Трикстер усмехнулся: «Вот так и умрёт Утгарда Бессердечная, от удара предательского клинка в сердце, даже не узнав имя своего убийцы, ослеплённая похотью».
Но прежде, чем Локи успел вонзить кинжал в тело великанши затхлый воздух разорвал оглушительный грохот. Густые сумерки осветило сиянием радужного моста, а Локи почувствовал, как его нутра коснулось дыхание омерзительно знакомой и раздражающей магии. Сестра!
Утгарда обернулась, посмотрев поверх могучего плечища прямо на застывшего с оружием в руках асгардца.
Женщина, прозванная своим народом Бессердечной должна быть поистине ужасающей личностью, не так ли? Но когда подобным титулом нарекают соотечественницу ледяные великаны — народ, прославившийся на все девять миров своей жестокостью и беспощадностью, как к врагам, так и к союзникам… глядя в глаза Утгарды, Локи вдруг понял, что не имеет ни малейшего желания на собственной шкуре выяснять насколько великанша этому прозвищу соответствует. Вот только выбора у него уже не было, и он сделал то, что намеревался. Он ударил. Ударил так быстро и сильно, как только мог, как никогда не бил прежде.
Но этого оказалось недостаточно. Утгарда взревела, стремительно разворачиваясь могучим торсом к врагу, что имел глупость прокрасться в её шатёр. Клинок, нацеленный в сердце, пробив толстую шкуру вошёл в спину великанши по самую рукоять, но до сердца не достал. В следующую секунду Локи смело прочь, могучим ударом тяжёлой руки, словно невесомую тростинку порывом урагана.
Выпрямившись во весь свой немалый рост, уже принявшая естественной облик Утграда, с рыком вырвала кинжал из тела. С лезвия медленно, словно бы с неохотой, сочилась холодная кровь. Клинок казался совершенно неподобающим, будто игрушечным, в огромной руке Утгарды. Бросив на лезвие удивлённый взгляд, великанша позволила себе секунду замешательства. Она внимательней пригляделась к своему несостоявшемуся убийце, что как раз поднимался на ноги… достойный царя йотунский кинжал, асгардские одеяния и посиневшая после прикосновения к её руке кожа. Сопоставить факты было несложно. Но времени на это нет. Оставив загадки на потом, великанша высунулась из шатра наружу, чтобы выяснить причину шума.
— Тор! — не сказала, выплюнула Бессердечная, увидев, как от столкновения с легендарным Мьёльниром рассыпается мелким крошевом её правая рука — каменный великан по имени Гозеф. Впрочем, уже не важно, как звали каменного истукана, он остался в прошлом, как и десятки других до него.
Глаза Утгарды налились холодной яростью, пасть оскалилась в зверином оскале, она едва сдерживала переполнявшую её ненависть, казалось, женщина вот-вот ринется в битву, но нет. Её прозвали Бессердечной, не Безумной. Если бы она могла сравниться в честном бою с сильнейшим воином Девяти Миров, то не находилась бы сейчас здесь, перебиваясь жалкими объедками, вместо того чтобы завладеть Ларцом Вечных Зим и править в Йотунхейме.
Времени на раздумья у колдуньи уже не оставалось. Вопрос пары минут, когда Богиня Грома прорвётся к шатру. Сброд, которым окружила себя Утгарда, не сможет долго сдерживать Тор и прикрывавшую её четвёрку асгардских воителей, да и не станет. Едва схлынет боевой азарт, они сами побросают оружие и разбегутся как крысы. Эти твари только и годятся на то, чтобы грабить безоружных крестьян.
Рыкнув раздосадовано, она повернулась обратно и бросилась к своему спасению. Она быстро вытащила трясущегося от ужаса парня из-под шкур, куда он успел зарыться словно червь и, не слушая его несвязных мольб — и без того едва способный связать пару слов парень сейчас и вовсе не мог произнести ничего членораздельного — потащила в угол. Как кстати в руке Утграды всё ещё был кинжал. Этому клинку сегодня суждено обрывать жизни.
— Стой! — вскрикнул только сейчас обративший внимание на действия колдуньи Локи.
Естественно Утгарда не послушала бога, коварно оскалившись, она перерезала горло мальчишки, удерживая его прямо над чашей. Горячая кровь полилась в приготовленный для неё сосуд, наполняя колдовской артефакт силой, а холодный воздух в шатре паром. Несколько секунд тело сотрясали судороги, но вскоре оно затихло; в последний раз, дёрнулись на весу худые ступни. Мальчик умер на удивление быстро, словно жизнь в нём теплилась едва-едва.
— До встречи, Одинов выкормыш, — прорычала Утгарда и, отбросив труп мальчишки прочь, зачерпнула раскрытой ладонью клубящуюся вокруг чаши тьму. После принесённой жертвы та стала ещё насыщенней, а кричащие лики в ней отчётливей и, кажется, к ним добавился ещё один.
Отвечая желаниям великанши, колдовской дым завихрился подле её ног, и Локи почувствовал, как искривляется пространство по воле колдуньи. Он понял, что Утгарда создаёт проход между мирами. Он и сам порой пользовался такими, вот только ему приходилось выискивать естественным способом образовавшиеся тропы.
— Не так быстро! — прошипел Локи, в глубине души сам удивляясь охватившей его ярости.
Жалкие минуты назад, стоя за спиной ничего не подозревающей великанши, он испытывал перед ней трепет… а теперь от этого не осталось и следа. Он лишился фактора внезапности, а колдунья наоборот увеличила свою силу за счёт жертвы, но это не умаляло его запала.
Не позволяя себе ни секунды на раздумья или сомнения, Локи призвал золотое копье — идеальное оружие для битвы со столь массивным и опасным противником — и атаковал.
Создав две иллюзорные копии самого себя, Локи под прикрытием фантомов, попытался достать Утгарду остриём копья. Он заслуженно считал себя мастером в обращении с копьём, а его иллюзии были неотличимы от реальности, действуя самостоятельно, словно наделённые собственным разумом. Что ни говори, он был опасным противником, пусть и не обладал столь же сокрушительной мощью, как его сестра.
— Жалкие фокусы! — взревела великанша, махнув в сторону бога рукой.
Повинуясь её воле, колдовской дым атаковал одну из иллюзий, разрушая её структуру. Оставшаяся копия и настоящий Локи ударили одновременно.
Утгарда почти сумела избежать первого выпада — лезвие скользнуло по предплечью рассекая кожу, но от другого, нанесённого иллюзией, защититься она не успевала. Отточенный клинок вошёл под рёбра великанши, добавляя ещё одну глубокую рану на её теле. Оба копья казались настоящими и раны наносили тоже реальные. Но это не смутило великаншу. Более того, она сумела-таки определить настоящего Локи, когда вторая иллюзия попала под воздействие её магии и замерцала зелёным светом. Схватив оцарапавшее её копье за древко, она дёрнула Локи на себя. Но порадоваться успеху не успела, так как вместо худого мужчины в объятьях великанши оказался исполинский змей. И это была не иллюзия. Вполне материальный хвост огромного змея обвился вокруг её талии, выдавливая из женщины воздух. Утгарда не успела ничего сделать, прежде чем Локи повалил её на землю, утягивая прочь от спасительного разрыва в пространстве.
Не став тратить время попусту, обратившийся змеем бог обвил могучими кольцами великаншу и начал душить уже дважды раненую противницу. Несмотря на полученные раны, Утграда вырывалась изо всех сил, оглушая окрестности отчаянным рёвом. Но змей был неумолим, а объятья его несокрушимы, под треск ломающихся костей он сжимал свои кольца всё плотнее и плотнее. Понимая, что собственных сил не хватает великанша снова попыталась воззвать к магии, но что-то пошло не так.
В суматохе боя, ни Локи, ни великанша не заметили, когда обвалили шатёр, а вместе с ним оказалась разрушена и стойка с колдовским артефактом.
Наконец, силы Утгарды иссякли и Локи не отказал себе в удовольствии сжать кольца до самого конца, ломая позвоночник и давя внутренности в теле врага.
Тем временем битва в лагере подходила к завершению. Локи поспешил вернуться к более подобающему для принца Асгарда обличью. Эта победа не далась богу коварства легко, сил почти не осталось, а всё тело его дрожало, борясь с остатками отравившей его чёрной магии, и помимо этого… кожа Локи была синее льда.
Времени выяснять, что происходит не было, а потому ему пришлось прикрыть себя иллюзией, чтобы не дать никому увидеть его в таком виде.
— Ты в порядке? — спросил, подходя к принцу Фандрал.
Воин протянул Локи руку, которую тот успешно проигнорировал. Тяжело поднимаясь с земли, Локи со злобой посмотрел на леди Сиф, которая как раз подходила к ним. При этом её настороженный взгляд был прикован к изуродованному телу Утгарды.
— Ты её позвала?! — впившись разъярённым взглядом в златовласую воительницу, зашипел Локи.
Сиф в замешательстве посмотрела на принца.
— Тор? — уточнила она, — да, а что не так?
— Спроси об этом вот его! — Локи указал рукой на труп мальчишки.
В ходе боя тело фермерского сына почти завалило шкурами, отчего его и не заметили сразу остальные.
— О господи, — прошептал Фандрал, склонившись над погибшим, — бедный ребёнок.
— Что ты хочешь сказать… не обвиняй в этом несчастье Тор… — начала было оправдывать своего кумира Сиф, но Локи перебил её.
— Из-за чего по-твоему Утгарда перерезала ему горло? Она сделала это после её появления! — Локи махнул рукой в сторону сестры, которая всё ещё носилась вокруг на своём молоте, отлавливая беглецов, — и тогда же заметила меня… если бы не ваше вмешательство, никто бы не пострадал! Я мог убить её быстро и незаметно. И мальчишка остался бы жив.
Никто не нашёлся, что сказать в ответ, у воинов Асгарда не хватало смелости даже посмотреть в глаза своему принцу. Довольный произведённым эффектом, Локи отвернулся и поискал взглядом чашу, но увидел только белую кость, торчащую из-под завала, что тоже посчитал хорошим знаком — так её вряд ли заметят другие.
— Эх, славная была битва! — разорвал давящую тишину голос Тор. Подлетев к товарищам, богиня сбросила на землю избитую до полусмерти, но ещё живую троллиху, — отнесём их к матери и устроим пир в честь славной победы. Тебе стоило сразу позвать меня, брат! — Воодушевлённо закончила свою речь Тор, похлопав Локи по плечу.
— В чём дело? — заметив, что что-то не так, спросила Тор, — какие-то вы нерадостные…
* * *
В итоге именно Локи оказался тем, кто остался, чтобы вернуть тело мальчишки убитой горем фермерше. Он сам этого хотел. Слушая её надрывный вой и причитания, асгардец поймал себя на мысли, что ему в общем-то всё равно. Он ввязался во всё это вовсе не из-за того, что желал восстановить справедливость… вернее, он жаждал справедливости, но только для себя. На эту жалкую фермершу и её убогого сына ему было наплевать так же, как и его венценосной матери или сестрице. Он всего лишь хотел потешить своё тщеславие, хотел, чтобы в благодарности за защиту они восславляли его имя. Не его могучей сестры Тор, не прекрасного младшего брата Бальдра и даже не мудрой царицы Один, а его имя — Локи Коварного. Ведь он тоже имел на это право. Как один из принцев Асгарда, как бог, как искуснейший из магов, как сын своей матери в конце концов.
Или нет?
Локи вспомнил свою короткую битву с великаншей. Как её ледяная магия проникла под его кожу и на недолгое время изменила его тело. Вспомнил понимание, вспыхнувшее в её глазах.
Была ещё одна причина почему он решил задержаться здесь один и вернуть тело. Теперь, когда Сиф, три воина и Тор покинули это место, у Локи появилась возможность вернуться и внимательнее рассмотреть артефакт, привлёкший его внимание в шатре колдуньи. Что он и сделал, оставив убитую горем женщину в компании своей иллюзии, а сам, сделавшись невидимым, вернулся к разгромленному лагерю.
Сестра не стала утруждать себя необходимостью обыскивать убежище колдуньи. Как на неё похоже. Локи внутренне ухмыльнулся. Из-за устроенной им сцены никто из асов не хотел оставаться в лагере разбойников ни одной лишней секунды. Споро связав всех выживших после битвы преступников, они воззвали к хранительнице Беврёста и спешно покинули этот мир.
Внимательный осмотр того, что уцелело после их с Утгардой столкновения, показал, что постамент для чаши не представлял из себя ничего особенного. Обычные кости обычной коровы, возможно даже одной из тех, что были взяты со злополучной фермы. А вот сама жертвенная чаша была настоящей загадкой. Она мало того, что излучала в пространство вокруг древнюю и мощную магию, но помимо прочего ещё и сочилась вязкой, чёрной жидкостью из сколов, словно кровоточила. Да, чаша была разбита. Не все древние артефакты могут похвастаться небывалой прочностью.
Больше ничего стоящего его внимания в шатре колдуньи не оказалось. Бережно собрав все осколки чаши, Локи вернулся на ферму. Его двойник всё ещё стоял возле шеста с насаженной на него головой тролля, устремив тяжёлый взгляд вдаль, словно размышляя о совершённых ошибках. Фермерши нигде видно не было. Локи чувствовал её присутствие, биение жизни чуть поодаль, там же находилось тело убитого. Помимо самой женщины было ещё три источника жизненной силы здесь. Три девочки в возрасте от трёх до семи лет.
Вряд ли женщина сможет самостоятельно прокормить оставшихся в живых детей, не после того как единственный достаточно взрослый для работы в поле ребёнок погиб, а вся домашняя скотина убита. Скорее всего они пойдут просить милостыни у сородичей…
* * *
Выходя из здания ПаркерИндастриз, на этот раз при помощи своего собственного, хоть и на фальшивые имя и внешность выписанного, пропуска, я был в наипрекраснейшем настроении. Я был удовлетворён, причём вдвойне: сначала объёмом проделанной работы, а затем фееричным завершением дня. И после всего я чувствую себя полным сил и вновь готовым к действию… всему причиной способности образовавшие великолепный тандем в моём теле. Это трудно описать словами… я словно живу на самой вершине ясности и красоты, о существовании которой и не подозревал прежде. Все мои составляющие настроены на работу. Нет в мире большего наслаждения. Разве что использовать эту неиссякаемую энергию для того, чтобы вознести на вершину свою девушку… или девушек.
Всё ещё не могу поверить, что это действительно произошло. Ну, то есть, я с самого начала — как только свыкся с устоями этого безумного мира — нацелился на то, чтобы возобновить отношения не только с Мэри Джейн, но и с другими девушками, которых я любил в прошлой жизни, но Дэдпул…
Чёрт подери, Ванда оказалась самой ненасытной — что не так уж и удивительно, учитывая её мутацию и длительное воздержание — и самой страстной из всех женщин, которых я когда-либо имел удовольствие… хм, иметь. После её поцелуев я чувствовал необходимость проверить все ли зубы остались на своих местах. Секс с ней словно борьба, постоянная битва за лидерство в постели… она была так не похожа в этом на страстную, но податливую Мэри Джейн. Что ж, нельзя иметь всё в одной женщине. По-моему, вполне весомый аргумент в пользу полигамности.
