Но это совсем не то, что произошло, — размышлял он. — Если я не ошибаюсь, на самом деле произошло то, что Анжелик узнала о его организации и предложила свои услуги, чтобы управлять его коммуникациями. Но у нее была своя собственная организация, уже созданная и работающая, еще до того, как она связалась с ним, и она никогда не объединяла их вместе. Вот почему она смогла так гладко вывезти Эдорей и ее мальчиков из земель Храма. И вот как ей удалось "исчезнуть" Лисбет Уилсин и остальным.
В Анжелик Фонда все еще было довольно много такого, чего он не понял. Конечно, тот факт, что он не мог понять ее, даже со всеми преимуществами, которыми он пользовался — даже здесь, в Зионе, несмотря на его ограничения по сравнению с другими мирами, — вероятно, помог объяснить, как ей удавалось так долго избегать внимания инквизиции. Это также означало, что он понятия не имел, как она связалась с другими пятью семьями, которых она спрятала прямо здесь, в Зионе. Единственное, что он решил, когда дело касалось этого, заключалось в том, что она снова была той, кто установил контакт.
Наконец-то ему удалось найти Лисбет и Томиса Уилсина, и, изучая результаты поиска "жучков", которые он установил на Лисбет, он понял, что Самил Уилсин, должно быть, видел, что происходит, но не хотел — или не мог — сообщить остальным членам Круга. Мерлину было трудно понять, что могло помешать человеку с очевидной честностью Уилсина передать эту информацию дальше, но он был совершенно уверен, что именно это и произошло. И все же было столь же очевидно, что Анжелик знала об этом. Судя по всему, именно она инициировала свой первоначальный контакт с другими семьями и тайно заставила их скрываться, даже не обсудив это с их мужьями и отцами.
Эти бедные люди, вероятно, задаются вопросом, удалось ли их женам и детям избежать Клинтана — по крайней мере, пока — или ублюдок уже где-то держит их под стражей, — мрачно подумал Мерлин. — Боже, я и не подозревал, какой он на самом деле садист. Если Круг — или, по крайней мере, Уилсин — предвидел это так давно, как я думаю, то этот больной, извращенный сукин сын наблюдал, как они извиваются, в течение нескольких месяцев. И из всего, что я смог увидеть, он чертовски наслаждался этим.
Жаспар Клинтан понятия не имел, как ему повезло, что он никогда не покидал пределы Храма. Если бы он когда-нибудь это сделал — если бы он хоть раз забрел в область, где Мерлин мог добраться до него, не рискуя вызвать какую-то неопознанную сенсорную систему или автоматическую реакцию в Храме, — он был бы покойником. Со стороны Мерлина не было ни вопросов, ни колебаний по этому поводу.
Но это также не было чем-то таким, что должно было произойти. Во всяком случае, не в ближайшее время. Недостаточно скоро, чтобы спасти кого-либо из нынешнего списка жертв Клинтана. Мерлин был вынужден смириться с этим, и теперь его внимание было сосредоточено на том, чтобы вывезти этих членов семьи — и как можно большую часть остальной организации Анжелик, какой бы большой или маленькой она ни была, насколько он мог — из земель Храма.
Что, скорее, и было целью сегодняшнего вечернего визита, — напомнил он себе и потянулся за пальто Жевонса.
* * *
— Добрый вечер, Абрейм, — сказала Анжелик Фонда с приветливой улыбкой.
— Добрый вечер, моя дорогая! — Мерлин снова склонился над ее рукой, галантно целуя ее. Возможно, одна из причин, по которой я думаю о себе как о "Мерлине", а не о Нимуэ, — подумал он, — заключается в том, что Нимуэ никогда не интересовалась другими женщинами. Мерлин, с другой стороны... Он снова отложил это соображение в сторону, хотя на самом деле не был уверен, был ли это законный случай, когда Мерлин интересовался "другими женщинами", или Мерлин интересовался "противоположным полом" (каким бы он ни был в данный момент), или Мерлин обнаружил в себе что-то, о чем Нимуэ никогда не подозревала о себе, или просто Мерлин нашел что-то еще, о чем нужно беспокоиться, что не имело бы значения для кого-либо еще на всей планете.
— Я рада, что вы смогли присоединиться к нам этим вечером, — продолжила Анжелик. — Хотя я боюсь, что компания будет немного скудной в такую ночь, как эта.
— Я не удивлен. — Мерлин склонил голову набок, прислушиваясь к вою ветра, доносящемуся со двора городского дома Анжелик.
Температура снаружи была восемь градусов ниже нуля — восемь градусов ниже нуля по Фаренгейту — и все еще падала. Ветер тоже дул со скоростью почти сорок миль в час, и Мерлин мрачно осознавал, что даже сейчас, когда он стоял в уютном тепле городского дома Анжелик, снаружи мужчины и женщины — да, и их дети — буквально замерзали до смерти. Он знал о сарае садовника на территории Анжелик и о четырех бедных семьях, которые переехали в него этой зимой. Он знал, как она защищала их от непогоды, как делала это каждую зиму. Как она позаботилась о том, чтобы для установленной там кирпичной печи было достаточно угля. И он знал, как, несмотря на все ее усилия, члены этих семей жались друг к другу, делясь теплом тел, а также живительным теплом этой печи. Они будут замерзшими, окоченевшими и несчастными, и он сомневался, что кто-нибудь из них действительно заснет, так сильно они дрожали. И все же утром, в отличие от слишком многих бедняков, сгрудившихся в поисках тепла вокруг вентиляционных отверстий для отработанного тепла экологической системы Храма, они были бы живы.
И она точно знает, что там происходит, — подумал Мерлин, глядя на улыбающееся лицо своей хозяйки. Та же самая женщина, которая пошла на все, чтобы дать им шанс выжить, которая организовала связь Уилсина и спрятала эти семьи беженцев где-то здесь, в Зионе, улыбается и смеется, как будто ей все равно в этом мире.
Он почувствовал, как его восхищение поднялось еще на одну ступеньку, и он положил ее руку на сгиб своего локтя и повел ее через гостиную к одному из столов фуршета. Слуга подал ему тарелку, доверху набитую отборными деликатесами — булочками с ветчиной, тонкими ломтиками редкой говядины, грудкой виверны и цыпленка, креветками-пауками, оливками, яйцами, маринованными огурцами, сыром, хлебом.... На столе было достаточно еды, чтобы кормить людей, сгрудившихся в сарае садовника Анжелик, по крайней мере, целый месяц, — размышлял он. — И в любое конкретное утро, он знал, именно туда отправлялись "остатки" со вчерашнего вечернего фуршета. Туда и в одну из столовых, управляемых орденом Бедар.
И есть еще одна вещь, которая меня бесит, — размышлял он. — Если кто-то из других первоначальных "архангелов" и был помощником Лэнгхорна, то это была Бедар. И — я знаю, что это глупо, черт возьми! — Но я бы действительно предпочел, чтобы "ее" орден был таким же больным и извращенным, как орден Шулера, а это не так. Во всяком случае, больше нет. Почему первоначальные злодеи этой пьесы не могут по-прежнему оставаться злодеями?
— Я полагаю, что Марлис четко изложила свое расписание для вас этим вечером, Абрейм, — сказала ему Анжелик с улыбкой, и он улыбнулся в ответ.
— На самом деле, — тихо сказал он, поворачиваясь, чтобы осмотреть почти пустую гостиную, — как бы ни была очаровательна Марлис, и как бы мне ни нравилось ее общество, сегодня вечером я пришел поговорить с вами.
— А? — Она приподняла бровь, глядя на него, и он слабо улыбнулся. — Не уверен, — выражение его лица было выражением человека, обменивающегося несущественной светской беседой со своей прекрасной хозяйкой, — но думаю, что время уходит.
Он на мгновение встретился с ней взглядом, затем снова посмотрел в другой конец комнаты. — Да, боюсь, что это так. — Она улыбнулась ему, явно удивленная тем, что он только что сказал, но ее мягкий голос был невыразимо печален. — Я надеялась, что смогу вытащить еще несколько человек, — продолжала она. — К сожалению, не могу. У нас нет времени.
— Нет? — Настала его очередь приподнять бровь, и она покачала головой.
— У меня есть источник внутри инквизиции. Клинтан начинает завтра.
— Против вас? — Несмотря на самого себя, несмотря даже на то, что он был ПИКА, а не существом из плоти и крови, Мерлин не мог полностью скрыть беспокойство в своем голосе и глазах.
— Я так не думаю, — ответила она. — Во всяком случае, не сразу. Но когда он начинает задавать людям Вопросы...
Она позволила своему голосу затихнуть, и он слегка кивнул, но его мысли неслись вскачь. В отличие от Анжелик, у него был доступ к целой сети метеорологических спутников. Он знал, что воющий ветер и резкие перепады температур этого вечера несколько ослабнут в течение следующих нескольких дней, но за оттепелью надвигалась еще одна зимняя буря. Та, которая должна быть, по крайней мере, такой же плохой.
— Есть ли здесь, в городе, какое-нибудь место, где вы могли бы спрятаться на пятидневку-две?
— Если мне придется, — сказала она, а затем слабо улыбнулась. — Почему? Неужели одно из ваших "сейджинских" умений говорит вам о чем-то, чего я не знаю, Абрейм?
— Что-то в этом роде, — сказал он ей с ответной улыбкой. — Погода будет необычно суровой в течение следующих нескольких дней. — Она выглядела немного скептически, и он похлопал ее по руке своей свободной рукой. — Просто доверьтесь мне, Анжелик. Если можно избежать этого, мы не хотим, чтобы вы — или кто-либо другой — пытались путешествовать в эти дни.
Мгновение она задумчиво смотрела на него, затем пожала плечами. — В любом случае мне потребуется день или около того, чтобы организовать фактическое перемещение из города, — сказала она. — И, честно говоря, вероятно, не помешает поработать еще несколько дней. Предполагая, что я добилась такого успеха, как мне кажется, в создании своих убежищ!
— Думаю, что да, — заверил он ее.
— Ну что ж. — Она на мгновение оглядела гостиную, затем снова пожала плечами. — Буду скучать по этому месту, — сказала она почти с тоской. — Я сделала здесь по крайней мере несколько полезных вещей. Жалею только, что в конце концов потерпела такую полную неудачу.
— Вы не потерпели неудачу, — тихо сказал он ей. Она снова посмотрела на него, и он покачал головой. — Поверьте мне, дни храмовой четверки — дни Храма — сочтены. Это займет больше времени, чем хотелось бы вам или мне, но это произойдет, и такие люди, как вы и Эдорей Диннис, являются одной из причин этого.
— Но сколько из них сначала умрет, Абрейм? — печально спросила она, выражение ее лица все еще было выражением женщины, праздно болтающей с любимым гостем. — Сколько людей умрет в первую очередь?
— Слишком много, — сказал он непоколебимо. — Но это не ваша вина и причина не в вас, и благодаря вам их будет намного меньше, чем было бы в противном случае. Итак, если вы не возражаете, вместо того, чтобы беспокоиться о том, насколько вы "потерпели неудачу", давайте просто посмотрим, как вытащить вас и как можно больше других людей из этого живыми, хорошо?
* * *
Капитан храмовой стражи Ханстанзо Фандис быстро шел по коридору Храма. На нем была кираса из полированной стали и алая туника стражника поверх тяжелого шерстяного свитера, который казался немного чересчур теплым здесь, в самом Храме. Его меч был в ножнах у бедра, перчатки заткнуты за пояс, и хотя он снял тяжелую шинель в гардеробе, когда вошел в Храм, его высокие сапоги и штанины брюк были усеяны мокрыми пятнами, оставленными растаявшим снегом.
Выражение лица капитана Фандиса не было счастливым, но в эти дни он был не один такой. На самом деле, он обнаружил, что довольно многие из его коллег-офицеров стражи этим утром тоже явно были на взводе, и в воздухе витало что-то невидимое — что-то невидимое, без запаха, к чему невозможно прикоснуться, но всепроникающее.
Едва ли это был первый раз, когда такое было правдой за три года, прошедшие после катастрофического провала нападения на еретическое королевство Чарис. Это было землетрясение такого рода, которое случается, возможно, раз в сто лет, — подумал теперь Фандис. — Это было не то, о чем должен был думать простой капитан стражи, но не было смысла притворяться, что он не знал, что это правда. Точно так же, как не было смысла притворяться, что толчки, которые последовали за отступничеством Чисхолма, Эмерэлда и Зебедии и завоеванием Корисанды, пробежав по Храму и рядам викариата, не были по-своему еще более смертоносными.
Для большинства подданных материковых королевств все эти далекие земли были неважны, затерянные за пределами их собственных интересов. Кроме того, хотя богатство Чариса могло быть предметом сказочной (и завистливой) легенды, население островного королевства, безусловно, было слишком малым, чтобы представлять какую-либо угрозу для власти таких великих королевств, как Деснаир, Долар, Харчонг, даже республики Сиддармарк. Сама идея была нелепой... и это полностью упускало из виду тот факт, что Бог, в Своей мудрости, никогда не допустил бы процветания агрессии таких вероотступнических и еретических земель!
И все же у тех, кто носил оранжевый цвет Матери-Церкви, был несколько иной взгляд на вещи. Хотя они, возможно, и не хотели этого признавать — и, действительно, многие категорически отказывались это признавать, — они знали, что восстание "Церкви Чариса" нашло пугающие отголоски в других землях новорожденной Чарисийской империи. Они начали понимать, хотя и смутно, что такие люди, как Самил и Хоуэрд Уилсин, возможно, с самого начала были правы. Что роскошный образ жизни и личная власть, к которым они привыкли, на самом деле могут быть не такими всеобщими любимыми и одобренными, как они говорили друг другу.
Что в своем нападении на Чарис храмовая четверка, возможно, просто высвободила силы, которые могли уничтожить их всех.
Подобные соображения были делом тех, кто намного превосходил капитана Фандиса по рангу, и он знал это. Однако он не был идиотом, и его назначение в курьерскую службу поставило его в идеальное положение, чтобы понять, что происходит, поскольку через его руки проходило так много сообщений о мировых событиях. И даже если бы это было неправдой, он находился здесь, в Храме, уже более двух лет. За эти годы — и особенно прошлой зимой — он увидел, как все изменилось со времени его последнего посещения Храма. Он видел то, что видели другие, признавал то, что признавали другие, и у него не было сомнений в том, что великий инквизитор Жаспар и собственный высший начальник Фандиса, генерал-капитан Мейгвейр, решили, что они не могут позволить себе подвергаться угрозе более чем на одном фронте одновременно.
Именно это и привело Фандиса сюда сегодня, когда он должен был быть в своем собственном кабинете в пристройке курьерской службы на берегу озера.
Он дошел до поперечного коридора и повернул налево. Пара викариев стояла у одного из окон, вглядываясь в морозное раннее утро. Их головы вскинулись, как испуганные виверны, когда появился Фандис. Они действительно заметно вздрогнули, прежде чем снова взяли себя в руки, и капитан задался вопросом, о чем они так тихо разговаривали. Учитывая то, как они отреагировали на появление простого капитана стражи, вероятно, это было то, что им не следовало обсуждать... по крайней мере, в том, что касается храмовой четверки, — мрачно размышлял он. — В последнее время вокруг было много такого.
