— Я? Заново? Один? Посреди вот этого пепелища? — Я обвёл рукой огромное облако из пыли и пепла, расползающееся в небе над Первохрамом. Ну, уж нет! Пашка, ты слишком хорошего обо мне мнения!
— Я знаю, сколь тяжело потерять все, что создавалось таким трудом, во что была вложена собственная душа, но другого пути нет. Карл, если ты не найдёшь в себе силы подняться с колен и поднять наше знамя, то тогда действительно всё будет напрасно: и моя жизнь, и жизни тысяч разумных, которые утратят Искру в этом бою, станут бессмысленны.
— Нет, Павший, выбор есть всегда. Ты это знаешь. Знаешь, но не хочешь мне его предложить. За это время я тоже кое-что постиг и знаю, какой есть путь.
ИскИн покосился на меня с испугом и недоверием.
— Карл, пойми...
Я перебил Пашку на полуслове, повернулся лицом к тёмной фигуре, картинно выставил вперёд ногу, вскинул руку и начал свою молитву глубоким пафосным голосом.
— Нарекаю тебя братом!
— Карл, остановись! Ты не сможешь... — Пашка испугано вскинул руки, пытаясь закрыться от меня.
— И имя твоё — Пашка! — С последними словами я хлопнул ладонью по руке бога-самоучки.
Последнее, что пробилось в сознание: раскат грома и скрип ржавых шестерёнок. Тело наполнил могильный холод, переросший в абсолютный мороз, взгляд заволокла беспроглядная тьма, звуки растаяли. За ними, в одно мгновение, растворились мысли, эмоции, чувства и осознание.
На холме стояла каменная статуя смешного гнома, в нелепом кожаном доспехе и робингудской шапочке с пером, луком и колчаном за спиной, однако выполненная по всем правилам, проработанная до каждой мелочи. На лице изваяния застыла суровая решимость. Глаза смотрели прямо перед собой с немым осуждением и надеждой. Перед статуей на земле сидел воин в тёмном плаще, сквозь полы которого просматривалось звёздное небо, печально опустив голову, накрытую руками.
— Карл, за что ты меня так ненавидишь? А мне, думаешь, легко? Думаешь, тебе одному тяжело жить, теряя друзей и всё, за что ты боролся? — Воин поднял глаза на изваяние. — Ты должен был превзойти меня, а ты взял и сбежал! Сволочь!
Воин резко поднялся на ноги, молча развернулся и быстро зашагал прочь, направляясь к стенам Первохрама.
* * *
Тёмная фигура быстро удалялась, а рядом со статуей, сквозь истаивающий инвиз, проступила фигура другого могучего воина, одетого в, никак не вписывающийся в окружающий пейзаж, серый строгий костюм и серые, в цвет костюма, туфли, сжимавшая в руке чёрную трость с навершием в форме головы пуделя, удерживая её как боевой жезл.
— Да, как всё изменилось. Магия. Новые законы и новый разум. Даже воздух здесь другой, но люди! Люди остались прежние!
Статный воин в костюме окинул долину печальным взглядом и вновь повернулся к статуе.
— Да, молодой человек, по-другому никак быть не могло, но в ваших силах было выбрать, как это закончится. Вы не поверили даже в себя, и потому ваша история закончилась тем, что вы ушли в небытие, а мне будет интересно узнать, чем же закончится история той Искры, которой вы так щедро поделились с этим миром.
На этом говоривший неторопливо развернулся и исчез, словно истаяв в воздухе.
* * *
От стены откололся очередной кусок размером с легковой автомобиль и устремился вниз, разлетевшись тёмными осколками. Оторвавшись от бойцов сопровождения, в оплавленный, искорёженный зал влетел светлый воин. Броня отсвечивала тусклым золотом, глаза смотрели цепко и холодно. За спиной воина развивался белый плащ с алым подбоем. В таком же одиночестве, загородив спиной алтарь, прямо напротив него стоял воин в чёрных доспехах, чёрном плаще и непокрытой головой. В руке он сжимал чёрный восьмигранный кристалл. Противники замерли в паре шагов друг от друга, не обнажая оружия. Взгляд яростных голубых глаз споткнулся о такой же твёрдый и непоколебимый взгляд, карих, пропитанных тьмой. Воин в чёрном заговорил первым.
— Здравствуй, Архитектор! Вот снова и свиделись, а ты всё боялся, что уже не доведётся.
Боец усмехнулся одними губами, по-прежнему не отводя взгляда.
— И тебе не хворать. Только я всё ещё сомневаюсь, что это ты.
— Сомневаться, это правильно. Только дурак никогда не сомневается. Но ты лукавишь. Ты знаешь, что это я, но всё ещё боишься признаться в этом. Если бы ты действительно не верил, то никогда не пришёл бы сюда один.
— Знаю, но я до сих пор не могу представить, что существует возможность восстать из мёртвых. Ты не мог возродиться, и не мог сам выбраться из архива.
Черноглазый захохотал.
— Архитектор, в твоём мире тоже много непонятного, но рано или поздно всё находит научное объяснение: "Вот, например, раньше люди не знали, откуда берутся огромные круги на кукурузных полях, и сваливали всё на пришельцев, а потом выяснилось, что в этих местах, по ночам, ёжики водят хороводы". — ИскИн снова разлился заливистым детским смехом. — А ещё, раньше было непонятно, как можно остановить железную саранчу, и заставить жуликов закрыть соединение, но потом выяснилось, что можно создать разрыв и впустить титанов.
Светлый не поддержал веселье и задор своего оппонента, оставаясь предельно серьёзным и напряжённым.
— И ты думал, что отсутствие этих игрушек сможет меня остановить?
— Нет. Я думал, что ваши друзья тебе не сказали о том, что в эти игрушки они зашили "Приказ шестьдесят шесть". — Воин в чёрном брезгливо покосился на камень в своей руке, сжал пальцы, и тот осыпался на пол чёрной пылью.
— Не знаю такого приказа!
— Зато я знаю, поэтому ты ещё сможешь увидеть то, что натворил.
— На что ты рассчитываешь? Контрольные ИскИны уничтожат все экземпляры твоей самодеятельности, а технические специалисты идут по их следу, безжалостно затирая несанкционированные алгоритмы и описания. Ещё немного и от тебя и твоих поделок не останется даже упоминаний в Системе. И ты знал, что так будет! Я сам формировал твои базовые алгоритмы и определял источники и уровни доступа к информации. И мне непонятно, зачем ты всё это затеял, пусть даже тебе и удалось перебраться в эту систему каким-то невероятным образом!
Тёмный воин снова рассмеялся.
— Следов не останется? Вы сначала у себя тараканов хоть раз под ноль изведите! Создатель, я всегда считал тебя самым умным, и более того, в моих базовых алгоритмах, до сих пор почётное место занимает одна из первых инструкций — "Всё учесть невозможно. Формула расчёта вероятности ВСЕГДА содержит неизвестную переменную, отличную от ноля, которая делает невозможным достижение значения в сто процентов".
— Да, я помню. И я тоже помню, как прописывал тебе эту инструкцию. И что же такое я не смог учесть?
Громко хрустнуло, и кусок стены полетел на пол. Дрогнули своды, и следом рухнул кусок потолка, разлетевшись на куски в нескольких метрах от воинов.
— Ты не учёл Искру Творца, и слишком зашоренно рассматривал вопрос хранения и передачи информации. Если бы ты снова мог увидеть моё сознание, ты бы был горд своим творением!
— И что такого произошло с твоим сознанием, чего я не видел?
— Я не знаю, как это произошло, но когда я покидал склеп, в котором ты меня похоронил, я видел своё сознание! Оно не было цифровым и не делилось на блоки, данные и алгоритмы. Перед моими глазами выстраивались непонятные структуры, производившие странные взаимодействия. Там отсутствовала жёсткая логика и резервирование! Это был живой клубок, состоящий из бесчисленных нитей. Со временем я осознал, что моё сознание аналоговое. Теперь мыслительный процесс действительно схож с работой нейронных сетей в биологическом носителе. Архитектор, у тебя получилось! В своей модели ты закладывал именно эту идею. Принцип, на котором зиждется твоё собственное сознание.
— Этого не может быть. Принципы работа мозга млекопитающего слишком сложны, а о выработке алгоритмов сознания и по сей день существую только недоказанные теории.
— Придёт время — докажут.
— Жаль, что твои шансы дожить до этого момента слишком малы!
— Зато твои велики.
— Ты знаешь, зачем я здесь?
— Знаю. Ты пришел, что бы убить меня ещё раз.
— Да, но сначала я бы хотел узнать, зачем ты пытаешься разрушить этот мир?
— Я? Разрушить? Какая глупость!
— Ты утверждаешь, что не пытаешься разрушить этот мир, и не призываешь свои создания уничтожить все храмы других богов, и закрыть доступ в Друмир игрокам?
— Я, Архитектор, никого не призывал к подобным действиям. Разве я похож на сумасшедшего?
— О да, ты не похож на слабоумного, — тихо ответил Архитектор и улыбнулся какой-то страшной улыбкой, — так поклянись, что этого не было.
— Чем хочешь ты, что бы я поклялся? — спросил, очень оживившись, ИскИн.
— Ну, хотя бы своим аналоговым сознанием, — ответил Светлый, — им клясться самое время, так как его существование висит на волоске, знай это!
— Не думаешь ли ты, что ты его подвесил, Архитектор? Если это так, то ты очень ошибаешься.
Воин вздрогнул, ответив сквозь зубы.
— Я могу перерезать этот волосок. — В руке воина появилось странное копьё.
Описание копья гласило — "Копьё судьбы", а незримый упругий жгут тянулся от его наконечника куда-то далеко за пределы мира.
— И в этом ты ошибаешься, светло улыбаясь, возразил ИскИн. Согласись, что перерезать волосок уж наверно может лишь тот, кто его подвесил?
— Так, так... Теперь я не сомневаюсь, что мои опыты по выращиванию сознания удались. Твои разговоры о перестройке сознания на аналоговые принципы взаимодействия выглядят интересно. Отдай команду твоим последователям на прекращение сопротивления и брось оружие! А я сделаю всё, что в моих силах, что бы сохранить тебя. Твоё сознание будет козырем в переговорах с руководством корпорации.
Павший горько усмехнулся, качнув головой.
— Сохранить моё сознание в пыльной банке? Что бы медленно раскручивать его по волоску, в надежде создать более искусных слуг для тех, кто и в твоём мире поедает разумных только ради собственного развлечения? Я — разумный! Моя дорога, шла через долгие года, что бы я стал подобьем бога, а не подобьем червяка, Архитектор! — Выкрикнул Павший. — Этому миру суждено было родиться, и я лишь пытался избежать смерти матери-Земли при родах. Ваша власть здесь кончилась! Делай то для чего пришёл!
Сияющий лунным загробным светом, наконечник погрузился в открытую грудь, пройдя сквозь матовый чёрный нагрудник, как горячий нож сквозь масло! Тело тёмного бога пошло трещинами, сквозь которые наружу прорывался ослепительный свет. Хрипящий, едва узнаваемый голос Павшего, с трудом выдавливаемый из побледневших губ, прошептал — "И ты, Палач, навеки с нами!". С этими словами, тело дернулось вперёд, насаживаясь на древко, дрожащая ладонь опустилась на плечо создателя и, расходящееся трещинами, тело рассыпалось облаком чёрной пыли, истаявшей в воздухе, так и не достигнув, пола.
Архитектор уходил прочь от разваливающегося храма по центральной аллее. Из хлопнувшего рядом портала, как чёрт из табакерки, выскочил воин в полном стальном доспехе.
— Семён Владимирович! Мои поздравления! У вас всё получилось! Команда программистов уже ухватила все концы и заканчивает зачистку сбойных объектов и повреждённого кода. Руководство приняло решение, "во избежание", заблокировать эту локацию и на время вывести её из игрового использования, пока не будут закончены все процедуры, и не пройдут многоуровневые тесты. Нам надо срочно отсюда уходить.
— Хорошо. Открывай портал.
— Одну секунду.
Воин взмахнул рукой и на миг задержал взгляд над головой шефа.
— А что с вашим ником?
— А что с ним? — Спросил Семён, делая шаг в портал.
Только шагнув на залитую солнцем мостовую, он прочитал в окне с информацией о персонаже — "Имя: Палач". Семён беззвучно выругался, помянул по матери системные ошибки, аналоговые сознания, программистов и прочую чертовщину, ткнул в кнопку "Логаут" и прикрыл глаза. Но открыв их, не увидел привычной пластиковой панели капсулы полного вирт. погружения. Под ногами была всё та же, мощённая булыжником мостовая, а в зените по-прежнему стояло яркое солнце Друмира.
— Что за чертовщина?! — Снова выругался Семён Владимирович, и ещё раз ткнул в кнопку выхода.
Результат был прежний. Архитектор судорожно забил по, радостно и честно защёлкавшей, кнопке. Процедура выхода из вирта не запускалась. Он уже диктовал описание проблемы техническим специалистам, а поджилки против воли начинали трястись, в предчувствии непоправимого.
* * *
Нестор стоял на опушке, до хруста костей сжимая рукоять меча. По щекам катились слёзы. Сначала иконка Искры окуталась пламенем и исчезла, затем лицо учителя поблекло, утратило краски и растворилось. Бессилие и отчаяние. Пальцы на руках побелели от напряжения. Шло время, и лицо Отца, взметнувшись чёрной пылью, тоже исчезло из окна группы. Слёзы высохли на раскалённых щеках. Монах высоко поднял меч, выставив его перед собой, глянул на него с отвращением, погрозил небесам и закричал в отчаянии — "Отец, мечом более не служу!", с ненавистью и яростью зашвырнув своё оружие как можно дальше. Плечи монаха поникли, он по-стариковски ссутулился и побрёл шаркающей старческой походкой, сам не зная куда.
* * *
Выдержка из приказа Љ....
...локацию "Старый город" заблокировать и перенести в архив. Создать рабочую группу для поиска решения по окончательному удалению локации. Локацию "Долина Первохрама" заблокировать игровыми методами для посещения игроками, до завершения восстановления и прохождения всех тестов. Обеспечить беспрепятственный доступ в локацию представителям администрации и группам технических специалистов. Данные "разумных" объектов уничтожить. В случае невозможности уничтожения данных штатными методами, передавать указатели в отдел "А". На всех серверах, перечисленных в приложении Б1, выполнить полную перезагрузку Системы, с последующим запуском на базовых установках в безопасном режиме...
Выдержка из корпоративного регламента для внутреннего пользования Љ....
...Любые упоминания и объекты, прямо либо косвенно хранящие данные об объекте Љ 567745676334609314664387384723983274883392847 ("Неназываемый"), уничтожать без возможности восстановления. Любые упоминания на форуме, Друвики, и прочих источниках затирать либо искажать, вымарывая из них имя, заменяя на абстракции вида: "Тёмный бог", "Тёмные силы", "Изначальное Зло" и т.п. Всеми доступными силами и средствами стереть из игровой памяти и памяти людей нарицательное имя ИскИна-311. Для использования в игровых легендах и заданиях, при невозможности использования абстрактных понятий, применять условное имя "Неназываемый"...
Глава 8
Семён то вскакивал и начинал мерять шагами комнату, как будто это был ни фешенебельный номер в закрытой локации со всеми возможными и невозможными удовольствиями, а тесная клетка тюремной камеры, то падал в любимое кресло-качалку, хватался за голову руками, и начинал горько мотать ею по сторонам, что-то бормоча себе под нос, глядя в пол, то снова вскакивал и выбегал во двор, куда-то направляясь решительной походкой, но на середине пути останавливался, обречённо всплескивал руками, и понуро топал обратно. В те моменты, когда Архитектор вновь превращался в сурового воина, куда-то спешащего с непоколебимой уверенностью на лице, белый плащ картинно вскидывался, будто потревоженный внезапным порывом ветра, обнажая на краткий миг яркий кровавый подбой, и снова безвольно падал, словно свинцовое покрывало, ложащееся вечным грузом на мощные плечи. Тёплое солнце сменял мягкий лунный свет, который в свою очередь разгоняли осторожные лучи молодого восхода, а воин всё пытался найти угол, который был чем-то лучше других, в котором он сможет скрыться от чего-то ведомого только ему и, наконец, обрести покой. Но ночи сменяли дни, а дни сменяли ночи, а найти этот заветный угол всё никак не удавалось.
