Конечно, существовал риск того, что их проследили от резиденции хатта, но он был минимальным, а о том, что кто-то запомнил людей входящих в неприметную дверь за мусорными контейнерами, позаботился Оби-Ван, благополучно внушив нескольким находящимся в состоянии спайсовой ломки бездомным и потрепанной жизнью проститутке, что они никого не видели, и ничего не слышали.
Ночью Энакин спал плохо, его не покидало чувство, что он упустил нечто важное, но так и не поняв, что именно, спустя пару часов, забылся в тревожном сне.
Ему снился Татуин, пыльные и грязные улочки Мос Эспа, и он бегущий по ним, что-то ища, и не находя этого. А времени нет, если он не успеет, случится нечто очень плохое. Но Скайуокер никак не мог понять, что именно. Вот он пробежал через переулок и, выскочив на улицу, помчался к площади, когда крик о помощи заставил его остановиться, и вновь свернуть в узкие проходы между домами.
— Энакин, они забрали мою маму! — вся в слезах, крикнула ему Эми, девочка-рабыня, с которой он когда-то дружил там. — Помоги мне, Энакин!
— Но я не могу. Я ничего не смогу сделать с пиратами, — стал оправдываться он.
— Но как! Ведь ты же джедай. Вон, у тебя даже меч есть. Разве джедаи не должны помогать тем, кто оказался в беде?
И точно, только сейчас мальчишка понял, что он не тот семилетний раб, что ничем не мог помочь потерявшей все девочке. На нем была джедайская туника, а главное, на поясе висел меч, его меч.
— Веди! — крикнул он ей.
И они побежали сквозь сплетение улочек к космопорт. Вот они миновали кантину, где любили отдыхать корабельные команды, вот пересекли отчего-то пустой базар, и выскочили на пустырь перед ним. А там стоял Крейн, здоровенный и злой, особенно на фоне такой хрупкой и беззащитной матери Эми, которую он держал за горло.
Пират неторопливо повернулся к ним, и со смехом сказал:
— Ты опоздал, раб, — и одним движением кисти, сломал женщине шею, после чего отбросил в сторону ее безжизненное тело.
— Тварь! Я убью тебя! — в не себя от ярости, закричал падаван, активируя меч, и бросаясь на убийцу.
Но добраться до ненавистного врага не получилось. Неожиданно ставший густым и тягучим как кисель воздух, не давал ему подойти поближе. Мальчишка напрягал все силы шел вперед, яростно, в отчаяние, рубя мечом невидимую преграду, но все было тщетно.
И тут он почувствовал, что кто-то коснулся его плеча.
— Не надо, она мертва, — безжизненным голосом произнесла Эми, нет, не Эми, мама. — Он тоже мертв, они все мертвы, — сказала, уже твилечка Бери.
Обернувшись, он увидел, что на месте трупа матери Эми, сломанной куклой лежит Мази. Но и Крейн уже не скалился, он тоже лежал, связанный, в ужасе хрипя и смотря куда-то в пустоту единственным уцелевшим глазом. А под ним растекалась лужа крови, пропитывая песок. И когда пират дернулся в последний раз, Бери, истаивая в мареве пустынного воздуха, прошептала:
— Мертвым нельзя ни помочь, ни отомстить. Помочь можно только живым.
Татуинский пейзаж смазался и, пойдя кляксами черноты, померк. Мальчишка остался стоять один во мраке. Он попытался идти, но ничего не менялось, пробовал бежать, но и это было бесполезно. Даже проснуться у него не получилось.
Казалось, тьма длится вечно. Но вот вдали он заметил отблески огня, и бросился к ним. Неожиданно огонь охватил его. Было больно, очень больно, но странно, боль не туманила разум, и огонь вдруг превратился в дорогу, путь из огня. И он пошел по нему. И опять странное чувство охватило его, казалось, что он не один идет по этому пути из огня, он вел за собой других, хоть их лиц он не видел, но чувствовал их поддержку, помогающую справиться с болью, и идти. Они делили боль с ним, ослабляя ее, и помогая идти.
"А если свернуть?" — подумал мальчишка. — "Им станет легче". Шаг в сторону, и он вышел из огня.
Тотчас боль усилилась, казалось, все его тело состояло из одного сплошного ожога, что причинял немыслимые страдания. Но страшнее всего, было то, что он понял: те, кто шел с ним, остались там, в пламени, и сейчас сгорят.
Что есть силы, он рванулся назад в огонь, но тьма не отпускала его. Но он тянулся. Тянулся, пока из пламени не соткалась фигура молодого парня в какой-то синей робе, с непонятными надписями, и в белой рабочей каске, на поясе у него висела рукоятка светового меча.
— Уй, идиот! — сказал тот, досадливо проведя рукой по лицу. — Для таких как ты специально написали: "Не влезай, убьет!"
Подав ему руку, он помог мальчишке вернуться в пламя. И жар обрушился новой порцией боли. Лишь краем сознания, Скайуокер успел отметить странность — когда он взял того за руку, соприкоснулись не две руки из плоти — металл коснулся металла. А парень, насмешливо глядя на страдающего от невыносимого жара падавана, сказал:
— Ну, а если уж влез, то слушай маму, она фигни не скажет. Словом, твой путь, тебе и идти по нему, и других вести, Избранный.
Причем слово "Избранный", судя по интонации, было сказано вместо повторного "Идиот".
— А кто ты? — спросил падаван, удивляясь тому, что этот парень, которого он видел впервые в жизни, точнее во сне, ему кажется смутно знакомым.
— Потом узнаешь, — со вздохом ответил тот, вновь растворяясь в пламени.
А Энакин, наконец, пересилив боль, и стиснув зубы, пошел вперед. Не глядя на женскую фигуру, что возникла среди языков огня, и сказала, как когда-то давно:
— Не бойся, сынок. Будь смелым. Иди вперед и не оглядывайся.
— Я знаю, мама, — шепотом произнес он.
— И помни, мстить и помогать нужно живым...
Скайуокер проснулся весь мокрый от пота. Тихо встав с кровати, он прошел в душ, перекусил корабельными рационами, которые предусмотрительная Сири, оставила в холодильнике, оделся, и, оставив записку мирно спящему Оби-Вану, вошел в лифт.
Сон не давал ему покоя — он знал, что обязан найти остальных и помочь им. А потому, решил действовать сам. И только одного он, да и никто другой во всей галактике, не знал — того, что этот сон очередная веха на пути, что изменит будущее этой самой галактики.
А в это же время, я, ничего не зная о самодеятельности одного юного падавана, материл себя и нашу бравую разведгруппу. Да что там, я до сих пор не мог понять, как нам удалось выбраться без двухсотых (3). Но вот ранения Дэниила и Дайне сильно попортили нам жизнь.
— Эллбэргер, когда я, твою так, говорю "броском в укрытие", ты именно бежишь в укрытие, а не начинаешь на полдороги перестрелку! Да, я знаю, что цель была удобная, но ты, в тот момент, находилась в секторе обстрела трех, ты только вдумайся, целых трех противников! И не делай жалостливое лицо! — орал я на лежащую на заднем сидении трофейного спидера женщину. — Твое счастье, что у нас медикаменты имелись — сейчас бы ногу ампутировать пришлось! Ты, вообще, чем думала? Мало, что саму чуть не убили, так еще и этот синекожий щенок... — я безнадежно махнул манипулятором.
А что тут говорить. Наш гореснайпер, как и положено настоящему герою, совершил глупость — вместо того, чтобы спокойно и методично выбивать противников, бросился спасать раненую. Вот и получил добрых два процента ожога третьей степени на спине. И то, лишь благодаря бронежилету.
— Ладно, главное выбрались, — чуть успокоившись, сказал я. — Сам тоже хорош, не додумался проверить Тришу на предмет жучков...
— Да... уничтожить три десятка одних из самых крутых наемников на Нар-Шаддаа, и еще быть недовольным... без потерь уничтожить! — задумчиво произнесла "рогатая полуэльфийка".
— Чудом без потерь, — поправил ее я. — А еще благодаря этому пуду, которое поговорить любит.
Нет, я в принципе понимал, отчего так получилось — он действовал так, как привык, как типичный "браток" на разборке. Продемонстрировал, что круче и сильнее, что пацаны у тебя четче, что их банально больше — и победил даже без драки. Знаем, проходили еще в дворовом детстве, когда, дай бог, одна из трех стрелок дракой заканчивалась. А они, именно так, вопросы тысячи лет решают, вот и выработался механизм самосохранения — отморозки просто не выживают. Я же действовал по законам современной, во всяком случае, для меня, войны, где стояния(4), психические атаки и устрашение противника навсегда ушли в прошлое, оставив лишь один принцип: "Увидел — стреляй". Ведь в оставленном мной мире, решение о начале сражения принимал не командир на белом коне впереди грозного строя воинов, каждый из которых сам, своими глазами мог оценить силы врага, а генерал в штабе, иногда на другой стороне планеты, но чаще рядовой-срочник, который нос к носу столкнулся с таким же пацаном, но с той стороны. А ветеран, пройдя десяток боев, мог за всю войну увидеть лишь пару-тройку живых врагов, и то мельком, издали.
Как бы то ни было, именно привычка понтануться, начисто лишила противника эффекта внезапности. И тогда, Я, оба ДУМ-а и Брик, выстрелили из подствольников, почти одновременно, а Дэниил, всадил сорокаграммовую дозвуковую пулю из своей спецмагнитки, точно между глаз Слаю, как только тот закончил свою речь. Все же наш дурос снайпер отменный, с шестидесяти метров, на вскидку, да с одного выстрела — это уметь надо! Да и мы, в первые 30 самых ценных секунд боя, показали, что выучка и электронное управление конечностями, это сила, выпустив по врагу 25 термальных гранат и полностью расстреляв энергоячейки DL-ов.
Плохо было то, что противник укрывался в спидерах и за ними, и особого ущерба от бластерного огня не понес — сказался главный недостаток плазменного сгустка — его деструктирование при встрече с любой преградой, а значит, невозможность поразить укрывшегося за ней. Но эти секунды дали остальным время пересечь улицу, и уйти в пробитые моим выстрелом ворота напротив.
Надо отдать должное охране хатта, в ситуации они сориентировались быстро, и, видя, что достать наших на дистанции не удается — дроид, при правильной пристрелке оружия и грамотной программе, стреляет много точнее и быстрее человека, рванули двумя спидерами на перерез. Нет, мы их, конечно, взорвали, но заимели двух трехсотых, которым пострелять не вовремя захотелось. Но главное, из-за этого мы не смогли быстро уйти. Да еще Вентресс, решила погеройствовать, сначала прикрывая Брика и Бери, которые оттаскивали наших раненых, а затем, бросившись в атаку на подбирающихся к нам с правого фланга наемников.
Уж не знаю, чем бы это все закончилось, но в тыл левофланговой группе противника ударили Дрель с Ранки, моментально положив четверых врагов, а остальных, поставив в крайне невыгодную позицию. И, как и следовало ожидать, левофланговые решили отступить, точнее, развернув два оставшихся относительно целыми спидера, и один спидербайк, стали убегать. А следом за ними, рванули и правофланговые, тем более что к этому времени, Ассаж уже зарубила четверых сидевших в ближнем от стены спидере, и, отбивая выстрелы, готовилась перепрыгнуть на второй.
Оторвавшись от воспоминаний, я протиснулся между водительским и пассажирским креслами, и нежно погладил скрутившуюся калачиком между задними и передними сидениями датомирку. Та, в первый момент, даже не отреагировала на это, и, лишь через секунду, подняв глаза, посмотрела куда-то сквозь меня.
— Переживаешь из-за убитых тобой? — спросил я ее, продолжая гладить как котенка. — Это хорошо. Вот когда тебе все равно станет, или вообще понравится, тогда труба.
— Но... Ты не понимаешь... — прошептала девчонка, мелко дрожа. — Я их убила. Разрубала мечом. Последнему отрубила голову и руку... Зачем?.. Я ведь их даже не знала! Я думала... думала, я сильна, и смогу...
— Ты молодчинка, — я попытался хоть как-то поддержать ее. — Ты смогла, не растерялась, вот, спидер захватила. А не убей ты их, они бы тебя убили, всех нас бы убили. А может быть, и не убили, но тогда убить их пришлось бы другим. Понятно?
— Да... Но, я не хотела... То есть хотела... — окончательно запутавшись, она замолкла и вновь уперла лицо в колени.
"Вот хаттово пуду! Никогда бы не подумал, что буду утешать горюющую из-за убийства четырех человек легендарную Ассаж Вентресс, ассасина графа Дуку, и прочая, и... Стоп, тупой дроид! Какой к хаттам из нее темный джедай и ассасин!? Это ведь когда-то, может уже и не будет нифига... А сейчас это девочка четырнадцати лет! Пусть смелая и чуть безбашенная, пусть джедайка будущая, пусть уделать большинство мужиков в галактике может. Но девочка добрая и хорошая, последние четыре года прожившая в любящей семье... Пуду! Ведь знал же, что так выйдет! Не хотел ее сюда тащить..." — думал я, продолжая ее успокаивать.
— А вообще, слушать надо, что тебе говорят. Куда ты полезла? — упрекнув ее, я моментально пожалел об этом — та явно была готова расплакаться, вот и пришлось похвалить ее, тем более что это было правдой. — Но благодаря тебе, у нас есть транспорт. Вот честно не знаю, как бы мы пешком выбирались. Я то ведь упустил это.
— Ничего себе упустил, командир. Я до сих пор не понял, как нас там не зажали! — воскликнул, подходя к спидеру Брик. — Вот признаюсь честно, в первый момент, когда ты приказал на ту сторону прорываться, подумал, что у тебя сбой какой-то в программе!
"Ага, сбой. Силой называется", — про себя ответил я. Просто в один прекрасный момент мне показалось, что если мы попытаемся отойти назад, в подстанцию, нам конец. И, как оказалось, был прав.
Когда охранники хатта стали разбегаться, я, видя, что Ассаж захватила спидер, решил, что это неплохая идея, и, отбросив бластер, активировал репульсоры. Короткий бросок. И выхватив меч, я опустился в салон разгоняющегося транспортного средства. Отбив очередь плазмы, я двумя ударами покончил с водителем и стрелком, после чего, прямо с заднего сидения, ведь переднее было занято обезглавленным трупом, остановил аппарат, напротив входа в оставленную нами распредустановку (5). И, тут же развернувшись к ней, разрядил в тамбур оба наручных револьвера, одновременно, выводя вокодер на полную мощность, прокричал:
— Брик, термальной в проем!
Пока парень вскидывал оружие, а затем, пока цилиндрик гранаты, медленно вращаясь, летел к двери, я отбил два вылетевших оттуда сгустка плазмы, и успел порадоваться тому, что мы не стали отходить тем же путем, что и пришли. Наемники, как оказалось, тоже были не пальцем деланные, и послали группу зайти к нам в тыл. А уж что бы с нами случилось, с зажатыми с двух сторон в узких коридорах, мне и думать не хотелось. "Вот что значит, потерял бдительность, и перестал выставлять датчики движения, ди`кут!" — обругал я себя. — "Только Сила спасла, как последнего джедая!"
Граната влетела в дверь, полыхнул взрыв, и все стихло. Оглянувшись по сторонам, я аж присвистнул — натворили мы дел! Улица была завалена сгоревшим личным транспортом, лежали тела убитых, впрочем, большей частью в виде фрагментов, а от удушливого дыма, наши из числа органиков, безуспешно пытались закрыть лица рукавами одежды.
— Ранки, Первый! Проверить! — махнув манипулятором в сторону полуразрушенного тамбура подстанции, приказал я.
— Есть проверить! — отозвались они.
И малыш ДУМ, беря на прицел дыру, в которую превратился вход, вскинул бластер, замерев в пяти шагах от нее, в то время как Ранкор стремительно влетел в плотную завесу из поднятой взрывом пыли и дыма.
