьем творится? Единый!
— Здравствуй, папа... — голос Кары дрожал. — Ты совсем седой стал...
— Здравствуй, кнопка... — назвал дочь детским прозвищем Диппат. — Я...
— Не надо оправданий. Ты не виноват, понимаю. Но лучше бы ты позволил мне умереть, чем вынести все, что они со мной сделали. Лучше бы...
Начальник третьего приказа не стал больше ничего говорить, он просто ступил на шаг вперед и осторожно обнял дочь. И снова вздрогнул, нащупав на ее спине бугры шрамов. Что ж, теперь он имеет возможность отплатить палачам. Так отплатить, чтобы им всю оставшуюся жизнь икалось.
— Ты ведь заметил, что продолжаешь ощущать дочь так, как будто она все еще в Карвене? — иронично поинтересовался император. — Ее место в камере заняла невидимка под заклятием тождества. Эльна ар Трисх, ты ее знаешь. И святоши уверены, что некий Диппат ар Тарнель все еще пляшет под их дудку.
— Спасибо, твое величество... — прохрипел тот, продолжая обнимать единственное бесконечно дорогое для него существо. — Прости меня, идиота. Казни, я виноват, я тебя предал...
— На твоем месте и я бы предал, — грустно вздохнул император. — У меня тоже дети есть, хоть ты этого и не знаешь. Ради них на все пойду. Потому прощаю. Не хватало мне еще только людей, подобных тебе, казнить. Потому, дружище, забудем этот неприятный инцидент и возьмемся за дело. Нам слишком многое предстоит сделать.
