— Какие вы предполагаете свои потери?
— Три процента, от аварий на посадке, от зенитного огня один или полпроцента.
— Мда-а. Имейте в виду поручник. За эту операцию вы или получите капитана, и очередной орден, или... Или я лично сорву с вас погоны, и скомандую расстрельной команде. Вам все ясно?!
— Точно так, пан генерал. Разрешите передать кодовое сообщение о вашем согласии на 'Беарн'?
— Разрешаю. Поручник Шиманский проводите Моровского на узел связи. Начштаба готовьте операцию...
— Так ест!
На немой вопрос Терновского, глаз начальства только хитро подмигнул, мол, все путем. Сразу же после совещания 'Волки' взмыли в небо и, выпустив позади мотогондол белые хвосты ракетного выхлопа, полезли в набор высоты. Впереди их ждала Варшава...
* * *
// Черновое обновление от 28.11.13 не вычитано/
* * *
Адъютант, оставил на столе материалы и, щелкнув каблуками, исчез за дверью. Даже своего любимчика Роммеля Фюрер попросил покинуть салон. Враждебное молчание продлилось несколько секунд и вскоре взорвалось обвинениями в адрес одного из гостей кабинета.
— Геринг ваши Люфтваффе не могут быть самостоятельным родом войск! Судя по последним новостям, каждый из воздушных флотов должен быть навечно подчинен фронту, а эскадры распределены между армиями...
— Но, мой фюрер...
— Вам было мало Кольберга?! Даже после той оплеухи, вы все еще не проснулись?! Только в Хайлигенбайле бомбами разбит завод и аэродромы! Даже несколько фенрихов из авиашколы погибло! Где хоть капля стыда в ваших глазах, Геринг?!!!
— Мой Фюрер...
— В Пиллау, как мне доложили, уничтожено несколько авиачастей. И это лишь два атакованных пункта!!!
— Но Люфтваффе не может одновременно воевать с врагами, и защищаться от нейтральных стран, не участвующих в войне!
— Вы сказали глупость, Герман... Нейтралы тут не причем.
— Литва предоставила полякам часть своих аэродромов для налета на Кёнигсберг. Я уверен...
— Чушь! Канарис, что там с Литвой?
— Наш источник сообщает, что литовские пограничники зафиксировали пролет больших групп польских самолетов через свое воздушное пространство, но это еще ничего не значит...
— Но они же, ушли обратно в Литву! Хотя после той атаки можно было идти напрямую к Варшаве...
— Ваш и Канариса Ровель тоже летает на своих разведчиках из Венгрии. И даже правительство Хорти ничего не знает о цели и задачах этих рейдов. Кстати с нами же, Рейнгард, давайте спросим у него. Гейдрих, вам что-нибудь известно?
— Мой Фюрер! Агентура докладывала, что несколько машин после того налета, сели где-то в польской Померании, а часть все же пролетела через все заслоны Люфтваффе у самой земли в сторону Варшавы.
— Эти сведения еще нуждаются в проверке...
Командующий Люфтваффе обиженно засопел и покосился на шефа СД и невысокого адмирала, замерших с каменными выражениями лиц. Фюрер оглядел всех троих, и тяжело вздохнул...
— Вам, Герман, нужно сейчас каяться в грехах, а не изворачиваться. И не забывайте, Партия не станет терпеть эти ваши поражения бесконечно, а поляки уже дважды... Дважды! Обвели вас вокруг пальца. Чем вы намерены ответить врагам нашего Отечества?!
— Незамедлительно усилим ПВО Рейха, сняв часть авиагрупп с пары фронтов.
— А как же поддержка наступления Вермахта?!
— Это может в какой-то степени сказаться на мощности ударов по польской обороне, но основные задачи Люфтваффе все же, выполнит.
— Снижение силы ударов по Польше недопустимо! Слышите, Геринг?!
— Да, мой Фюрер!
— Что с вашими резервами?
— На фронте все резервы первой линии уже введены в действие. Остались только авиагруппы, прикрывающие наши западные границы от британцев и французов.
— Где ваша вторая линия воздушной обороны из старых самолетов?
— В течение трех дней мы сможем призвать из учебных частей, и вооружить 'Хейнкелями-51' и 'Арадо-68' около трехсот пилотов. Командование над этими штафелями я передам непосредственно военным органам Земель. Если же 'Лётництво Войсковэ' снова прорвет нашу воздушную границу, то...
— Я сам напишу приказ гауляйтерам. Но вы должны все сделать, чтобы такая трагедия больше не повторилась! Помните, нового позора ваша карьера не выдержит...
— Я понимаю, мой Фюрер.
— Что с нашими потерями?
— Потери в технике составляют около двухсот самолетов разбитых и поврежденных на девяти атакованных врагом аэродромах. Из этого числа, больше половины удастся отремонтировать. Безвозвратно потеряно полсотни...
— В это число входят потери от того дерзкого рейда на Краков?
— Нет, мой Фюрер.
— Позор! Сколько же, самолетов было захвачено врагом?!
— Точных данных нет. В том смысле, что не все взлетевшие самолеты достались полякам.
— О чем речь, Геринг, не говорите загадками.
— По всей видимости, тот, кто планировал этот налет, не располагал достаточным количеством опытных пилотов. И часть машин взлетела, выпустила боекомплект куда-то в сторону ближайших целей, и затем была брошена, выпрыгнувшими с парашютами пилотами, и разбилась. Около Кракова "таких" найдено около десятка. Еще часть была сожжена прямо на земле...
— Бред! Почему они не угнали все самолеты 102-й авиагруппы и их соседей?
— Трудно сказать, мой Фюрер. Возможно, они побоялись потерять пилотов в наземном бою.
— Вильгельм, что вы об этом думаете?
— Пока рано делать выводы. Во время той десантной операции часть польских парашютистов была захвачена в плен. На допросах они показали, что одним из командиров снова оказался наш с вами 'злой гений' Пешке-Моровский. Кстати, его можно поздравить, он уже капитан.
— Но ведь он пилот-истребитель!
— Успокойтесь мой дорогой Геринг. Он еще альпинист и автогонщик. А кроме того он мастер парашютного спорта, имеющий опыт командования парашютной ротой американской армии. В общем, личность со всех сторон примечательная.
— Канарис, почему он до сих пор не устранен?
— От СД мы получили информацию о нем за день до начала войны. Абвер уже пытался захватить обоих американцев вместе с их ракетными ускорителями для изучения. Но Фортуна пока бережет их. Один был сбит и вернулся в часть позднее. А второго спасло не вовремя прибывшее варшавское начальство. Как я слышал, и СД и Люфтваффе тоже проводили свои операции, но пока не преуспели...
— Я подтверждаю слова адмирала. Во Франции, он от нас ускользнул, но тогда мы еще не знали о его 'кровной мести'...
— А вы Геринг?
— Рихтгоффен мне докладывал, что сбить этого ловкого мерзавца не удалось. Он подбил одного из преследователей и ушел...
— Он 'фольксдойче'?
— Да, мой Фюрер.
— Вот вам пример невероятной по своему идиотизму трагедии. Талантливый немецкий юноша воюет против родины своих предков из-за неправильного воспитания и каких-то глупых 'кровных обид' трехвековой давности!
— Скоро все эти беды закончатся. В ближайшее время американцы все же будут нейтрализованы.
— Вы так в этом уверены, Канарис?
— Клясться я не стану, но если он снова вывернется, то борьбу с ним нужно будет доверить Ватикану.
— Хм. Желательно все же привлечь его на свою сторону, без помощи церкви. Это возможно?
— Вопрос в цене. Сколько за это придется заплатить?
— Держите нас в курсе, Вильгельм. И теснее сотрудничайте с Гейдрихом. А вы Герман, все же, постарайтесь больше не огорчать меня.
— Да, мой Фюрер...
Совещание завершилось. Фюрер остался один в штабном салоне, и подошел к вагонному окну. На окрестности Винер-Нойштадта неторопливо опускался тихий сентябрьский вечер...
* * *
// Черновое обновление от 05.12.13 не вычитано/
* * *
Прогулка по лесу была довольно редкой формой совещания. Но в это воскресенье Вождь отступил от привычного ритма. Да и обсуждаемые вопросы были очень непростыми, поэтому окружающая подмосковная природа, куда лучше способствовала свежему взгляду, чем стены привычного кабинета...
— Что там немцы?
— Убеждены, что поляки над ними поглумились. Наверняка теперь собирают силы для ответного удара.
— Вот так взяли и поверили? Но ведь могут и проверить...
— Их проверки ничего не дадут. 'Кантонец' специально держал в небе пару 109-х с нашими пилотами, и регулярно симулировал налеты германских 'ночников'. Поэтому все, кто прибывал на аэродром, думали лишь о том, как бы им поскорее улететь обратно. А когда последние группы десантников улетели на транспортных 'Фарманах', все что осталось на аэродромах, было уничтожено. Кроме того, вокруг Кракова упало много самолетов 'брошенных экипажами'. Три из них 'Кантонец' лично направил на соседние цели.
— Ну, а если возьмут и сложат два плюс два. Что у них получится?
— Если сложат, то увидят, что за поляков единовременно сможет вылететь два десятка машин, но кто знает, сколько их разбилось при посадке, а сколько ремонтируются? А ведь под Варшавой имеются и 'могильники' сбитых местными ПВО. На появление сомнений им и года не хватит, при тщательных поисках. Главное чтобы не было утечки с нашей стороны...
— Не должно быть утечки! А сколько трофейных самолетов уже перегнали пилоты НКВД?
— Шестнадцать 'Мессершмиттов-109' серии Д, четыре 'Юнкерса-87', два 'Хейнкеля-111'. И еще один "Юнкерс-52" с запчастями и парой запасных моторов для истребителей...
— И что 'Кантонец' предлагает сразу начать в ВВС усиленно 'обстреливать' всех командиров звеньев на бронированных тренировочных самолетах, своими хитрыми пулями?
— С поправкой на соблюдение режима секретности, товарищ Сталин. Он считает, что каждый командир ВВС, вернувшийся из Испании, и научившийся там драться против 'Кондора', обязан в учебных боях обучить по две сотни пилотов. Созданные из таких ветеранов учебные эскадрильи, до выработки моторесурса трофейной техники, успели бы закрепить в ВВС этот бесценный опыт.
— Все это хорошо, но ведь мы его посылали в Польшу совсем не за этим.
— Первую часть внедрения 'Кантонец' уже успешно выполнил. Кроме того, он сам разработал и вторую операцию внедрения по теме 'Трезубец'. Сейчас наши агенты уже проходят проверку...
— А почему вы так уверены, что 'Кантонец' сам не сдаст нашу агентуру немцам?
— Товарищ Сталин. Единственное, что он может 'сдать' это, к примеру, рассказать им, что среди перебежавших на их сторону украинских националистов имеется и несколько советских агентов. Но кто конкретно, он знать не может. А в группе, участвовавшей в угоне двух самолетов и захвате генерала Соснковского, есть и немало настоящих националистов используемых нами втемную...
— Но ведь гестапо может поступить как инквизиция, по принципу 'бог на небе разберет, кто грешник, а кто праведник'.
— Может, конечно, но им-то гораздо интереснее было бы сливать через выявленных наших агентов дезинформацию. А в этом случае у наших людей будет время для оперативной оценки германской программы по привлечению националистов из СССР и Польши. Возможно даже...
— Все это как-то очень ненадежно, товарищ Голованов.
— Товарищ Сталин. В такой операции надежность базируется в первую очередь на ее авторе. Немцы ничего не узнают от него об этой операции. А когда немцы все же начнут создавать этнические войсковые части, у нас появится серьезный шанс, если и не перехватить над ними управление, то хотя бы быстро узнавать об их планах, дислокации и боевом состоянии. Повторюсь, в 'Кантонце' я уверен. ...
— Я помню ваш рассказ о той французской проверке. Но не ошибаетесь ли вы в нем?
— Товарищ Сталин. Я и без результатов той проверки знаю, что Павел Колун точно не может быть предателем. Ошибаться он, вероятно, может, но пока в серьезных ошибках нами не замечен.
— Даже по поводу того бредового предложения о передаче в аренду одного украинского аэродрома Франции, вы считаете что это не ошибка? И не глупая авантюра?
— Мне трудно судить о политическом риске такого решения, но идея вроде бы стоящая. Во-первых, действуя вроде бы в рамках международных законов, мы заключаем два договора. Один с Францией о неприкосновенности ее воздушной группировки там, но неучастии ее в вооруженных конфликтах. Второй со 'Сражающейся Европой' о взаимном ненападении. Представьте, насколько для нас выгодным будет отступление 'Сражающейся Европы' на наш аэродром?
— Но они ведь могут отступить и в Румынию.
— Могут, товарищ Сталин. Но там они по международным законам будут интернированы. Самолеты им румыны не вернут. А вот на нашем приграничном аэродроме, они из военных тут же превращаются в гражданские машины. Тихо разоружаются, рисуют гражданские номера на крыльях, и с подвесными баками могут преспокойно лететь обратно на свой 'Беарн'. Но самое главное, ни Британия, ни Франция не смогут использовать эти 'независимые силы' против СССР...
От долгой беседы в горле Голованова запершило, собеседник заметил это, и задумчиво остановился, давая ему время прокашляться.
— Но ведь 'Сражающаяся Европа' сейчас воюет на стороне Польши. И когда начнется поход наших армий, они ведь могут защищать аэродромы и ударить по нашим войскам и самолетам, если будут случайно атакованы нами вместе с поляками.
— С учетом, того, что немцы из-за тех воздушных ударов уже сильно забуксовали под Варшавой, сроки нашей операции можно просто перенести на двадцатые числа. Может даже показаться, что мы сильно продешевили, и теперь из-за договора не сможем занимать польские аэродромы, на которых уже стоят 'европейские' самолеты? Но в том-то и штука, что наш агент в штабе 'Сражающейся Европы' может очень тонко манипулировать их воздушными силами. А значит, в какой-то момент наши части беспрепятственно займут пустые польские аэродромы, не нарушая соглашения.
— Похоже, вы тоже заразились авантюризмом 'Кантонца', товарищ Голованов. А что если Гитлер, глядя на все эти наши маневры, обидится, и не захочет выполнять свои обязательства?
— Пусть обижается. Деваться-то ему некуда. С тремя европейскими странами он уже воюет. А мы ему сейчас просто не по зубам. Да и договоренности нарушать он точно не станет, формально ведь мы в своем праве, и с Францией у нас мир. Что же до Лиги Наций и мнения европейских правительств... То, скорее всего, и там тоже ничего не поменяется. Британцы и французы очень боятся остаться без такого союзника, как Россия, поэтому мы займем территории по 'Линии Керзона' с их согласия...
— Мда-а. Если и эта комбинация 'Кантонца' окажется удачной, то СССР, пожалуй, получит некоторые дополнительные 'козыри'... А вам, товарищ Голованов, надо будет подумать о дальнейшем использовании этого вашего 'Сорви Головы'. Вы еще не изменили о нем мнения?
— Никак нет, товарищ Сталин. 'Кантонец' избыточно талантлив. Даже в ущерб управляемости. Главным недостатком работы с ним является его непредсказуемость. Каждый раз мы тут планируем одну операцию, а получаем совсем другую. Так было в Монголии, также вышло, и в Америке, и во Франции. Ну, а уж Польша в этом 'венке' смотрится совсем экзотическим цветком. Однако при всем этом результаты его разведывательной работы только улучшаются. Для немцев он сейчас уже как 'Волшебная лампа Алладина'. Захватить хочется, а уничтожить жалко...
