— Ты в порядке, сама Карина?
Карина обернулась на голос. Он принадлежал мужчине, сидящему на корточках рядом с господином Шаттахом. Теперь она наконец сообразила, что в нем казалось странным. Он выглядел самым натуральным диким шаманом: голый торс, покрытый загадочными татуировками, нечесаная грива волос, из-под которой виднелись крупные блестящие серьги, плотные свободные штаны с бахромой, какая-то незнакомая глухая обувь, изукрашенная узорами чего-то, в других обстоятельствах, возможно, блестящего, но сейчас заляпанного черной грязью. Все это она ухватила одним взглядом — и тут же утонула в его глазах.
Угольно-черная, необычно широкая радужная оболочка делала его глаза бездонными провалами даже в сером предутреннем сумраке. Свет факелов отблескивал в них искрами, и Карине почему-то показалось, что она снова смотрит в ночное звездное небо. Задубелая кожа на лице пошла морщинами, когда его губы растянула ободряющая улыбка, и твердые пальцы коснулись ее щеки.
— Ты храбрая девочка, сама Карина, — произнес шаман, и его глубокий низкий голос заставил завибрировать все ее существо. — Храбрая и самоотверженная. Мало найдется мужчин, способных сравниться с тобой.
— Спасибо, господин... — пробормотала внезапно смутившаяся Карина. — Э-э...
— Я Панариши, служитель Тилоса, — пояснил мужчина. Господин Шаттах рядом с ним подтверждающе кивнул.
— Рада знакомству, господин Панариши. Прошу благосклонности. Ой, что же мы сидим! — спохватилась Карина. — Нужно продолжать поиски!
— Некого искать. Мертвые умерли, а живые встречают новый день. Мужчины Муммы и Камбы проверяют дома, но они не найдут больше никого. Те, кто не успел выбежать наружу, погибли.
— Вот как... — плечи Карины опустились. Почему она не догадалась отправить к соседям кого-нибудь раньше?
— Твое предупреждение спасло жизни многим, — шаман оглянулся на остатки деревни. — Очень многим. Теперь отдыхай. Тебе принесут питье и новую одежду. С едой пока сложно. Горы разрушили амбары и коррали Камбы. Потребуется время, чтобы разобраться в неразберихе.
— Я не устала! — запротестовала Карина. — Я могу разбирать завалы...
— Нечего разбирать. Камбу нужно отстраивать заново. Ты и так сделала гораздо больше, чем можно ожидать от чужестранки. Теперь время поработать другим. Если ты решишь командовать, мужчины подчинятся тебе, но ты все равно не знаешь местных путей. Ты только помешаешь. Впереди у тебя тяжелый день — твои способности лекаря еще очень пригодятся. А чтобы ими пользоваться, тебе следует отдохнуть.
— Я еще успею отдохнуть... — запротестовала Карина. — Я...
Железная рука легла ей на шею, и она еще успела дернуться перед тем, как пальцы Панариши нажали ей на вторую точку. Падая в глубины беспамятства, она еще успела удивиться: и откуда он знает, как усыпить человека?
24.04.858, вододень. Грашград
Выбираясь из машины, Комора еще раз бросил взгляд на указатель топлива. Мало. Все-таки придется отсюда отправиться на заправку, хотя с деньгами сложно. Все-таки как неудачно отменилась очередная группа! Ну, возможно, все-таки удастся пристроиться на день-другой к прежним хрюшкам. Хотя они вздорные и склочные, и хамовитые, и неотесанные, и бескультурные... Он оборвал себя — не следует так накручивать себя перед встречей с потенциальными клиентами. В общем, хотя они и страшно далеки от того идеала, о котором мечтает каждый гид, но деньги у них водятся. И если удастся развести их хотя бы на тысяч на пятьдесят вербов, он готов терпеть. В конце концов, он так и не сводил Палека на дискотеку. И он готов устроить им даже натуральную рыбалку на Кронге. Например, в заповеднике Шаташахи. Все равно в карман егерям совать он станет не свои деньги. Главное, чтобы они уже как следует проснулись, но еще не успели разбрестись по своим глупым туристическим надобностям. Если только за последние два дня они не изменили своих привычек, половина девятого — самое время для визита. Впрочем, старший, Саматта, наверняка снова зависнет в гостиничном баре, где его не составит труда найти, и вряд ли он успеет надраться настолько, чтобы не понимать чужую речь.
Сквозь вращающуюся дверь он вошел в пустой холл отеля и приблизился к стойке дежурного.
— Привет, Мбара! — поздоровался он с прелестной женщиной в гостиничной форме, радостно улыбнувшейся ему. — Как поживаешь с утра пораньше?
— Здравствуй, Комора, — откликнулась та. — Все замечательно. Если бы не... — Она опасливо оглянулась, нет ли в радиусе слышимости постояльцев или начальства. — Если бы не хрюшки, совсем здорово было бы.
— Муж тебя не ревнует из-за ночных дежурств? — Комора улыбнулся ей в ответ. Молодая гулана нравилась ему своей неуемной энергией и чувством юмора, и иногда он задумывался, что будь он лет на двадцать моложе...
— Это я его ревную! — на бронзовых щеках Мбары появились очаровательные ямочки. — Остается дома, понимаешь, в одиночку! Как у тебя дела?
— Да все так же, — вздохнул гид. — Староват я уже для такой работы. Не молодой, чтобы бегать за каждым княжичем или катонийцем с толстым кошельком, язык высунув от усердия.
— Жениться тебе надо! — убежденно сказала Мбара. — И совсем ты не старый. Ты в самом расцвете сил, женщинам такие нравятся. Ты... ты... представительный, вот! Ой, погоди, сейчас обслужу клиентов.
Она, нацепив на лицо широкую дежурную улыбку, повернулась к входящей в холл благообразной пожилой паре, судя по внешности, из Четырех Княжеств, за которой два гостиничных носильщика тянули на тележке груду чемоданов. Чуть позади важно шествовали еще двое северян — похоже, слуга и служанка.
— Рыцарь вайс-граф Осень! — радушно воскликнула служащая. — Дама вайс-графиня! Добро пожаловать! Надеюсь, ваше путешествие было приятным. Как я рада, что вы снова решили остановиться у нас!
— Взаимно, деточка, взаимно, — покровительственно прокашлял старичок. — Паспорта нужны?
— Что ты, рыцарь вайс-граф! — Мбара всплеснула руками. — В компьютере есть все данные. Ваши номера уже вас ждут.
Она помахала рукой, и к стойке подбежал униженно закланявшийся посыльный. Сунув ему ключи, дождавшись, пока он уведет новоприбывших, и быстро отстучав по клавишам регистрацию, молодая женщина снова повернулась к Комора.
— И что, ты всех бывших постояльцев на память помнишь? — недоверчиво поинтересовался тот. — Да тебе цены нет!
— Когда помню, а когда в компьютере подсматриваю, — вздохнула дежурная. — Я всегда смотрю фотографии тех, кто сегодня прибывает. Ну, и на память на лица пока не жалуюсь. Да толку-то...
— А что не так?
— Слухи ходят нехорошие. Что владелец собирается дежурных и коридорных на чоки заменять. Так представительнее. Меня, наверное, не уволят, я на хорошем счету, и у нас найду, куда пристроиться, а вот девочек могут выгнать. В других отелях та же история. Как хорошо было еще лет десять назад — никаких чоки, только живые люди!
— Плохо, — сочувственно кивнул гид. — У нас тоже людей стали постепенно подменять электроникой. Для особо экономных хрюшек сделано. Выдается брелок, а в нем компьютер и камера. Наводишь объектив на здание, нажимаешь на кнопку, и он справку зачитывает. У нас людей машинами заменить сложнее, чем у вас, но все равно неприятно. Мбара, да ты не расстраивайся. Чоки же жутко дорогие. Даже те, что в ЧК делают, недешевые, а уж хорошие, из Катонии, и подавно. Каждый таких денег стоит, что пятерым год зарплату платить можно.
— Дорогие, — согласилась женщина. — Но тут вопрос не денег, а престижа. Круто так. Опять же, в Катонии экспортные пошлины на чоки понизили, значит, цена снова упадет. Ну ладно, хватит о грустном. Комора, ты ведь не просто так в гости забежал?
— А, да, — спохватился гид. — Скажи, те пятеро хрюшек, с которыми я недавно возился, еще из номеров не ушли?
— Те пятеро? — дежурную ощутимо передернуло. — Они вообще съехали. Еще двое суток назад. Вот уж хрюшки так хрюшки...
— Как съехали? — поразился Комора. — Они же на неделю у вас номера оплачивали, а прошло четыре дня!
— Вот так взяли и съехали, — пожала плечами гулана. — Устроили жуткий скандал на пустом месте, загрузили барахло в грузовик, потребовали деньги назад и свалили. Честное слово, впервые таких сварливых хрюшек видела! Надеюсь, больше у нас им останавливаться не захочется. А что тебе от них нужно? За работу не заплатили?
— Заплатить-то заплатили. Хотел посмотреть, нельзя ли еще на пару дней к ним примазаться. Тем паче и повод есть, пусть и паршивенький.
— Да? — заинтересовалась Мбара. — А что за повод?
— Сегодня ночью на юге тряхнуло. Не сильно, но кое-где лавины и оползни сошли, дороги порушило, все в таком духе.
— А, помню. В ночных новостях сообщали что-то такое. И что?
— Палата гостей с самого утра разослала по всем турфирмам уведомления, что туристические визиты в юго-западную часть страны временно запрещены. Чумча, Джамарал, Падва, Тупирака и так далее.
— Чумча? — поразилась женщина. — Тупирака? А что, и туда хрюшек возят?
— Нет, разумеется. Там и смотреть не на что, и украдут за ради выкупа, чихнуть не успеешь. Но ты же знаешь, что такое Палата. Инструкция есть, и они строго по ней действуют. В общем, жаль, что съехали. Куда, не знаешь?
— Формально — нет. Они отказались официально уведомлять о новом адресе. Но языками трепали, как вентиляторы. "Кристалл" знаешь?
— Знаю. Мбара, прости, но я побегу. А то не успею перехватить до того, как уйдут куда-нибудь. За мной что-нибудь вкусненькое.
— Я запомню! — на щеках дежурной снова показались ямочки. — Удачи, Комора.
— Тебе тоже.
Гид быстро вышел, почти выбежал из отеля. Что за незадача! Теперь он, скорее всего, не успеет их поймать. День пройдет впустую — и именно тогда, когда ему позарез нужны деньги.
До "Кристалла" он добрался за пятнадцать минут, побив все рекорды, нарушив все мыслимые правила и только чудом никого не сбив и не зацепив. Но на месте его ждал сюрприз еще больший.
— Итадзура? Баку? — равнодушно переспросил дежурный, прокручивая журнал регистрации. — Нет, не заезжали такие. Ни два дня назад, ни три, вообще никогда. Ты уверен, что именно к нам?
— Теперь уже нет, — пробормотал Комора. — Извини, что побеспокоил.
Он вышел из гостиницы, остановился перед входом, поднял голову и посмотрел ввысь, на черно-стеклянный кирпич здания. Слоги "Кристалл" сверкали в лучах утреннего солнца. Нет. Вряд ли они могли перепутать. Посторонившись, пропуская недовольно взглянувшую на него орочью пару, он задумался.
Пятеро туристов, скандалистов, жмотов, неотесанных чурбанов и хамов, как никто иной заслуживающие презрительное прозвище "хрюшки". Трое мужчин и две женщины, ничего не желающие слушать о местных правилах приличия и отказывающихся надевать что-то менее вызывающее, чем их одежда. Типичные катонийцы — самоуверенные, всезнающие, взирающие на окружающий мир, словно посланники небес, несущие прогресс и счастье. Очень типичные.
Слишком типичные.
Память начала услужливо вытаскивать на поверхность странные эпизоды. Аэропорт — избалованная пухлая девица тащит на своем горбу тяжеленную на вид сумку. Отказ нанять носильщиков. И потом она деятельно помогает грузить багаж в микроавтобус, управляясь лучше бывалого грузчика. Физическая сила, которой позавидует здоровый мужик — физическая ли? Но если она синомэ, почему они ни разу не упомянули о том? Особенно с учетом местных законов об обязательной регистрации особых способностей и ношении нашейного знака?
Удочки в багаже — не маскировали ли они что-то более существенное? Он не большой любитель походов на природу, но если убрать дурацкие удочки — что в остатке? Палатки. Полевая утварь для готовки пищи. Бинокли. Что-то еще, что ему так и не позволили увидеть, демонстративно оттесняя в сторону от багажа?
Сцена возле памятника Тароне, когда Саматта откололся от группы. Явная военная выправка мужчины — и глупое кривляние с неуклюжими ударами в воздух. Ни один человек, которого когда-то учили драться врукопашную, и драться насмерть, на такое просто не способен. Значит, он зачем-то изображал из себя неумеху — но зачем? И если он намеренно разыгрывал из себя клоуна в тот момент, не занимались ли они таким актерством и в остальное время?
Постоянные скандалы и капризы. Его постоянное раздражение и облегчение, когда кто-то из них оказывался вне его поля зрения. А ведь, если задуматься, по крайней мере один из них все время отсутствовал рядом. Предлоги выходили разные, но факт остается фактом.
И вот теперь — внезапное немотивированное исчезновение с явно выраженным ложным следом. Конечно, всему может найтись самое простое объяснение. Но его дело маленькое: в случае чего сообщить и получить деньги. И премию, если информация окажется действительно важной. Именно то, что ему необходимо сейчас.
Гид Комора вытащил пелефон и вызвал код, невинно озаглавленный "Цветочная служба".
Тот же день. Где-то на дорогах Граша
— Каково оно — иметь приемным отцом Сущность?
Яна вздрогнула. Она тщетно пыталась сосредоточиться на тексте, описывающем условные обозначения на топографических картах. Как и обещал Саматта, дороги уже со вчерашнего дня стали куда хуже — провалы в асфальте и просто стертое до гравия покрытие встречалось все чаще и чаще, и трясло машину неимоверно. Ольга проявляла недюжинное мастерство в обращении с джипом, но от вибрации оно не спасало. Небольшой экран пелефона плясал перед глазами, буквы мельтешили, и Яна выключила его почти с облегчением.
— Что ты имеешь в виду? — вполголоса осведомилась она, чтобы не разбудить Дентора, спящего на заднем сиденье. Гигант явно страдал из-за своих габаритов, не позволяющим ему вытянуть ноги даже в такой большой машине, а потому засыпал в ней с большим трудом.
— То, что спрашиваю, — Ольга притормозила, чтобы перевалить через колдобину. — В "Черном квадрате" указано, что маска Сущности "Соловей" жила в одном доме с вашей группой. Личность, которую он изображал, Дзинтон Мураций — каково жить с ним под одной крышей? Знать, что он каждую секунду буквально видит тебя насквозь, в курсе каждой мелкой шалости, с легкостью распознает любую ложь?
— Ничего особенного, — Яна пожала плечами. Под внешне бесстрастной личиной, которую нацепила на себя Ольга, она чувствовала жгучее любопытство, которое ей меньше всего хотелось удовлетворять. Не в зоопарке они и не на шоу в телевизоре. — Просто жили, и все.
— Извини, я не хотела казаться грубой, — произнесла Ольга после паузы. — Я... мне просто интересно, не для того, чтобы ваше досье пополнить. Я сама росла в специнтернате, — она бросила на Яну извиняющийся взгляд. — Я просто не знаю, что такое жить с родителями.
— В интернате? — Яна взглянула на спутницу с новым интересом. — У тебя родители погибли?
— Не то чтобы погибли. Просто когда я... когда у меня проснулся эффектор, они перепугались. Так случилось, что гиперметаболизм заработал раньше манипуляторов. В один прекрасный день на улице я побежала за голубем и чуть не убилась о фонарный столб, стоящий в двух десятках саженей. Никто не понял, что произошло — сначала я стою рядом с мамой и тянусь ручонкой к птичке, а потом вдруг, до полусмерти разбившаяся, сползаю по столбу на землю. Ребра справа переломаны, нос расквашен почти в лепешку, и вообще словно доской по морде приложились. По крайней мере, так описано в моем личном деле, самой-то мне только-только исполнилось девять, так что я уже ничего и не помню. Приехала скорая, меня, бессознательную, увезли в больницу — и там, когда я после операции от наркоза отходила, заработали манипуляторы. Я реанимационную палату разнесла и снова об стену разбилась, когда с кровати спрыгнула.
