Рука в перчатке протянулась и раздвинула занавески. Она протиснулась дальше.
Снаружи была Африка.
Это было где-то ближе к сумеркам, в какое-то время года, когда небо было затянуто обилием облаков, пестрых от приглушенных цветов: лососево-розового, киновари, редких оттенков розы и мандарина. Невероятно, но между облаками виднелись полосы чистого неба, отливающие кобальтом. Темные силуэты деревьев напомнили ей фигурки из игрушечного театра.
Вид обходил кругом. Показался Килиманджаро, бесснежный. Дом выложен голубой плиткой и оштукатурен белой штукатуркой, стены отражают небо в сотнях пастельных сочетаний. Полет журавлей, похожих на птиц на китайской акварели.
Рощица деревьев, выглядящая более цельной и реальной, чем силуэты. Ее взгляд был направлен в сторону этого места укрытия. И женщина, которая сидела, прислонившись спиной к одному из деревьев, и читала в последних лучах какого-то давно ушедшего дня, попыталась встать, не торопливо, как будто ее потревожили, и не лениво, как будто у нее было все время на свете. Как будто это был просто предопределенный момент.
Фигура положила одну руку на бедро. Другой сжимала книгу, которую она читала, прижав ее к бедру. На ней были брюки для верховой езды, сапоги и белая блузка с закатанными до костлявых локтей рукавами. Блузка была очень похожа на ту, что была надета на Сойе.
— Добрый вечер, Санди, — сказала женщина.
— Откуда вы знаете мое имя? — спросила Санди, гадая, с чем она имеет дело.
— Ты только что сказала мне об этом, когда отвечала на вопросы шлема. Ты понимаешь, кто я такая?
— Не совсем.
— Когда я закопала этот шлем на Марсе, ему было уже сорок лет. Я модернизировала его системы, насколько могла, но все еще существовали ограничения на то, чего можно было достичь. Ты взаимодействуешь не с Юнис Экинья, а с ее очень простой моделью, с ограниченным набором реакций и очень ограниченной внутренней базой знаний. Не принимай ее за меня по ошибке.
— Итак... это ты сейчас говоришь?
— Это... интерактивная запись, послание вам, кем бы вы ни были. Сфинкс не впустил бы вас, если бы вы не обнаружили след, который привел к этому моменту, так что велика вероятность, что вы являетесь членом семьи или, по крайней мере, кем-то, имеющим с ней тесные связи.
— Как вы только что подтвердили, я сказала вам, кто я такая.
— Ты сказала, и мы будем действовать исходя из этого. — Юнис — запись Юнис — опустила взгляд на книгу, которую читала. — Во-первых, ты молодчина, что зашла так далеко. Для этого требовалась находчивость. Я надеюсь, по пути не было никаких особых неприятностей?
— Ты могла бы выбрать на Марсе место для захоронения получше.
Взгляд Юнис заострился. — Были какие-то местные трудности?
— Это середина гребаного Эволюариума, бабушка.
— Я понятия не имею, о чем ты говоришь. Эволю — что? Кратко, пожалуйста.
— Если не считать того, что ты закопала свой шлем на минном поле, ты не могла бы выбрать худшего места на Марсе. Весь этот район, на тысячу километров в любом направлении, является запретной зоной. Это место, где позволено буйствовать самовоспроизводящимся машинам. Они эволюционируют из поколения в поколение, борясь за выживание. Время от времени этот эволюционный процесс подбрасывает какой-нибудь трюк, какую-нибудь идею или приспособление, на которых кто-то может зарабатывать деньги за пределами "ариума". Машины опасны, и люди, которые управляют этим заведением, недружелюбно относятся к посторонним, которые шныряют вокруг. Наш проводник был убит там, и мы с Джитендрой тоже были близки к смерти.
— Я... прошу прощения. — Раскаяние звучало искренне. — Я хотела, чтобы тебе бросили вызов, но не подвергали реальной опасности. И все же я не могу нести ответственность за то, что случилось с Марсом после похорон. — И снова в ее взгляде появилась эта резкость. — И все же это довольно странное происшествие. Это единственное подобное место на Марсе?
— Я же говорила тебе, что ты не могла выбрать худшего места.
— Тогда это странно. Я не из тех, кто любит совпадения, Санди. Во всяком случае, не такого рода. Этому должно быть какое-то объяснение.
— Это ты мне скажи.
— Я знаю только то, что знаю сама. Но как могло мое маленькое приключение на горе Павонис привести к этому? — Она, судя по всему, думала об этом, снова открывая книгу и перелистывая ее, царапая ногтем по тонкой, как Библия, бумаге, хотя ее глаза не были устремлены на напечатанный крупным шрифтом текст. — После того, как я потеряла самолет... но нет. — Быстрое пренебрежительное покачивание головой. — Этого не может быть.
— Что не может быть чем?
— Мне пришлось укрыться, пока бушевал шторм. Русская станция все еще была герметичной, на ней было электричество и основные удобства. Но я не могла оставаться там вечно. Ветер повредил самолет, но мне все равно нужен был выход.
Санди выдала краткое сообщение: — Продолжай.
Как будто Юнис нуждалась в разрешении.
— Русские оставили на своей станции много оборудования, часть из которого все еще была наполовину функционирующим. Перед посадкой я осмотрела ряд заброшенных объектов и имущества в этом районе. Если бы я могла спасти хоть что-то из этого хлама, то смогла бы прожить дольше. Аккумуляторы, воздухоочистители и тому подобное. Может быть, даже организовать какой-нибудь ремонт самолета. Но я не могла пойти туда. Мой скафандр не подходил для шторма, и в любом случае его радиус действия был ограничен. Я не смогла бы уйти достаточно далеко, чтобы принести хоть какую-то пользу.
— Значит, ты была по уши в дерьме.
— Пока не нашла роботов. — Юнис снова захлопнула книгу. — Русские оставили их в одном из складских помещений. Я не удивлена: они были старыми, медлительными, их программирование было испорчено. Тем не менее, я не нуждалась в том, чтобы они много для меня делали. — Она быстро улыбнулась, словно смущенная собственной находчивостью. — Я... соединила их вместе, исправила их программирование, как могла. Это заняло у меня восемь дней, но отвлекло меня от худшего. Затем я разослала их в разные стороны, работать на максимальной автономии. Я велела им найти все, что выглядело потенциально полезным, и притащить это обратно ко мне.
— Похоже, это сработало.
— Нет, спасение пришло раньше, чем я ожидала. Шторм утих, и мои люди смогли вытащить меня оттуда. Что касается роботов... Я совсем забыла о них. Но они все еще были где-то там, управлялись с моим зашифрованным программированием. Предполагалось, что они должны были заботиться о себе сами и действовать конкурентно, если возникнет такая необходимость. Как ты думаешь...?
— Думаю ли я, что ты непреднамеренно создала Эволюариум? Я бы сказала "да", если бы не беспокоилась, что твое эго, возможно, уже на грани звездного коллапса.
Юнис согнала муху со лба. — Я достигла достаточно многого намеренно, не зацикливаясь на том, что произошло по моей вине случайно. Как бы то ни было, мне искренне жаль, если обстоятельства оказались сложнее, чем я предполагала, но, похоже, ты справилась с невзгодами. Поздравляю, Санди. Ты очень хорошо справилась.
— Мы с братом делили это бремя.
— И значит ли это, что за вами стоит вся полнота власти в семье?
— Нет, я бы не стала заходить так далеко.
— Я никогда на это не рассчитывала. Важно то, что ты продемонстрировала необходимую проницательность и решимость, чтобы зайти так далеко. — Юнис подняла голову, чтобы посмотреть на солнце. — Мои внутренние часы подсказывают мне, что с момента захоронения прошло более шестидесяти лет. Это действительно так?
— Да, — сказала Санди. — И ты только что умерла. Причина, по которой я здесь, заключается в проверке, которую семья провела сразу после твоей смерти.
— Долгий срок для любого человека. Как обстояли дела, пока меня не было?
— С семьей?
— Все. Мир, плоть и дьявол. Мы. Удалось ли нам не испортить все окончательно?
— Я здесь, — сказала Санди. — Это должно тебе о чем-то сказать, не так ли?
— Я родилась в 2030 году, — сказала Юнис. — Люди говорили мне, что это были лучшие и худшие времена. Мне просто казалось, что так устроен мир. Независимо от того, рождаетесь ли вы с голодом в животе или с серебряной ложкой во рту — все всегда так, как есть, не так ли? Ты не знаешь разницы. Позже я поняла, что мне необычайно повезло. Во-первых, мне повезло родиться африканкой в нужном месте в нужное время. Мои мать и отец всегда говорили, что мы должны делать все как можно лучше, и именно так мы и поступили. Имей в виду, миру все еще предстояло кое-что наверстать. Я выросла во время последних войн, которые когда-либо велись на Земле. Они никогда не касались меня напрямую, но никто не мог полностью избежать их влияния. Пожалуйста, скажи мне, что это были последние войны. Мне было невыносимо думать, что мы вернулись к нашим старым плохим привычкам.
— Войн больше не было, но это не значит, что на Земле все идеально. Я достаточно часто поддразниваю своего брата по этому поводу. У них все еще есть полиция, армии и миротворческие силы, время от времени происходят пограничные инциденты. Но все уже не так, как было раньше.
— Кризис с ресурсами и переселением научил нас взрослеть, — сказала Юнис. — Большую часть нашей истории мы были похожи на дом, полный ссорящихся детей. А потом дом начал гореть дотла. Мы должны были быстро повзрослеть или сгореть вместе с ним.
— Мы сделали это.
— На что это похоже сейчас? Ты много видела в системе?
— Не так уж много. Я родилась на Земле, но большую часть своей взрослой жизни провела на Луне. Это первый раз, когда я бываю где-либо еще.
— У тебя никогда не было средств?
— Это... сложно. — Санди кивнула на книгу, которую держала в руках ее собеседница. — Это "Путешествия Гулливера"?
Юнис рассеянно взглянула на название. — Поминки по Финнегану, — сказала она. — Когда я была маленькой, мне нравился Свифт. Может быть, Гулливер превратил меня в исследователя. Но это... плотнее. Я все еще не докопалась до сути. Так много вопросов. Можно потратить на это всю жизнь и все равно ничего не понять. — Она открыла случайную страницу и нахмурилась, увидев что-то написанное там. — Кто был отметчиком сбора? Как ты думаешь, чего он хотел от трех кварков?
— Я не знаю. — Санди уже была готова отказаться от вопроса. — Что все это значит, Юнис? Почему ты закопала шлем? Почему спрашиваешь меня об этом?
— Ты разочаровываешь меня, Санди. Иметь так много всего в мире, готового к восприятию, и так мало его видеть. Я думала, страсть к путешествиям у нас в крови. Я думала, что это огонь сделал из нас Экинья.
— Ты все это видела, а потом вернулась печальной старой женщиной, которую не интересует ничего, кроме денег и власти, и которая командует всеми нами. Разве это не говорит о том, что все эти исследования на самом деле были просто пустой тратой времени?
— Так и было бы, если бы это не изменило меня. — Кожаный переплет книги жалобно заскрипел, когда она закрыла ее. — Я видела удивительные вещи, Санди. Я оглянулась назад с края системы и увидела эту планету, эту Землю, уменьшенную до крошечной бледно-голубой точки. Я знаю, каково это. Думать, что точка — это то место, откуда мы пришли, где мы эволюционировали из хаоса и грязи... думать, что Африка — это только часть этой точки, что точка содержит не только Африку, но и все остальные континенты, океаны и ледяные шапки... под прикосновением атмосферы, похожей на утреннюю росу, которая скоро испарится в дневную жару. И я знаю, каково это — представлять, как идешь дальше. Удержать эту невероятную, опасную мысль в своем сознании, хотя бы на мгновение. Подумать: а что, если я не вернусь домой? Что, если я просто продолжу путешествовать? Наблюдая, как эта бледно-голубая точка удаляется все дальше, пока темнота не поглотила ее, и пути назад не стало. Пока Земля не стала просто голубым воспоминанием.
Презрение Санди было ошеломляющим. — У тебя никогда не хватало духу.
— Может, и нет. Но, по крайней мере, — мягко ответила Юнис, — я стояла на краю этого обрыва и думала о том, чтобы прыгнуть.
— Я прилетела на Марс. Разве этого недостаточно для тебя?
— Ты сделала только маленькие шажки, дитя мое. Но я не могу осуждать твою решимость. В конце концов, ты нашла меня.
— Да. И куда это меня привело?
— К этому моменту. И я еще не закончила с тобой. Зашла не слишком далеко. Есть выбор, который необходимо сделать, трудный выбор, и, по совести говоря, у меня просто не хватает умственных способностей, чтобы сделать его.
— Это нехарактерно скромно с твоей стороны.
— О, я говорю не о себе. Я говорю о том, чем я стала: о наборе лязгающих процедур, запихнутых в космический шлем столетней давности. Этого будет недостаточно, особенно когда на карту поставлено так много. Вот почему я собираюсь оставить все в твоих руках. Возвращайся в лунное пространство. Отправляйся в Зимний дворец, если он еще там.
— Так и есть.
— Если тебе удалось найти шлем, то ты пройдешь мимо сфинксов, охраняющих дворец. И если ты, как ты говоришь, Экинья... тогда остальное приложится. — Она помолчала. — В какой-то момент тебе бросят вызов другие программы-сфинксы. Ответ, который ты дашь, будет иметь решающее значение. Но я не могу сказать тебе, каким должен быть этот ответ. Я была похоронена под Марсом шестьдесят лет.
— И это должно быть полезно... Как именно?
Ее глаза блеснули. — Кто предупрежден, тот вооружен.
— Спасибо, — сказала Санди, вложив в свой ответ столько сарказма, на сколько была способна.
— Жаль, что не могу рассказать тебе больше, но простой факт заключается в том, что я знаю только то, что мне нужно знать здесь и сейчас. И все же, мудро это или нет, я верю в тебя, Санди Экинья.
— Ты только что сказала мне, что ты — набор процедур, запиханных в шлем. Откуда ты вообще можешь знать, справлюсь ли я с этой задачей?
— Потому что ты напоминаешь мне меня саму, — сказала Юнис.
— Ты имеешь в виду, засунуть мне в задницу мое собственное божественное самомнение?
— Это шаг в правильном направлении.
Санди сделала глубокий и благодарный глоток воздуха. Ее одежда промокла от пота и прилипла к телу, когда она снимала скафандр.
— Надеюсь, это было не слишком травмирующе, — сказал Джонатан, вкладывая стакан в липкую руку Санди.
— Все это время у тебя был шлем, но за шестьдесят лет ты так и не придумал, как пробиться сквозь защиту сфинкса? — Она осушила стакан одним глотком. — Даже если бы ты не смог этого сделать, наверняка кто-то другой смог бы?
— Возможно, и был какой-то способ, — сказал Джонатан, — но стоил ли бы риск того? Если бы шлем почувствовал, что его взломали, он мог бы стереть его содержимое. Кроме того, на самом деле меня это не интересовало.
— Я не могу в это поверить.
— Ты должна помнить, что именно я наскучил твоей бабушке. Когда ей стало не по себе на Марсе, я был рад пустить корни. Шлем был из той, другой части ее жизни, к которой я не имел никакого отношения.
Сойя промокнула лоб Санди салфеткой.
