Обучали приготовлению еды нас всей компанией. Выяснилось, что хотя местные предпочитают ходить в магазин лично, продукты вполне можно заказывать и с доставкой. После того, как дроны приволокли кучу круп, странно выглядящих овощей, фруктов, приправ и даже мяса (нормального, к счастью, с конвейера), нам часа три показывали, что и как можно приготовить. От обилия неприятных запахов меня начало даже слегка подташнивать. Алекс же просто сбежал, притворившись, что ему опять плохо. Хотя вчерашнее ему никто не вспоминал, во всяком случае, вслух, после его ухода атмосфера стала заметно менее напряженной. Даже Оксана, забившаяся в угол в своем кресле на колесах, перестала хмуриться и начала слегка улыбаться. Она даже взяла нож и продемонстрировала такой класс рубки овощей на специальной деревянной доске, что я зааплодировала. Реакция оказалась странной. Девочка вдруг скривилась, словно готовая разреветься, бросила нож на стол и уехала из кухни в свою комнату, где и заперлась до конца дня, не пуская к себе даже настойчивую Каоллу.
Напробовавшись местной пищи, на вкус казавшейся куда лучше, чем предполагал запах, я ушла к себе. Остаток дня я провела, сканируя местные каналы, читая новости, мало что в них понимая, а заодно и пытаясь вычленить следы деятельности Стремительных. Безуспешно, конечно. Еще мы с Хиной попытались найти информацию о таинственном блоке AUSW22 Turbo 1s. Ничего путного так и не попалось. Блоки довольно часто употреблялись в контексте типа "а почему они тогда скрывают..." (под "они" понимались правительства, корпорации и какие-то тайные организации), но конкретные параметры и спецификации отсутствовали напрочь. Судя по лексике и грамотности дискутирующих, рассчитывать на нахождение деталей не приходилось. Общим консенсусом считалось лишь, что вычислительный блок построен на основе квантовых процессоров с огромным количеством кьюбитов и запредельным быстродействием на задачах перебора и нечеткой логики.
Хина также нашла несколько десяток ссылок, ведущих на документы в недрах корпоративного портала VBM, но открывать их не рискнула — мы понятия не имели, кто и как контролирует доступ и какие звоночки зазвенят в результате их чтения. Паранойя, знаете ли, вовсе не означает, что за вами не следят. Пришлось довольствоваться отрывком в публичном канале, где VBM утверждала, что прекратила разработки в данном направлении после принятия GAHP — Global Act on Humanity Protection — пару терранских десятилетий назад. Акт вроде как запрещал разработки в области искусственного интеллекта, но не абсолютно, а с какими-то оговорками. Текст удалось найти без проблем, но продраться сквозь многокилометровые пассажи бюрократического английского не удалось даже Хине. В преамбуле, однако, говорилось о защите жизненных интересов человечества и предотвращении вытеснения людей искинами. Звоночек во мне тренькнул немедленно — уж очень общая идея походила на сломанные шестеренки Стремительных. Однако нырять в дебри конспирологии мне страшно не хотелось, и я переключилась на более нейтральные темы. Например, на сумасшедшие местные законы о "приличиях" и "публичной морали". Осмыслить их логично не удавалось, так что просто приходилось зубрить, что можно, а что нельзя.
Ответственный Алекс потратил остаток дня на то, чтобы как следует осмотреть здание дормитория, вверенное его попечению. К нему прилепилась жизнерадостная Каолла, сующая нос в каждую щелку и с удовольствием объяснявшая, что к чему. Недоразумения с комплиментами и вторжениями она уже явно забыла. Зато ей явно нравилось играть роль учителя при глупом мальчишке, тем более старшем, и ее звонкий голос то и дело доносился с разных сторон. Позже, уже перед сном, когда солнце зашло за горизонт и за окном стало темно, Алекс пришел ко мне, сел на кровать, взялся за голову руками и тихо замычал.
— Всё плохо? — поинтересовалась я, отрываясь от чтения увлекательной статьи, обличавшего беспорядочные половые связи. В соответствии с ней всех внезов следовало бы расстрелять на месте как безнадежных расчеловечившихся дегенератов.
— Гораздо хуже, — хмуро ответил он. — Когда-нибудь задумывалась, как приматы жили в каменном веке? Вот здесь примерно так же. Можешь себе представить местную климатизацию? Они просто всасывает с одного конца воздух, охлаждает его и выбрасывает с другого. Отобранное тепло никуда не отводится, рассеивается тут же, при устройстве и снова нагревает воздух. Фильтры — просто толстые тряпки, ничего не задерживают. Наоборот — бактерии в них размножаются с великим удовольствием. Конденсат из воздуха стекает по внешней поверхности отводных трубок, заливает стену, а дерево, оказывается, гниет в результате! У нас любая мастерская, производящая такой хлам, обанкротилась бы, не сделав и пары инсталляций. А здесь — в порядке вещей... Да ладно климатизация — хоть и примитивная, но все-таки техника. Но я тебе завтра покажу, как здесь ремонтируют стены с помощью молотка и таких заостренных кусочков проволоки, называются "гвозди". Прослезишься, честное слово. Я уже прослезился, когда молотком по пальцу попал.
Он продемонстрировал заметно посиневший ноготь указательного пальца.
— Бедняжка, — я погладила его по голове. — Ну, утешайся тем, что отрабатываешь жилье и воздух.
— Тебе хорошо говорить! — уныло откликнулся мой товарищ по несчастью. — Тебя-то на непыльную работенку пристроят. А мне возиться с этим убожеством! Тьфу. Контракт есть контракт, конечно, но как же не хочется...
— Ничего, терпи. Зато представь, каким уникальным жизненным опытом обогатишься. Станешь единственным таким специалистом во всем Вовне!
— Ага, специалистом по скреплению деревянных дощечек стальными шпильками. Страшно востребованный навык...
В качестве утешения я устроила ему этти. Получилось опять скверно. Заниматься им с надетыми костылями оказалось крайне неудобно, поскольку самые интересные места целиком или почти полностью закрывались опорными элементами экзоскелета. А без костылей у нас обоих не хватало сил нормально двигаться. Я-то еще могла принять пассивную роль, но вот Алексу проявления инициативы давались так тяжело, что я даже испугалась за его здоровье. Хватит еще удар в расцвете сил — и что дальше? У меня даже мелькнула мысль спуститься в онсэн и попробовать еще раз в воде... но кто знает, как отреагируют наши новые соседи?
В общем, большого удовольствия мы не получили. А когда Алекс уже собирался уходить к себе в отсек и уже влез в костыль, но еще не успел в одежду, в дверь постучали. И он автоматическим движением открыл. В дверном проеме появилась Мотоко. Замерев, словно памятная голограмма, она несколько секунд пялилась на Алекса, потом на меня. Потом, потемнев смуглой кожей до почти черного состояния, пробормотала "гомэн насай" и вылетела в коридор, громко хлопнув за собой дверью. Алекс только негромко выругался под нос, потом натянул штаны и вышел.
— Очередная ошибка, — прокомментировала Хина из наглазников, лежащих на подоконнике. — Сколько раз вам говорить, что нельзя местных смущать ничем, хотя бы косвенно связанным с этти и наготой?
— Сама знаю, — буркнула я, надевая окуляры. — Ну, репутация у нас уже сложилась, так что можно не стесняться и дальше.
— Рекомендую еще раз прочитать о наказаниях за проступки против публичной морали. Может плохо кончиться. Сводку я скомпилировала.
— Ох... Ну, приспособимся со временем.
А на следующий день мы все компанией дормитория отправились в школу. Наступил двадцать девятый день четвертого терранского месяца, а вместе с ним — Золотая неделя. Перед уходом заглянул Хиро, снабдил нас новой порцией эн, взял наши новые контакты, но к нам не присоединился, сославшись на туристические дела в Хиросиме.
До школы мы шли пешком, что заняло в два раза меньше времени, чем я предполагала, исходя из предыдущих поездок. Оказалось, что на ногах можно перемещаться там, где не мог проехать автомобиль, через узкие проходы между домами и изгородями, по каменным лестницам, что серьезно сокращало путь. Школьная территория, пустынная и безлюдная накануне, сегодня кипела жизнью. Казалось, в разных направлениях по ней сновали тысячи терранских подростков и десятки взрослых, хотя Хина и утверждала позже, что уникальных персон насчитала только двести семьдесят три — включая директора, медсестру и полтора десятка других сотрудников школы. Что-то резало глаз. Чувство оказалось знакомым, и я почти сразу осознала, что не больше трети носят наглазники. Остальные обходились без них, и у большинства не замечалось даже лобных нейрошунтов, не говоря уже о дополнительных височных и теменных. Про пальцевые и говорить не приходилось. Если только терране не научились полностью скрывать контактные площадки под кожей, современную электронику здесь явно недолюбливали.
Откуда-то, словно сконденсировавшись из пустоты, появилась пара десятков торговых стендов, выглядевших в местных реалиях как прилавок под навесом. Там торговали чем-то, похожим на еду, несло волнами странных запахов — уже не вызывающих рвотные позывы, как раньше, но и отнюдь не привлекательных. Попробовать мы с Алексом не рискнули, чтобы не расстраивать лишний раз и без того жалующиеся желудки. Торговцы то и дело во всю глотку ревели "майдо!", что, как нам разъяснили, означало приглашение что-нибудь купить. Марико исчезла почти сразу, сославшись на подготовку к спектаклю, Оксана тоже отправилась восвояси, буркнув что-то невнятное. Набики последовала за ней, на прощание потрепав Алекса по щеке и назвав его "хэнтай-тян". Остались с нами только Мотоко и Каолла, со вкусом вгрызающаяся в уродливое яблоко.
Староста класса выглядела слегка стесненной. Она то и дело бросала на меня странные взгляды, словно намереваясь что-то спросить, темнела кожей, но каждый раз отказывалась от намерения. Пояснения, однако, она давала вполне непринужденно. Одежду она сегодня надела новую, еще не виданную — синюю юбку до колен и белую блузку с множеством декоративных синих элементов. Ей шло. Примерно половина молодежи вокруг оказалась одетой точно так же, с той разницей, что мальчики носили штаны вместо юбок. Быстро выяснилось, что так выглядит школьная форма, обязательная для ношения во время занятий и рекомендуемая в остальное время. Каким образом одежда связана с обучением, я так и не поняла, но уточнять не стала, просто сделав пометку в памяти. Нам с Алексом такую форму предстояло купить — на свои деньги или в предоставленный школой кредит. За спиной Мотоко висел длинный узкий сверток — деревянная палка, которой она размахивала накануне. Из беззаботной болтовни Каоллы и сдержанных ответов Мотоко выяснилось, что деревяшка называлась "боккэн" ("палка-меч" в буквально переводе) и использовалась в спортивной дисциплине под названием "иайдо". Суть дисциплины оставалась загадочной. Я сделала себе заметку — поискать описания, чтобы понять, о чем речь. [Комментарий — Хина: иайдо — разновидность спортивного фехтования, уникальная для Ниппона и базирующаяся на свойствах местного исторического клинкового оружия; в отличие от "кэндо", еще одного местного стиля фехтования, не предусматривает сражения против противника.]
Следующий вчас или около того мы бродили по территории школы и ее соединенным переходами зданиям, знакомясь с местностью. После вокзала Хиросимы мы впервые оказались в такой оживленной обстановке. Где-то сооружали высокий помост с декорациями — сцена для представления, как нам пояснили. Где-то небольшая толпа собралась вокруг огороженной площадки, где шла странная спортивная игра — группы из трех подростков, один поддерживаемый снизу двумя другими, пытались сорвать с голов друг друга разноцветные ленточки. Комментатор выкрикивал что-то невнятное, толпа свистела и шумела. На соседней площадке носились мальчишки, пиная по большому, с голову величиной, мячу. На третьей, огороженной густой сеткой, кидали маленькие мячи величиной в кулак, стараясь во время полета ударить по ним палками. Еще несколько групп подростков сидели полукругом на земле, внимательно слушая что-то рассказывающих взрослых. Детишки помельче группировались вокруг прилавков торговцев странными штуками — лакомствами, сделанными из бесформенных терранских фруктов, покрытых сахарной и шоколадной глазурью. Глазурь выглядела страшно нестойкой и легко переносилась с фруктов на одежду и чумазые, но донельзя счастливые лица.
Возле школьного входа за небольшими столиками сидели важные главы школьных клубов (филателистического, каллиграфического, биологического, журналистского, театрального, расследования необъяснимых явлений имени какой-то Харухи Судзумии, путешественников, косплея, кулинарного, литературного и еще пары десятков других). Над ними возвышались заманивающие плакаты с призывами вступать как можно быстрее, а рядом со столиками крутились симпатичные юные чики с минимумом странной одежды. При виде последних я поняла, что правила местного приличия в очередной раз нуждаются в уточнениях — по тому, что я вычитала, выходило, что такое обнажение неприлично и запрещено. У некоторых девчушек в волосах виднелись имитации ушей каких-то животных, а повыше ягодиц болтались хвосты разнообразной длины и формы. Энергичная Каолла хаотично носилась взад и вперед, словно скут со взбесившимся управлением, болтала со знакомыми всех возрастов, попадающимся ей на каждом шагу, и всем рассказывала, что вот те двое прилетели из космоса, спасли кошку из пожара и теперь станут учиться здесь. На нас смотрели с откровенным любопытством. Персоны с чинским фенотипом кланялись нам и немедленно отводили взгляд, остальные широко улыбались и приветственно махали руками. Знакомиться, впрочем, никто не подходил, что я восприняла с явным облегчением.
Школьное здание особого впечатления не произвело, если не считать огромных настенных экранов в учебных классах. Экранов таких размеров я раньше не видела — да они просто не поместились бы ни в один типовой отсек. Мотоко пояснила, что их используют в качестве классных досок, а размеры нужны, чтобы лучше видеть с задних парт. Дополнительно картинка с главной "классной доски" дублировалась на малые экраны, встроенные в индивидуальные места, так что необходимость большого экрана оставалась под вопросом. Но окончательные выводы я оставила до начала занятий.
Получив разъяснение, что такое "классная доска", я поинтересовалась, почему не используется прямая трансляция на наглазники. Ответ меня убил. Оказывается, использование окуляров во время занятий строго запрещалось — и чтобы студенты не отвлекались на посторонние вещи, и чтобы не читерствовали во время тестов. Полагалось активировать специальный школьный софт, блокирующий почти все функции.
Вы можете себе представить сдачу теста не для проверки своих знаний, а для получения нужных баллов? И слушание лекции только для вида? Я до Терры тоже не могла. Причина, в общем, простая — в бездыхе липовый сертификат без знаний убьет тебя самого и окружающих быстрее, чем скажешь "мама!" На Терре же среда куда мягче относится к ошибкам, а потому специалистов берут на работу не по результатам проверки знаний, а на основе баллов, когда-то полученных во время обучения. Потом могут выгнать за безграмотность, но могут и не выгнать. Мотоко грозно предупредила, что за обход блокировки положены кары, и вообще настоятельно рекомендуется их снимать и оставлять у учителя. На вопрос, что делать людям с проблемами зрения, Мотоко объяснила, что им предлагается носить нечто под названием "очки" — две фиксированные оптические линзы без следов электроники, корректирующих фокусировку изображения на сетчатке глаза. Я припомнила, что уже видела такие конструкции на лицах некоторых студентов, но решила, что это такие суперпродвинутые окуляры, где начинка упрятана в оправу проволочной толщины. А оказывается, речь в очередной раз шла о каменном веке. Принудительно навязываемом каменном веке, прошу заметить. Нам сильно не понравились такие ограничения на жизненно важные устройства, но чуть позже Сирасэ подсказал, а Хина и сама обнаружила, как блокировку обходить.
