— Но, может, я тогда сама съезжу? — предлагаю я. — Возьму Мульча, её в Японии любят...
— А кто будет здесь твои долги закрывать? — интересуется у меня директор. — Где песня для группы на космическую тематику, которую ты обещала? Где сделанное для ХёМин? С кем будет работать СонЁн? И для "Tokyo Dome" ты обещала что-то новое. Кто будет всем этим заниматься, пока ты будешь в Японии? К поездке ведь тоже придётся подготовиться, тоже время придётся тратить. А?
Директор с вопросом смотрит на меня.
Мн-да...
— Знаете, я тоже не могу разорваться. — снова начиная злиться, отвечаю я. — Как вокалистка, ИнЧжон имеет не самые лучшие данные в группе. А что, если не получится? Если вместо рекламы получится провал? Что тогда?
— Ну так сделай так, чтобы провала не случилось. — спокойно отвечает мне в ответ ЮСон. — Буквально вчера ты уверяла меня, что ИнЧжон талантлива. Ты взяла за неё ответственность, значит, отвечай. Покажи всем, где у неё этот талант. Или ты уже передумала и твоя онни сегодня не так хороша?
Задав вопрос ЮСон с насмешкой смотрит на меня.
"На слабо разводит", понимаю я, но одновременно не вижу варианта, как выкрутиться. Блин, воистину, ни одно доброе дело не останется безнаказанным! На кой я связался?!
— Я не передумала, господин директор. — спокойно говорю я. — Когда вы хотите запустить эту рекламную акцию?
— Лучше всего будет в начале ноября. — прищурившись на меня, отвечает ЮСон и тут же добавляет условие. — Но сингл должен быть готов гораздо раньше, чтобы было время провести все подготовительные мероприятия.
— Хорошо. — спокойно отвечаю я. — Будет к этому времени.
— Будет? — с интересом переспрашивает директор.
— Будет. — обещаю я.
— Ладно. Тогда работайте дальше. — говорит ЮСон и, окинув меня напоследок взглядом, развернувшись, уходит.
Некоторое время смотрю на закрывшуюся за ним дверь не о чём при этом не думая. Просто смотрю.
— Разве директор ЮСон не подвергает риску наш концерт в "TokyoDome", принимая такие решения? — подаёт голос СонЁн, возвращая меня в реальность и включая снова мои мозги.
Пару секунд обдумываю её слова.
— Да он вообще
* * *
**л. — говорю я, повернувшись к ней.
(этот же день, позже. Дом мамы ЮнМи. СунОк вместе с ужинают, смотря телевизор)
"... Как стало известно, сегодня, Министерство юстиции Республики Корея," — сообщает диктор с экрана, — "... объявило о возбуждении уголовного дела в отношении ряда руководителей телерадиовещательных корпораций страны. Дело возбуждено с целью предотвращения угрозы национальной безопасности, как распространение ложной информации о вооружённых силах страны..."
— Ого. — с уважением произносит СунОк одновременно запуская при этом палочки в чашку с рисом. — Само министерство юстиции объявило!
Мама ничего не говорит, молча переводит взгляд с экрана на дочь и обратно.
— Хотя, так им и надо. — закинув в рот порцию риса продолжает делово комментировать новость СунОк. — Привыкли про гражданских говорить, что угодно, но с армией у них так не получилось...
"... По имеющейся у нас информации...", — продолжает между тем делиться новостями диктор, — "...в рамках открытого уголовного дела, в список обвиняемых попали руководители всех, без исключения, крупных телерадиовещательных корпораций, что уже спровоцировало падение котировок их акций на фондовом рынке ..."
— Ничего себе! — восхищённо восклицает СунОк.
".... Если вина обвиняемых будет доказана, то, согласно законодательству, им могут грозить наказание в виде каторжных работ или тюремного заключения на срок не более пяти лет, либо приостановление квалификации на срок не более десяти лет, либо денежный штраф в размере не более пятнадцати миллионов вон..."
— Надеюсь, вам присудят не штраф, богатенькие чханнё. — злорадно говорит СунОк.
(чханнё — "человек, продающий верность". кор. прим автора)
— СунОк! — строго произносит мама. — Ты себя некрасиво ведёшь.
— Ну, а чё они?! — восклицает в ответ та, тыкая палочками в направлении телевизора. — Почему они так себя ведут, словно живут в другой стране? Армия их тоже защищает. Пусть у них лицензию на десять лет отберут, в следующий раз будут знать, что говорить!
"... Напомню, что инцидент начался после того, как средства массовой информации распространили непроверенные данные о гибели корейских военных в результате артиллерийского обстрела вооружённых сил северной Кореи. Среди погибших, как утверждали они, находилась участница известной гёлз-группы "Корона", которая сейчас проходит воинскую службу в одном из воинских подразделений..." — говорит диктор, заканчивая эту новость и переходя к другой.
Некоторое время перед телевизором царит молчание.
— Сказали так, словно моя тонсен в чём-то виновата. — обдумав, делится своим впечатлением от услышанного с мамой СунОк.
Охх... — испуганно вздыхает в ответ та.
(где-то в это время)
— Всё, ЁнГук, дело сделано.
— Какое дело, хён?
— Помнишь, ты недавно просил меня продать твоё видео с Агдан?
— Да. И что? Ты его продал?
— Продал. И деньги уже получил.
— Отлично, хён! И сколько вышло?
— Помнишь, я тебе советовал, не спешить?
— Помню.
— Ну вот, я оказался прав.
— В чём прав? Сколько ты денег получил?
— А как ты думаешь?
— Кончай меня дразнить, хён! Скажи, сколько ты получил?
— Х-ех, какой ты нетерпеливый, ЁнГук. Молодой...
— Мне деньги нужны! Меня скоро с семьёй на улицу выгонят!
— Со мной, не выгонят. Ты, работаешь со мной, а значит, всегда будешь с прибылью.
— Хён, сколько?!
— Сто миллионов вон.
— Сто миллионов вон?!!
— Ага. Я же тебе говорил, не надо спешить, а ты всё хотел принести своим детям хоть что-то.
— Сто миллионов вон?! Да ни фига ж себе!! Кто же столько заплатил?!
— "SBS". Я им сказал, либо такая цена, либо я пойду к другим, или, устрою аукцион.
— И что?
— Никуда идти не пришлось.
— А какая им разница, кто выложит это видео, они или, к примеру "MBS"?
— Без понятия. Похоже, директор "SBS" впал в панику. Не знаю, какие у него отношения с владельцами компании, но раз он так себя повёл, значит у него есть для этого причины.
— Ясно. Сто миллионов вон...
— Твои из них шестьдесят, не забывай.
— Эх...
Время действия: шестое сентября, после полудня
Место действия: агентство "FAN Entertainment".
— Я просто поражён твоей способностью создавать себе проблемы на пустом месте! — со злостью в голосе произносит ЮСон.
Ну... в общем-то, да, есть такой неприятный момент. И директор имеет полное право злиться, поскольку мои проблемы — это его проблемы. А день начинался неплохо. Утром, в госпитале, врач меня осмотрел и сказал, что всё хорошо. В правом ухе всё зажило, чего-то неправильного он в нём не видит и может перевести меня на амбулаторное лечение. Это типа вроде того, что я буду ходить в поликлинику, где мне будут капать в уши капли. По факту же, можно будет делать это самому, появляясь в поликлинике для отчёта, а жить — дома. Я, поблагодарил врача, высказав сильное желание лечиться дальше именно таким образом. Дома, это дома.
Потом, после врача, меня остановили на моём этаже, у поста дежурной и вручили уведомление, пришедшее по "военной линии". Тут же открыл, прочитал. Вдруг, меня на фронт отправляют? Нет, не отправляют. В уведомлении уведомили, что согласно вышедшему приказу, за таким-то номером и датой, за доблесть и героизм, проявленную мной при выполнении воинского долга, военное командование решило представить меня к награде, а именно — к медали "За ранение" второго класса. О времени и месте награждения мне будет сообщено дополнительно. Я немного поразмышлял над тем, почему класс второй, а не первый, и используя дедукцию быстро пришёл к мысли, что раз второй идёт после первого, то первый наверняка дают за что-то более серьёзное. Например, за оторванные конечности и я вполне себе спокойненько проживу всю оставшуюся свою жизнь со вторым классом. Не надо мне первого, мне и со вторым хорошо. Потом повалялся на кровати, занимаясь работой. В перерыве подумал, что можно было бы исполнить ИнЧжон в Японии, ничего не придумал, встал, сходил за документами о переводе на амбулаторное лечение, взялся собираться к отъезду, но тут начался "треш и сатания". Позвонил ЮСон и странным голосом потребовал бросать всё и срочно явиться под его глаза, в агентство. Когда я поинтересовался причиной столь внезапной срочности, то мне сказали, что я вообще потерял всякое мыслимое и немыслимое, взявшись раздавать интервью журналистам, не получив предварительно на это разрешения у руководства. Короче, на канале "SBS" всплыло моё интервью сгоряча данное подвернувшемуся под руку журналюге, в момент, когда я ездил к СунОк в больницу. По дороге, пока ехал в агентство, посмотрел на планшете, чего они там выложили. Ну да, смотря сегодняшними трезвыми глазами без адреналина в крови, я там наболтал на корейский "пожизненный эцих с гвоздями". Вот, сижу в кабинете у злого ЮСона, почему-то вспоминаю как бесновался СанХён и испытываю чувство дежавю. Интересно, а почему "SBS" это сделали только сегодня? Где оно болталось это интервью до этого?
— Смотрю, ситуация тебя мало волнует. — говорит ЮСон не отводя от меня взгляда.
Ну, а как я должен себя вести? Почки уже, как говорится, отвалились. Скока "БоржомА" не выпей, не поможет. Обратно не пристанут. Смирение, сейчас самый для меня подходящий вариант поведения. Чтобы ещё чего не наворотить...
— Я решила принять со смирением всё, что принесёт мне судьба. — говорю я.
ЮСон несколько секунд озадаченно таращится на меня. Я же в это время сижу, стараясь сделать самый скромный вид, как я его себе представляю. Помню, что впереди ещё разговор о штрафах. До этого ещё мы не дошли.
— В том числе и свою онни? — отмерев, интересуется директор. — Разве ты не уничтожила своим интервью её университет?
Опс-с, а действительно. Реакцию СунОк на новость я как-то выпустил из своего внимания. Окей, ночую сегодня не дома, а в общаге. Буду там, "амбулаторно лечиться".
— Спасибо, что напомнили, господин директор. — вежливо благодарю я. — О том, что сегодня дома мне лучше не ночевать.
ЮСон опять меня разглядывает.
— И что... тебе не жаль того, что твоя сестра не закончит свою учёбу? — удивлённо спрашивает он.
Смотрю на директора, думая, что отвечать. Собственно, стоит ли пытаться "сгладить" углы, делая руководство университета онни лучше, чем они есть на самом деле? Сам я так не думаю, поэтому не смогу быть убедительным, если придётся отвечать, почему и зачем я это сделал. А отвечать придётся и, похоже, не раз. Сначала соврать себе, убедить себя, а потом оттранслировать другим эту свою, уверованную брехню? Это будет сложно... Лучше говорить, как есть. Почему мне стесняться сделанного? Не нравится кому, пусть не слушают!
— Идиотский университет, — отвечаю я. — в котором её не смогли за четыре года научить английскому. И после такой учёбы она собралась работать по специальности — в турбизнесе. Я не представляю, как такое может быть. Бессмысленно потерянные время и деньги. Так что, если моя сестра ещё год не будет туда зачем-то ходить, ничего этого в её жизни не изменит.
ЮСон опять "тормозит".
— А что, если у твоей сестры нет склонности к иностранным языкам? — спрашивает он. — Бывают такие люди. А ты обвинила всех преподавателей её университета в не компетенции.
— Да, бывают такие люди. — не спорю я. — И я бы молчала, если бы её не начали учить пить. Это совершенно не дело, когда молодую девушку привозят домой на носилках в полной отключке. У неё уже проблемы с ливером начались, бок болит. Лечили, деньги тратили. Только вылечили — новый учебный год начался! Опять групповая пьянка до полной невменяемости! Да что же это такое? Это высшее учебное заведение, или... что?
С вопросом смотрю на директора.
— Возможно. — подумав, произносит ЮСон и повторяет. — Возможно, что всё это так. Но ты не можешь критиковать работу целого университета.
— Почему — не могу? — удивляюсь я. — Очень даже могу!
— Ты вообще, старшую школу не закончила. — напоминают мне. — У тебя нет знаний, чтобы оценивать методику преподавания в университетах.
— Да, школу я не закончила. — не отрицаю я, одновременно берясь за сумочку, чтобы достать документ. — Но зато успела пролить кровь за свою страну и получить за это правительственную награду. Медаль. Вот.
Кладу на директорский стол полученное сегодня уведомление, одновременно радуясь, что не сказал, что "я на колчаковских фронтах ранен". А ведь язык уже поворачиваться начал!
Директор, читает вручённый ему текст без особого удивления. Кивает, дойдя до конца.
— Я предполагал, что тебя должны наградить. — говорит он. — Но совершенно не предполагал, что эта награда станет поддержкой армии твоей борьбы против министерства образования. Ты вообще понимаешь, что ты устроила?
ЮСон с вопросом смотрит на меня.
А что я устроил? Ну сказал то, что действительно думаю. У нас же свобода слова кругом, или как? Но с медалью да, удачно совпало.
— Пусть образование наводит у себя порядок, и никто к ним приставать не станет. — спокойно отвечаю я. — А то прям не спроси, чем они занимаются на мои налоги.
После моих слов, ЮСон долго, минуты три, разглядывает меня, видимо соображая, что ему делать. Я сижу спокойно, не торопя его мыслительный процесс.
— Я не представляю, что теперь делать. — наконец честно признаётся он.
— Вы можете выгнать меня из агентства! — мгновенно предлагаю я ему вариант решения проблем.
— Щас! — тоже мгновенно ухмыляется мне в ответ начальник. — Размечталась! Пока не закроешь свои долги, даже не думай. Потом, выгнать тебя может только СанХён. У меня нет таких полномочий...
Да? Как интересно...
— Я выпишу тебе штраф. — говорит ЮСон. — А дальше буду действовать по ситуации.
— Это должен быть небольшой штраф, — господин директор, говорю я, решив, что раз уж я взялся наглеть, то останавливаться на полпути будет тактически неверно. — Иначе я расстроюсь, стану думать только о деньгах, муза улетит и, в общем... все умрут.
— Тебе не кажется, что ты уж слишком наглеешь? — интересуется ЮСон.
— Почему же? Совсем нет. — отвечаю я. — Я же уже знаменитость мирового уровня, имеющая правительственную награду. Мне положены преференции и скидки, ради моего физического и душевного комфорта. Сочинительство, материя тонкая. Всё может рухнуть буквально в один момент и без шанса восстановления. Полным-полно таких случаев в истории развлекательного бизнеса. Уверена, что сумма в тысячу долларов не нанесёт ущерба моему душевному равновесию. А вот если она будет больше... тогда ничего не смогу гарантировать вам, господин директор...
Господин директор некоторое время лупает на меня глазками.
— Не представляю, как с тобой СанХён управлялся. — наконец со вздохом произносит он.
— Добрым словом и пистолетом. — отвечаю я. — Но добрых слов было гораздо больше.
— Да, без пистолета, сложно... — соглашается ЮСон.
