Из квартала Джеллики взяли только двоих — её и Розали. Их посадили на разбитый ржавый трицикл и повезли в город. Джеллика сидела на деревянной скамеечке и махала родителям рукой. Ей было тринадцать, и она ехала к своей мечте — босая, растрёпанная, в футболке старшего брата и материнской юбке.
Школа оказалась просторной, чистой, с множеством огромных комнат и длинными коридорами. Девочек привели в какой-то большой зал, где заставили раздеться. Потом пришли женщины в белых халатах и внимательно их осмотрели. Девочки хихикали, когда женщины копались у них в волосах, щупали спины, руки, животы. Потом женщины ушли, а на голых девочек с потолка хлынули потоки жёлтой дурно пахнущей жидкости. Де-зин-фек-ци-я.
Это был единственный неприятный момент, после которого начались настоящие чудеса. Каждой выдали одежду — новые серые платья, белые гольфы и чёрные туфли. Это было очень красиво, но туфли... Джеллика, всю жизнь ходившая босиком или в шлёпках, первое время стирала ноги в кровь. Остальные девочки, впрочем, тоже. Но потом привыкли. Или просто туфли разносились.
Учиться было не так-то просто. Занятия продолжались с шести утра до полудня, а потом до самого вечера приходилось выполнять уроки. Тех девочек, которые по итогам первых двух месяцев успевали плохо, отчислили. Их судьбу Джеллика так и не узнала. Ей самой учеба казалась очень сложной только когда осваивали грамоту. Потом стало полегче. Главное — здесь кормили, одевали, и у каждой девочки были своя настоящая кровать и маленький шкафчик!
А ещё им постоянно крутили короткие фильмы про счастливую жизнь горничных, уехавших с островов на большую землю. В фильмах служанки были красиво одеты и выглядели очень довольными. Они показывали огромные роскошные дома, в которых им повезло работать, рассказывали о своих обязанностях, о том, как они отдыхают в свободное время, как стараются угождать своим хозяевам и как те их за это высоко ценят. Это был рай. Настоящее чудо! Красивые чистые города, хорошо одетые люди. Другая реальность.
Смешно сейчас вспоминать, как много непонятного было на первых порах. Водопроводные краны, душ, унитаз, зубная щетка, вилки и столовые ножи — назначения этих простых предметов не знала ни одна девочка. Их учили элементарному, постепенно усложняя задачи. И стимулировали, стимулировали к стараниям фильмами, роликами, рекламными буклетами и яркими плакатами, которыми были завешаны классы и коридоры школы. Собственно, только по этим фильмам, роликам и плакатам девочки сформировали своё представление о корпорации и жизни в ней.
Как же глупо ошиблась Джеллика Тарукай в выборе мечты! Купилась на красивую упаковку, но даже не заподозрила, что под ярким фантиком может скрываться обман. Она мечтала попасть на работу в красивый дом, мечтала вырваться из плена грязи и нищеты, мечтала зарабатывать и жить, как человек, мечтала помогать родителям, мечтала быть полезной.
В каком-то смысле мечта сбылась. Джеллика ведь очень полезна мистеру Парсону, когда не злит его, когда говорит ему, что любит его, и делает то, чего он хочет. Но почему же ей всё чаще снится бамбуковая хижина на берегу океана и тонкие солнечные лучики, пробивающиеся через щели в стенах? Почему она плачет во сне и просыпается в слезах?
Джеллика вздрогнула, очнувшись от тягостных мыслей, и перестала, наконец, тереть без того чистый стол.
Почему ей не хочется даже входить в этот дом? Почему она не улыбается так же счастливо, как горничные из рекламных роликов? Почему она не улыбается так, как Рози? Почему сейчас она готова обменять все свои знания, все навыки, дорогую униформу и еду на маленькую бамбуковую хижину с земляным полом?
Джеллика отложила тряпку и пошла на кухню. Налила себе стакан воды, сделала несколько глотков.
Рози предлагала попить кофе с пирожными. Рози может позволить себе задержаться в супермаркете ради посиделок в кафе. Рози выглядит цветущей и по-настоящему счастливой. У Рози есть две своих комнаты. Она не живет в каморке без окон с крошечным санузлом и дверью, на которой нет даже щеколды. У неё есть собственные деньги, которые она может тратить по своему усмотрению. У неё есть подруги.
Почему же у Джеллики только мистер Парсон? Что и когда она сделала не так? Почему... сигнал вызова заставил горничную вздрогнуть от неожиданности.
— Особняк мистера Парсона, чем могу быть полезна? — приветливо сказала Джеллика в пространство.
— Мисс Тарукай, — послышался хорошо знакомый голос, от которого у горничной вдоль по позвоночнику сразу же поднялась волна ледяных мурашек, — сегодня я буду поздно. Ванна должна быть набрана к десяти вечера. На ужин — морепродукты и белое вино.
— Хорошо, мистер Парсон, — ответила Джеллика, с тоской вспоминая, что в огромном холодильнике есть всё... всё, кроме морепродуктов.
Ответом ей стал сигнал отбоя.
Девушка медленно опустилась на высокий табурет и закрыла глаза. Из-под ресниц покатились обжигающие тяжёлые слёзы.
Как получилось, что после стольких лет упорной учёбы, после стольких лет надежды и стремлений бамбуковая хижина с земляным полом стала для Джеллики Тарукай образом недостижимого рая?
Корпоративная зона "Амилайт"
От негромкого деликатного стука в дверь Джинджер проснулась мгновенно. В маленьком казённом номере служебной гостиницы было тихо и полутемно — плотно задёрнутые гардины не пропускали солнечный свет. Джин скосила глаза на часы, висящие на стене. Шесть утра. Ей подарили аж четыре часа сна. Неплохо. Она-то, сдав план операции в два ночи, рассчитывала отдохнуть максимум до пяти.
Женщина потянулась и рывком встала с кровати. Одёрнула мятую пижаму, взлохматила короткие волосы и босиком прошлёпала к двери. Щёлкнул замок. В полутемный номер пролился электрический свет из коридора. Джинджер зажмурилась и зевнула.
— Грег, ты выбрал удивительное время для ухаживаний, — сказала рейдерша.
Координатор, сгорбившийся над слишком низким для него сервировочным столиком, выглядел довольно потешно.
— Если бы я знал, что ты встретишь меня в пижаме с котиками, то прихватил бы бутылку детского шампанского, — сказал мужчина. — Свали в сторону, дай проехать. А то я как долбаный романтик.
— Ты б хоть кобуру с пистолетом не надевал, романтик, — усмехнулась Джинджер, пропуская гостя в номер.
Грег Андерс вкатил тележку, а рейдерша раззанавесила окна, впуская в комнату яркий свет летнего утра.
— Джин, когда всё закончится, — сказал Грег, разливая кофе по кружкам, — я тебе обязательно покажу, как ухаживаю за женщинами на самом деле. А сейчас, увы, мой визит — не куртуазность, а банальная экономия времени. Тебе сахар класть?
— Две ложки. Ну ок, ок, покажешь. Тогда, может, и я надену не мятую пижаму с котиками, а что-нибудь более эффектное.
— Куда уж эффектней, — хмыкнул мужчина.
— Ладно, вообще ничего не надену, — лениво потянулась собеседница. — Но только если сильно впечатлишь.
Она приняла от гостя кружку с кофе, вдохнула аромат, и на помятой физиономии отразилось выражение неземного блаженства:
— Но за целых четыре часа сна — спасибо.
— Решил дать отдохнуть и не дёргать с утра, — сказал координатор. — Можно было, конечно, тебя вызвать в корпус, но тут быстрее, тем более я тоже не завтракал. Итак, твой план рассмотрен и одобрен. Разрешение на действия по обстановке дано. Скоро получишь приказ.
— Угу, — беспечно ответила рейдерша, отправляя в рот намазанную паштетом булочку. — Фпафипо.
Грег смотрел на собеседницу задумчиво, словно что-то решая для себя, а потом всё-таки заговорил:
— Джин, я хочу сказать, что ты отправляешься в рейд не безвозвратным носителем дезы, понимаешь? Не жди подвоха. Ты работаешь по серьёзным делам больше десяти лет, и твой захват нанесёт корпорации урон куда больший, чем уже нанёс Оддисон...
— Неужто так заметно, что большая часть плана — деза? — криво усмехнулась женщина.
— Не всем. Но знающим тебя — да, — ответил координатор.
— Расслабься, Грег. Я дам именно тот результат, какой обещала. И нет, я не опасалась, что мне выписали билет в один конец, — здесь Джинджер почти не врала. — И да, спасибо, что ты всё равно об этом сказал. А ещё ты прекрасно понимаешь, что никто сейчас не может предугадать последствий нынешнего провала. Плюс никто не знает, есть ли у нас в корпусе крот. Одди сливал что можно и нельзя два года... и за это время он явно бывал в Чистой зоне. Даже резиденты не сидят в своих секторах безвылазно. Мог он кого-нибудь завербовать?
— Конечно, мог, — кивнул Грег. — Добирай необходимую инфу и готовь выход. Всё, что мы можем дать — к твоим услугам.
— В двести четвертом я буду часов через шесть, — сказала женщина, энергично жуя. — А ещё через семь-восемь часов у Жоп начнутся первые проблемы.
— То есть уже к семи-восьми вечера. Неплохо, — одобрил координатор. — Джин, я понимаю твои чувства, но не пытайся уничтожить "Мариянетти" полностью здесь и сейчас. Просто создай им проблемы и не подставляйся.
— Тут вообще можешь не волноваться, — рейдерше не без труда далось показное спокойствие, — я хочу лично увидеть, как их сотрут в порошок. А чтобы дожить до этого светлого дня, мне надо ещё и на омоложение заработать. Так что сверх меры рисковать не буду.
Грег задумчиво смотрел на статную женщину с короткой стрижкой и немного угловатыми движениями. Джиндж нелепо выглядела в любой одежде, кроме полевой. Грег, например, не мог себе представить её в платье. И всё-таки... всё-таки при этом она не казалась мужеподобной. А может, Грегу просто нравилась женщина, способная положить на тренировке троих мужиков, отматерить их, а потом по-девчоночьи хихикать, глядя, как они расползаются.
Рейдерша, пока координатор размышлял, допила кофе и, наконец, нарушила тишину:
— Гая мне подчинишь, или у него свои задачи?
— Гая отзываем, — мужчина вздохнул. — Есть риск, что Одди и его засветил. Риск умеренный — прямо сейчас на смену личности его выводить нет смысла, пока поработает на коротких выходах старшим группы... Думаю, он будет даже рад, а то из-за долгих выходов с дочерями толком не видится. Ну а дальше... дальше поглядим, придётся ему делать пластику или обойдётся в этот раз.
Джинджер хохотнула:
— Будет у девчонок новый модный папка. Забацаем ему рожу, как у Принца Дивеса, пусть радуются.
Грег подавился кофе и закашлялся.
* * *
Энни оторвалась от домашки по биологии и прислушалась. Из комнаты отца доносилась какая-то возня. Странно. Мэри уже ушла, Элли вроде бы на первом этаже болтала с бойфрендом по голофону. Что ей вдруг могло понадобиться в отцовой спальне?
Однако уже спустя пару секунд к возне за стеной добавился грохот падающих коробок. Энни, совершенно заинтригованная, высунулась в коридор.
Через приоткрытую дверь отцовской комнаты послышалась тихая злобная ругань.
— Элли? — ничего не понимая, девочка сделала шаг в коридор. — Элли? Ты чего там шуршишь?
Ответа не последовало, поэтому Энни вошла без стука.
На полу перед раскрытым шкафом сидела сестра, заваленная коробками, выпавшими с верхней полки. Вот у папы вечно так: свалит всё в кучу и подопрет чем-нибудь, а чуть потянешь — завалит.
— Элизабет Дженис Крайтон, что ты творишь?! — рявкнула сестра. — Нам это теперь весь вечер разбирать!
Элли в ответ на строгий окрик разгребла коробки, чихнула и сказала:
— Я ищу папин полевой бинокль. Ты не знаешь, где он его прячет?
Сестра закатила глаза, протянула руку куда-то в недра боковой полки и безошибочно вытянула чехол с биноклем.
— Могла бы спросить, — фыркнула Энни. — Тогда не пришлось бы устраивать погром. А за кем ты решила подсмотреть?
Элли выхватила девайс из рук сестры и быстро раскрыла чехол:
— Кру-у-уто... Я уж боялась, что он его забрал в рейд. Понимаешь, Трэвис зовет в выходные в развлекалку в двести десятый. Там клёвый игровой комплекс, и не очень дорого.
— В двести десятый? Это же припериметровый сектор!
— Ну да, — радостно кивнула Элли. — Потому и развлекалка дешевле. Но главное — не это. Друг Трэвиса пообещал провести нас в бизнес-высотку. А там с крыши можно будет посмотреть в бинокль за Периметр! Представляешь? Отлично будет видно. Близко же, километров пять всего. Так что с нас — бинокль, а с Трэвиса — крыша и развлекалка.
Сестра, слушавшая этот рассказ, скептически вскинула бровь:
— Во-первых, папа запрещает соваться в припериметровые сектора, тем более тайком от него. Во-вторых, папа запрещает без спроса брать, а особенно выносить из дома его вещи, не говоря уж о снаряге. Этот бинокль стоит, как подержанная машина! В-третьих, папа не разрешает ходить с мальчиками в места вроде крыш и подвалов, да ещё и в незнакомой компании. В-четвёртых, если он всё это узнает, нам капец. А если ещё и с биноклем что-то случится, то парням тоже капец. Ты хоть представляешь, как он рассердится? После этого не то что на Дивеса, на школьный утренник не отпросишься!
Элли посмотрела на сестру через бинокль:
— Я тебя вижу насквозь. И этот бинокль показывает, что ты — трусиха!
— Хватит дурачиться!
Энни попробовала отобрать девайс у сестры, но та одним махом взлетела на отцовскую кровать, сминая безупречно ровное покрывало:
— Поймай и отбери!
— Отдай сейчас же!
— Бе-е-е-е! — Элли показывала язык и кривлялась с другой стороны кровати.
— Очень по-взрослому! Ты его разобьёшь!
— Поймай и отбери! Сможешь поймать и отобрать — скажу Трэвису, что не нашла!
Элли кошкой метнулась к сестре, но та ловко увернулась, снова перемахнула через кровать, запустила в преследовательницу сдёрнутым покрывалом и умчалась в коридор, прихватив одну из подушек.
— Ну, держись...
Энни схватила оставшуюся подушку и кинулась следом. Впрочем, добежала только до лестницы, потому что там на неё, как ураган, накинулась поджидавшая в засаде сестра.
Яростная битва продлилась несколько минут, а закончилась бесславной капитуляцией Энни, загнанной в угол и задыхающейся от смеха.
— Пф! — Элли сдула с потного лба прилипшую чёлку. — Я победила...
Она упёрлась ладонями в колени и постаралась отдышаться.
— Элли, — не сдавалась сестра, — папа может узнать.
— Блин! Ну чё ты такая трусиха? — тут же закипятилась сестра. — Ну как он узнает? Он в рейде! И будет там ещё долго. Он вообще ничего оттуда узнать не может. Ему сообщат только в случае ЧП, а какое ЧП может случиться? Мы же не в черный сектор собрались, а всего-навсего позырить в бинокль с крыши многоэтажки. Ну, глупо сидеть дома и дрожать! Мэри скажем, что идём ночевать к Ребекке. Та нас прикроет. А когда папа вернётся, бинокль будет тихо-мирно лежать на своей полке. Чего ты вечно всего боишься?
— Я не боюсь, — обиделась сестра. — Но должен же хоть кто-то из нас двоих проявлять здравомыслие!
— Ну и проявляй. Если хочешь, я отдам бинокль тебе, будешь сама им распоряжаться, чтобы никто не разбил и не натыкал ничего в настройках.
— Тоже мне здравомыслие! Этот бинокль даже из дома выносить нельзя...
