Эплин-Армак был доволен тем, как спокойно звучал его голос в данных обстоятельствах, и когда он отдал честь и направился к лестнице, в его голове промелькнула старая поговорка о том, что все меняется, но остается неизменным. Он мог вспомнить сотни раз, когда энсина Эплина-Армака посылали вниз с сообщениями для капитана Йерли, и вот он делает это снова, за исключением того, что это сообщение было гораздо важнее большинства других. Ну и это, а также тот факт, что энсин Эплин-Армак передавал сообщение адмиралу Йерли, и его выбрали не потому, что он оказался под рукой, а потому, что он стал флаг-лейтенантом адмирала сэра Данкина Йерли.
На первый взгляд, он был до смешного молодым для такой должности. С другой стороны, он служил под началом сэра Данкина уже почти четыре года, и военно-морской флот испытывал такой же недостаток в опытных офицерах, как и в моряках, особенно в связи с его нынешним расширением. Маловероятно, что нашелся бы разгуливающий на свободе лейтенант, столь же хорошо знакомый с манерами адмирала. И у него было гораздо больше опыта, чем можно было предположить по его шестнадцати годам (ну, шестнадцать лет еще через пару пятидневок). И, если уж на то пошло, он станет лейтенантом в свой день рождения. Поэтому он предположил, что все это на самом деле имело смысл, хотя он обнаружил, что социальные навыки, которые обычно соответствовали его должности, оставались его слабой стороной даже после интенсивной опеки сэра Данкина. Что ж, ему просто придется компенсировать это, работая над ними еще усерднее.
Он подошел к обшитой панелями двери в дневную каюту адмирала Йерли. Фактически это была та же самая каюта, которая принадлежала капитану Йерли, поскольку "Дестини", к сожалению, не был одним из более поздних и крупных галеонов, построенных с отдельными помещениями для флаг-офицеров.
Еще один пример того, что все остается по-прежнему, — подумал он, кивнув часовому морской пехоты, а затем резко постучав. На мгновение ему показалось, что его стук не был услышан, но затем ему ответил голос.
— Войдите!
Эплин-Армак снял шляпу, засунул ее еще более тщательно, чем обычно, под левую руку и провел пальцами по взъерошенным волосам, прежде чем переступить порог. Не то чтобы его беспокоила реакция адмирала на его появление. О нет, только не его...
Силвист Рейгли, камердинер и управляющий сэра Данкина, с ужасом осознал высокий статус своего работодателя в тот момент, когда на бизань-мачте "Дестини" взлетел новенький адмиральский вымпел. Рейгли было всего около тридцати лет, он был начитан, всегда хорошо одет и тщательно ухожен, но, когда он решал проявить язвительность, то был способен на самые ледяные вежливые, формальные, язвительные, изысканно неприятные оскорбления, с которыми Эплин-Армак когда-либо сталкивался. Энсин никогда не слышал, чтобы он произнес хоть одно откровенно неуместное или невежливое слово... что не мешало Рейгли подвергнуть вивисекции любого, кому посчастливилось вызвать его гнев. Он также отлично стрелял из пистолета и отлично владел мечом, и одной из его обязанностей на корабле было обучать мичманов и энсинов такому владению. Он многое сделал для улучшения боевых навыков Эплин-Армака, и они двое были друзьями... что не спасло бы шею Эплин-Армака, если бы он предстал в каюте перед адмиралом в расстегнутой тунике или в шляпе на голове.
Однако на этот раз его ждал не зоркий и зловещий камердинер, а просто адмирал. Ну, адмирал и его секретарь, который был гораздо менее страшен, чем любой камердинер!
— Да, Гектор? — спросил Йерли, отрываясь от карты, которую он рассматривал, пока диктовал письмо Трумину Лившею, своему недавно назначенному флаг-секретарю.
— Приветствия капитана Лэтика, сэр. Адмирал Шейн подал сигнал.
— Понимаю.
Йерли еще раз взглянул на карту, затем выпрямился. Он подошел к световому люку, посмотрел на индикатор ветра и удовлетворенно кивнул.
— Полагаю, тогда нам следует выйти на палубу, — мягко сказал он и посмотрел на Лившея. — Мы закончим эту переписку позже, Трумин.
— Конечно, сэр Данкин.
Лившей был на десять лет старше Рейгли, хотя они с камердинером хорошо ладили. Но в то время, как Рейгли был таким же чарисийским мужчиной по рождению и воспитанию (и выглядел так), волосы Лившея были такими темно-черными, что казались почти голубыми, а у его глаз была гораздо более выраженная складка эпикантуса. Его отец родился в империи Харчонг и был продан местным бароном капитану харчонгского торгового флота в качестве "юнги", когда ему было всего семь лет. Шейнтей Лившей редко говорил о тех годах, хотя они оставили глубокие и болезненные шрамы, и не только на теле. Но капитан, который купил его, решил заняться пиратством в качестве побочного занятия и выбрал не тот галеон в качестве возможного приза. Именно так Шейнтей оказался в Теллесберге в возрасте тринадцати лет, усыновленный капитаном того галеона, который пытался захватить его предыдущий (покойный) владелец. И это также объясняло свирепую преданность сына Шейнтея Трумина и всей обширной семьи Лившей Чарису и короне Чариса.
— Хотите, чтобы я подождал, пока вы не спуститесь вниз? — спросил Лившей. — Или мне следует начать делать точные копии других ваших писем на подпись?
— Продолжайте и закончите те, которые я уже продиктовал, — решил Йерли. — Не верю, что мы сможем многое сделать с остальным, пока не закончится это маленькое дело.
— Конечно, сэр Данкин, — снова сказал Лившей с легким полупоклоном, и Йерли улыбнулся ему. У него было не так много времени, чтобы познакомиться с секретарем, но он уже решил, что блестящая рекомендация верховного адмирала Рок-Пойнта была верной. Он наблюдал, как умелые пальцы Лившея ловко перебирают корреспонденцию, затем повысил голос.
— Силвист!
— Иду, сэр Данкин! — тенором ответил камердинер, и Рейгли вышел из спальной каюты адмирала, неся форменную тунику Йерли через одну руку и адмиральский пояс с мечом через другую.
Йерли поморщился при виде пояса с мечом, но спорить не стал. Он только просунул руки в предложенную тунику, застегнул ее, а затем застегнул ремень вокруг талии. В отличие от многих других офицеров, у него не было пистолетов, но Рейгли компенсировал это. Технически камердинер был гражданским лицом, но отсутствие официального военного чина не вызывало у него какого-то неоправданного беспокойства. Будучи одет в гражданскую одежду, он был вооружен мечом и кинжалом и не менее чем четырьмя двуствольными пистолетами, два из которых были в кобурах, а вторая пара заткнута за пояс.
— Знаешь, Силвист, мы еще не готовы к бою, — заметил Йерли.
— Да, сэр Данкин, мы не готовы, — согласился Рейгли.
— Тогда тебе не кажется, что это может быть немного... чрезмерно? — спросил адмирал, указывая на арсенал камердинера.
— Нет, сэр Данкин. Не совсем, — вежливо ответил Рейгли, и Йерли сдался. С камердинером и Стивиртом Маликом у него был эквивалент целого отряда морских пехотинцев, следящих за ним. И теперь, без сомнения, Эплин-Армак, освобожденный от обязанностей по управлению кораблем, тоже присоединится к корпусу телохранителей. В некотором смысле это было облегчением; в другое время он поймал бы себя на том, что немного грустно удивляется, почему ни его камердинер, ни его рулевой, ни (теперь) его флаг-лейтенант не поняли, что он способный позаботиться о себе взрослый человек.
Лучше не развивать эту мысль, — снова напомнил он себе. — Тебе, вероятно, не понравилось бы, чем она закончится.
— Что ж, если вы удовлетворены тем, что достаточно хорошо вооружены, давайте посмотрим, что делает остальная часть флота, — сухо сказал он.
— Конечно, сэр Данкин, — серьезно ответил Рейгли, и Йерли услышал что-то подозрительно похожее на смешок своего флаг-лейтенанта.
* * *
— О, черт.
Сэр Урвин Халтар, барон Джарас и генерал-адмирал имперского деснейрского флота, говорил тихо, но с большим чувством, глядя на семафорное сообщение в своей руке.
— Они идут? — Дейвин Бейрат, герцог Холман, казался ничуть не счастливее своего зятя.
— Конечно, они идут! — зарычал Джарас. — Дело было только во времени. — Он с отвращением бросил скомканный листок с сообщением в мусорное ведро рядом со своим столом. — Единственный сюрприз в том, что они ждали так долго!
Он протопал к окну и выглянул на набережную Итрии. Хорошей новостью было то, что они успели завершить почти всю программу строительства деснейрского флота. Это означало, что в его распоряжении был девяносто один полностью вооруженный галеон. Плохие новости шли двумя частями. Во-первых, все его корабли были меньше типичного чарисийского галеона, с более легким вооружением, менее надежными орудиями, которые могли взорваться в неподходящие моменты, и экипажами, которые были гораздо хуже обучены. Во-вторых, согласно сообщению с семафорной станции острова Силман, что-то порядка сотни чарисийских галеонов, неизвестное количество из которых было вооружено новыми взрывающимися "снарядами", распотрошившими флот Корнилиса Харпара, в этот самый момент направлялись прямо к его флоту.
Некоторые из старших советников императора Мариса — те, кто находился на безопасном расстоянии от залива Джарас и нес наименьшую ответственность за строительство и подготовку императорского флота, — убеждали Джараса принять мобильную, агрессивную стратегию. Идиоты, о которых идет речь, очевидно, не поняли разницы между кораблями в море и кавалерией, которой славилась Деснейрская империя. Они не видели причин, по которым он не должен был полностью удерживать врага в заливе, используя ограниченные воды пролива Говарда, чтобы сковать любое нападение чарисийцев разрушительными атаками, предпринятыми меньшими, более удобными эскадрами, которые могли бы ворваться, ударить по врагу, а затем отступить к его основным силам. В конце концов, чем это может отличаться от использования кавалерийских атак, чтобы связать и прижать более многочисленного врага, пытающегося пробиться через горный перевал?
Были времена, когда Джарас испытывал искушение предложить одному из них стать генерал-адмиралом. К сожалению, никто из них не был настолько глуп, чтобы согласиться на эту работу.
Особенно сейчас.
О, единственное, в чем они достаточно умны, это избегать ответственности, — с горечью сказал он себе. — И может ли кто-нибудь объяснить им разницу между энергичным и благородным кавалерийским конем на хорошем твердом участке земли и галеоном, полностью зависящим от ветра и течения? Или тот факт, что, в отличие от кавалерийского полка, корабль может затонуть, или сгореть, или просто чертовски хорошо взорваться, если кто-то выстрелит в него достаточно мощно? Нет, конечно, они не могут! И они удобно забывают о новом маленьком оружии чарисийцев, не так ли?
— Полагаю, у нас не было никаких распоряжений в последнюю минуту от викария Аллейна, о которых ты просто забыл упомянуть мне? — спросил он Холмана через плечо, не отрывая взгляда от кораблей в гавани.
— Если бы он сказал хоть слово с момента твоей последней отправки в Храм, я бы передал это тебе, — выражение лица герцога было таким же расстроенным, как и у самого Джараса. Как действующий деснейрский военно-морской министр, он руководил усилиями Джараса по строительству кораблей, которые Мать-Церковь требовала от империи. Он точно знал, насколько трудной была эта задача... и почему Джарас не хотел встречаться с Чарисом в море.
— Не думаю, что мы получим ответ от викария Аллейна, — продолжил он ровным тоном. — Думаю, он собирается подождать и посмотреть, как все сложится, а затем либо взять на себя ответственность за то, что "позволил нам использовать нашу собственную инициативу", если это не катастрофа, либо указать на наше "несоблюдение стратегических указаний Матери-Церкви", если все обернется так плохо, как мы боимся.
— Замечательно. — Джарас вздохнул, надув щеки, с задумчивым выражением лица. — Я почти испытываю искушение пойти вперед и отправиться в плавание, — признался он. — Предполагая, что меня не взорвут, не застрелят или утопят, я мог бы, по крайней мере, указать, что следовал приказам.
Он повернул голову, глядя своему шурину в глаза, и Холман серьезно кивнул. Все, что могло заставить великого инквизитора или его агентов усомниться в чьей-либо решимости и лояльности, было противопоказано.
— Между роковым китом и глубоким синим морем, — тихо сказал герцог.
— Именно так. — Джарас кивнул в ответ, затем расправил плечи. — Но, если мне придется это сделать, я собираюсь сделать это настолько эффективно, насколько смогу, и надеюсь на лучшее. Шан-вей, Дейвин! Тирска провозгласили героем за захват четырех чарисийских галеонов, при этом он потерял один из своих! Если уж на то пошло, он сдал целый чертов флот при Крэг-Хуке [в большинстве других случаев — Крэг-Рич]! Если мы сможем, по крайней мере, пустить им кровь, когда они придут сюда за нами, может быть, у кого-нибудь в Зионе хватит ума понять, что мы сделали лучшее, что кто-либо мог сделать.
— Может быть, — ответил герцог Холман. — Может быть.
* * *
— Шхуны сообщают об отсутствии изменений в их дислокации, адмирал, — сказал капитан Лэтик, отдавая честь, когда адмирал Йерли прибыл на ют "Дестини".
— Полагаю, неудивительно, капитан, — ответил Йерли. В его публичные отношения с Лэтиком теперь вкралась большая степень формальности — неизбежно, как он себе представлял. Учитывая его новый ранг, теперь он был пассажиром "Дестини", а не его хозяином после Бога, и было важно, чтобы он и Лэтик четко разъяснили это всему экипажу. У военного корабля мог быть только один капитан, и любая путаница в том, к кому команда этого корабля обращалась за приказами в чрезвычайной ситуации, могла привести к катастрофическим последствиям. — Я бы хотел, чтобы они вышли, но, очевидно, никто в Итрии не настолько глуп, чтобы сделать это. Конечно, если на это нет прямых приказов.
Лэтик кивнул, и губы Йерли на мгновение дрогнули. Как отметил верховный адмирал Рок-Пойнт, на сегодняшний день храмовая четверка была лучшим союзником Чариса, когда дело касалось военно-морских вопросов. Рок-Пойнт надеялся, скорее с тоской, чем с каким-либо большим ожиданием того, что это произойдет, что Аллейн Мейгвейр может отдать барону Джарасу прямые, необсуждаемые приказы о вылазке и вступлении в бой с имперским чарисийским флотом в море. Однако, очевидно, что даже у Мейгвейра было больше здравого смысла... к сожалению.
— Что ж, — сказал теперь адмирал, — если они не выйдут, нам просто придется войти.
— Будет весело, сэр! — заметил Лэтик со своей раздражающей улыбкой перед боем, и Йерли пожал плечами.
— Пожалуй, это один из возможных способов описания, — согласился он со своей собственной меньшей и натянутой улыбкой.
Движение "Дестини" было немного неловким, когда они лежали в дрейфе посередине между островом Силман и островом Рэй, но это не объясняло тошноту Йерли. Конечно, он знал, что послужило причиной этого. То же странное, пустое чувство, которое всегда охватывало его, когда приближалась битва, уже трепетало внутри него, и он подавил знакомое чувство зависти, когда Лэтик усмехнулся в ответ на его комментарий. Он не думал, что у Лэтика было меньше воображения, чем у него, но почему-то капитан — как и многие из товарищей Йерли — казался невосприимчивым к тому напряжению, которое охватывало его в такие моменты. И он даже не был так последователен в этом, — раздраженно подумал он. — Не было абсолютно никакого смысла в том, чтобы мысль о том, что пушечное ядро разкидает его по палубе... так сильно беспокоила его, когда другая мысль о том, чтобы утонуть во время шторма, не заставила его пошевелиться. Ну, или во всяком случае, подняла не так уж много волос на голове.
