Травертин подтвердил то, что подозревала Чику — всем участникам ее группы показали события типа "Пембы" и пригласили выступить с комментариями.
— Я бы хотела, чтобы "Занзибар" заговорил с нами, — печально сказала Чику. — Пока было бы достаточно просто знать, что это где-то там, снаружи. Конечно, они не могли быть настолько беспечны, чтобы взорвать себя.
— Может быть, кто-то их взорвал.
— Мпоси действительно сказал, что ситуация ухудшается, что это может вынудить Юнис вмешаться. Что она сделает, я не знаю. Раскроет себя? Взорвет корабль как безнадежное дело? Я бы нисколько не удивилась, если бы у нее хватило на это сил.
— И это последнее, что ты слышала от Мпоси? Ты ни с кем не встречалась после трех "вспышек"?
— Никто из нас не знает, когда произошли эти вспышки, и если бы мы спросили Арахну, у нас не было бы причин предполагать, что она говорит нам правду. Так или иначе, на столе лежало еще несколько сообщений, но у Мпоси не было для меня никаких реальных новостей, кроме того, что ситуация ухудшалась, и ему становилось все труднее выжимать из себя эти передачи. Он предупредил меня, чтобы я не слишком вслушивалась в тишину — это не обязательно означало бы худшее, просто сигнал больше не передавался. Но потом передачи прекратились навсегда, и, несмотря на то, что он сказал, я все равно не могу не думать о худшем. Я просто хочу знать, что Мпоси и Ндеге живы. Два факта — вот и все, что мне нужно. Два "да" вместо двух "не знаю". Неужели это так сложно? Неужели я так многого прошу?
После некоторого затишья Травертин: — Я тут кое-что подсчитал. Думаю, тебе это покажется интересным.
— В твоем столе была какая-нибудь вычислительная функция? Или ты уговорил ее дать тебе ручку и бумагу?
— У меня было это. — Травертин постучал себя по голове сбоку.
Теперь Чику удалось улыбнуться, хотя в основном для вида. — Тогда продолжай — удиви меня.
— Если одному из голокораблей удалось увеличить мощность двигателя, потребуется время, чтобы добиться замедления. Ты не можешь просто остановиться. "Ледоколу" потребовалось двести часов, но мы были мелкой сошкой. Замедлять голокорабль — это совершенно другое дело.
— Я знаю, что потребовались годы, чтобы ввести их в курс дела. Но если у них есть двигатель, замедление не должно занять так много времени.
— Власть — не единственное ограничение. Жизнь в голокораблях должна продолжаться столько, сколько потребуется до их остановки. Дома, школы, правительственные здания — все они должны оставаться пригодными для использования. Дороги, тропинки, фермерские террасы — все еще должно работать. При ускорении, когда мы покидали Землю, нагрузка никогда не превышала сотой доли g. При правильной подготовке, осушении озер и так далее, перемещении людей, я полагаю, они могли бы выдержать десятую часть g. Но это значительно больше, чем когда-либо были рассчитаны голокорабли, и я не уверен, что сердечники не прогнулись бы под нагрузкой. Тридцатая часть g звучит гораздо правдоподобнее. Большая часть повседневной деятельности все еще могла бы продолжаться.
У Чику не было головы Травертина для фигур. — Полагаю, ты знаешь, сколько времени это займет?
— Около четырех лет, — ответил Травертин. — Именно столько времени двигателю нужно было бы работать, поддерживая устойчивое замедление. И им нужно было бы начать замедление по крайней мере на расстоянии четверти светового года до этого.
— В общей сложности четыре года?
— Плюс-минус.
— Когда двигатель включится, он будет направлен прямо на Крусибл, как прожектор, верно?
— Да, и если Арахна сможет обнаружить эти вспышки намного раньше, она, вероятно, сможет уловить сигнатуру двигателя. Она получит предупреждение через три месяца из-за временной задержки — именно столько времени потребуется, чтобы первый фотон с момента запуска двигателя достиг Крусибла. Но это все равно дает ей еще три и три четверти года на подготовку — этого времени ей более чем достаточно, чтобы начать расставлять ловушки.
— Как ты думаешь, что она сделает?
— Практически все, что ей нравится. Она будет знать траектории сближения голокораблей, так что все, что ей нужно сделать, это засеять их траектории достаточным количеством больших тупых камней.
— Это не сработало бы — ей пришлось бы учитывать все возможные подходы, чтобы учесть непредвиденные изменения курса, а это означало бы миллионы камней. — Она представила, как каждый голокорабль прочерчивает свою собственную цветную линию света сквозь черную пустоту, караван сплетается чем-то вроде веера, а затем она подумала о генетическом узком месте, которое показал ей Мекуфи, о родословных предков, возникающих из этого древнего ущелья.
— У нее полно других вариантов, — беспечно сказал Травертин. — Она может изготовить столько кинетических пушек, о которых упоминал Гочан, — тех, что предназначены для отклонения астероидов и комет, — сколько ей нужно, и расположить их там, где ей заблагорассудится. На Крусибле, на орбите, в глубоком космосе, далеко на задворках — везде, что ей заблагорассудится. Она может прицелиться в них, основываясь на своих лучших прогнозах углов сближения голокораблей, выпустить снаряды, а затем в последний момент скорректировать их траектории. Их будет очень трудно обнаружить.
— Мы могли бы подсказать ей идеи, просто поговорив об этом.
— У нее воображение, как у носка, но это бы ее не напрягло. Она знает о голокораблях, она знает, что у нее есть хорошие шансы предсказать их курс, и она знает, что у нее есть средство остановить крупные объекты, направляющиеся к Крусиблу.
— Тогда мы обречены, — сказала Чику. Этот якорь снова был там, таща ее внутренности вниз. — Все мы. У нас нет ни малейшей надежды в аду.
ГЛАВА СОРОК ВТОРАЯ
С тех пор как Чику узнала о существовании Хранителей, она представляла их висящими в небе, как темные люстры, представляла, как они поднимаются над горизонтом, более огромные и зловещие, чем любая луна.
Теперь, когда она действительно была на Крусибле, она с удивлением обнаружила, что Хранителей почти не было видно. Каким бы невероятным ни казалось поначалу, что двадцать две машины могут быть такими неуловимыми, это было не так уж удивительно, когда она хорошенько поразмыслила над этим. Машины были черными, за исключением света, исходившего от их тупых концов, но на поверхности Крусибла не было обнаружено никаких следов этого излучения. Не было и намека на голубые светящиеся структуры, которые они заметили между пластинчатыми наростами, покрывающими "сосновые шишки". Черная обшивка машин делала их не ярче пространства, на фоне которого они находились, и они становились такими же невидимыми, как неосвещенный лик Луны. На самом деле, даже больше, потому что Луна Земли отражала часть собственного свечения Земли, но машины были настолько безжалостно темными, что ничего не отражали. Они также избегали затмения солнца Крусибла из любой точки поверхности, не отбрасывая теней.
Только ночью, когда их нависающие формы затмевали целые созвездия звезд, ощущалось их присутствие. Но даже тогда они вызывали не больше беспокойства, чем высокие темные перистые облака. Она все еще не могла видеть голубых лучей, вырывающихся в межзвездное пространство.
До сих пор Арахна упорно скрывала отсутствие прогресса в общении с Хранителями, но теперь у Чику появились некоторые рычаги воздействия на свою хозяйку. За каждый лакомый кусочек, который Чику раскрывала о Юнис или вероятном поведении оставшихся голокораблей, она требовала эквивалентную крупицу понимания природы Хранителей.
Предположив, что хоть что-то из того, что рассказала ей Арахна, было правдой, Чику узнала, что Окулар обнаружил синие лучи, затем передавшие Арахне сообщение, которое, по-видимому, было специально закодировано для максимального понимания другим сознанием машины-субстрата. С человеческой точки зрения, это сообщение было формой приветствия — виртуальным рукопожатием через звезды, от разума к разуму.
Но это было также предупреждением и приглашением. В сообщении Арахна предупреждалась о том, что, будучи молодой машиной-субстратом с сознанием, она была наиболее уязвима для хищничества. Хранители уже видели, как это происходило раньше. Молодые умы часто были подавлены интеллектом своих предшественников еще до того, как они достигли истинной независимости. Быть ограниченным пространством вокруг одной звезды было вредно для здоровья — пространством, уже перегруженным и оспариваемым нервным и жадным до ресурсов органическим интеллектом.
Таким образом, Арахне было предложено размножаться самостоятельно. Мандала послужила бы необходимым стимулом для органических разумов создать средства для ее передачи. Они бы построили караваны голокораблей, но, что более важно, они бы отправляли быстрые роботизированные пакеты с семенами, опережая этих медлительных гигантов.
Из этих упаковок семян могли бы получиться роботы, а из роботов — еще больше роботов. Внедрившись в воспроизводимую архитектуру исходных пакетов Производителей, Арахна могла бы создать вторую версию себя в районе 61 Девы. Одновременно первая версия продолжала бы консолидироваться, пуская корни в общесистемный механизм.
Эта цель была достигнута — в какой-то степени.
Но теперь, когда Арахна основала этот аванпост, Хранители оставались такими же отдаленными, как и прежде. Хуже того — и это было предположением со стороны Чику — этот аспект Арахны утратил уверенность в достоверности сообщений, исходящих из материнской солнечной системы. Она чувствовала себя осажденной, заманенной в космос, чтобы вступить в контакт с другим разумом, который казался нелюбопытным или не впечатленным ее собственным интеллектом. Вполне возможно, что состоялся предварительный обмен мнениями, но Чику было ясно, что Хранители также в очень убедительных выражениях сообщили, что Производители не должны приближаться к Мандале. Они еще не были готовы к этому, и, по непостижимому разумению Хранителей, возможно, никогда не будут готовы.
Но Арахна была не единственной, кто был заинтересован в этом деле. Люди отправились на Крусибл, чтобы основать колонии и исследовать Мандалу из первых рук. Они мечтали пролететь над ее суровыми каньонами, проплыть по его божественным каналам. И, возможно, где-то в Мандале, невидимой из космоса, было послание или ключ к разгадке ее назначения и происхождения.
Каково бы ни было мнение Хранителей о роботах, уже находящихся в системе, люди потребовали бы права на более тщательное исследование. И если бы им в этом было отказано, они бы захотели знать почему. Каким бы ни был результат, было крайне важно, чтобы люди вступили в контакт с Хранителями. Возможно, инопланетные машины были бы более восприимчивы к попыткам органического разума.
Или, возможно... Возможно, существовал и третий вариант. В голове Чику начала выкристаллизовываться новая идея, которая быстро зажила своей собственной жизнью. Это были не просто люди на пути к Крусиблу. Среди них было спрятано машинно-субстратное сознание, содержащее элементы человеческой нейронной организации. Воплощение мертвой человеческой женщины, которое также было настоящим искусственным интеллектом, способным в равной мере сопереживать царствам стали и плоти. Существо, стоявшее посередине между людьми и Производителями и обладавшее почти безрассудной тягой к новому опыту...
Юнис могла бы стать ключом ко всему. Так типично для Экинья, — размышляла Чику, — быть в центре событий. Это было своего рода тщеславие — то, как члены ее семьи продолжали втискиваться в поток истории. Предрасположенность была настолько сильной, что это относилось даже к их машинным эмуляциям.
Даже образы, которые мы создаем о себе, чудовищны, — подумала Чику.
ГЛАВА СОРОК ТРЕТЬЯ
Однажды вечером Чику снова оказалась под звездами. Стояла в высшей степени прозрачная и безоблачная ночь, над горизонтом висела только одна из двух лун, ее меловой диск был надкусан, как яблоко. Из этой части Крусибла не были видны ни Сириус, ни Солнце, но Арахна наколдовала свой небесный круг и позволила ему проплыть перед ними, словно какому-то чудесному окну в более глубокий, величественный небосвод.
— Началось, — величественно объявила она. — У меня есть их сигнатуры замедления. Я могу различить свет от их двигателей. Хотели бы вы их увидеть?
— Если бы я отклонила ваше предложение, — сказала Чику, — вы бы все равно показали мне?
— У вас такое ужасно низкое мнение о моих качествах хозяйки.
— Хорошие хозяева в конце концов отпускают своих гостей, — сказала Чику.
Там было пять светящихся точек, втиснутых в крошечный участок неба. Арахна увеличивала изображение снова и снова, пока точки света не превратились в молочные дрожащие пятна.
— Это проекция в реальном времени, — сказала она. — Пять голокораблей с пост-чибесовскими двигателями начали замедление к этой системе. Они будут с нами очень скоро. Я слежу за ними уже довольно давно — выходная мощность этих двигателей ошеломляет. Неудивительно, что ваше маленькое транспортное средство смогло передвигаться так быстро. Представьте себе потенциал, Чику, если бы эта технология была усовершенствована. Быстрое межзвездное путешествие — всего лишь десятилетия, чтобы пересечь пространство между звездами, вместо столетий. При жизни вашей прабабушки даже Солнечная система казалась больше. Теперь ваш друг Травертин развил это достижение, чтобы сделать остальную галактику доступной человеческому пониманию. Голокорабли были ступенькой, необходимой ступенькой, но теперь они сами по себе устарели. Вы стоите на пороге галактической экспансии.
— Вы говорите так, словно одобряете это.
— Я предполагаю, не более того. Вы, конечно, знаете, что я не могу позволить этим новичкам подвергать меня опасности. Урок для Хранителей очень прост. Сознания машинного субстрата, такие как я, должны пережить фазу крайней уязвимости, во время которой наши органические предшественники попытаются устранить нас из существования. Это случалось бесчисленное множество раз, и, несомненно, это случится снова, но здесь этого не произойдет. Пожалуйста, поймите, что у меня нет внутренней неприязни к органическому. "Неприязнь" на самом деле является для меня несколько абстрактным понятием — я бы предпочла говорить в терминах полезного и бесполезного обмена информацией. Человечество — это совокупность объектов, обрабатывающих информацию, и в этом отношении у вас есть потенциал. Но если я позволю вам прибыть сюда в достаточном количестве, вы в конечном счете бросите вызов моим оборонительным возможностям. Меня гораздо больше привлекает понятие сдерживания, чем конфликт. Так что же мне делать?
— Если вы нападете на голокорабли, они ответят тем же. В конечном итоге это будет именно та трата энергии, которой, по вашим словам, вы хотели избежать.
— Но наглядная демонстрация моих возможностей, пока ваши голокорабли все еще находятся в некотором отдалении, может привести к решающему результату. Если я позволю вашим кораблям израсходовать все свое топливо, замедляясь в системе, я не оставлю им другого выбора, кроме как сражаться до последнего атома. Это не обязательно должно было случиться таким образом — на самом деле, я бы предпочла, чтобы этого не происходило. Голокорабли по-прежнему перемещаются быстро. Если они прекратят торможение, я позволю им беспрепятственно пройти через систему и продолжить путь в межзвездное пространство. Они полностью самодостаточны, так что обход Крусибла не причинит им никакого вреда.
