— Разумный человек, — проворчал себе в густые рыжеватые от частого курения усы господин Паморич; неизвестно, на кого именно было рассчитано его замечание, но услышано было всеми.
— Последнее время с обязанностями Главы явно не справляются, мы подавали петицию Светлому Князю, — начал перечислять господин Ломахов, поигрывая золочёным пером, — да и присутствие княжеского представителя ничем иным не может быть объяснено. Интересно, почему не прислали никого из Инцвизиции.
— Вы слышали это, Волех Милахиевич? — с лёгкой полуулыбкой, за которой практически не просматривался звериный оскал, обратился к сидящему поодаль Важич. — Оказывается, Вы прибыли сюда, чтобы подтвердить мою отставку.
— Помилуйте, Араон Артэмьевич, — искренне забавлялся ситуацией Маршалок, — и в мыслях не было.
— Н-но как же так!?! — вскричал Владомир Адриевич, и от переизбытка эмоций его и без того не самый приятный голос едва позорно не дал петуха.
— Вы, Волех Милахиевич шутите? — поддержал родственника Майтозин. — Ваше подразделение мне уже копию приказа выслало! Я уже назначения подписал и приказал заменить специализированные печати!
— Поторопились, — с лёгким почти неуловимым недовольством отметил официальный представитель Светлого Князя, проигнорировав прищуренный взгляд нынешнего Главы, коего, разумеется, о наличии подобного приказа в известность никто поставить не удосужился.
Касам Ивдженович от такого заявления подавился воздухом и с негодованием уставился на человека, с которым связывал самые свои сокровенные мечты и пламенные чаянья. Почтенный Мастер-Целитель ещё надеялся на неуместный и чрезмерно грубый розыгрыш, но не дождавшись от ищейки продолжения или хотя бы соответствующего выражения лица, даже побагровел от гнева:
— Поторопились? Да я на вашу шарашкину контору уже десять лет вкалываю, как зачарованный! Десять лет! И всё ещё рано? Да если бы я десять лет эту информацию теневым лордам докладывал уже бы давно Главой ходил, а не перебивался в Старших Мастерах! А ведь мне Жэка Лысый за одну копию докладных по поставкам больше отсыпал, чем ваш Князь за полгода!
Мужчина резко захлопнул рот, когда до него начали доходить последствия собственной несдержанности, и яростная краснота на его крупных щеках мигом сменилась болезненной бледностью. Левый глаз чародея как-то нервно задёргался, выдавая критическую нехватку в организме Старшего Мастера седативных средств. Выудив из кармана небольшой пузырёк, он щедрой рукой опрокинул его в остатки кофе и залпом выпил содержимое чашки, пытаясь толи успокоиться, толи отравиться. Ни то, ни другое Майтозину, увы, не удалось, и чародей постарался слиться с обстановкой, мимикрируя под особенно выразительную статую.
— Ну-с, если больше у нас никто не желает высказаться, я, пожалуй, начну, — Арн постарался успокоиться после неприятного разоблачения и с затаённой завистью взглянул на кружку княжеского доносчика.
— Минуточку, — прервала его госпожа Заломич, недовольно постукивая по столу острым ноготком, она, вероятно, хмурилась бы сейчас, если б позволяла натянутая постоянным омоложением кожа. — Извольте сначала объяснить собравшимся, почему в поданных напитках оказался один из успокоительных концентратов. При этом его концентрация и, вероятно, состав был настолько специфичным, что обнаружился только при реакции на лекарство уже менее уважаемого Старшего Мастера!
— И в воздухе, какую-то отраву распылили, — зычно проворчал Паморич, брезгливо отодвигая от себя ополовиненную кружку. — Нету на вас ограничителей на алхимию.
Присутствующие Мастера враз напряглись и взглянули на самозваного Главу, как стая волков на одинокого охотника с мешком пороха: вроде их больше и порвать можно, но кто знает, что у этого двуногого за шипящая гадость. В тишине было слышно потрескивание творимых наскоро заклятий и тонкий перезвон воздвигаемых щитов. Если бы не система защиты зала, блокирующая все боевые заклятья во время Совета, Важичу уже представилась бы уникальная возможность ознакомиться с малым списком разрушающих проклятий. И при всей своей живучести и силе молодой человек не мог поручиться за то, что остался бы после этого в сборном состоянии.
— Я сделаю вид, что не видел только что произошедшего, — нарочито громко и даже слегка беззаботно, хоть все инстинкты и вопили о нависающей угрозе, начал Мастер-Боя, как бы невзначай пропуская меж пальцев искру силы, — особенно Вашего заклятья Атон Сигурдович. Как Вам не совестно использовать чернокнижное проклятье, Вы же поклялись собирать древние знания, а не демонстрировать их при не-чародеях. Это не профессионально.
Старший Мастер-Накопитель как-то невольно стушевался, неловко рассеивая запрещённое заклятье.
— В связи с тем, что только что продемонстрировал Старший Мастер-Целитель (я полагаю, уже бывший Старший Мастер), я ещё раз убедился в правильности своего решения. Успокоительный травяной состав, поданный вам заблаговременно, был призван уменьшить эмоциональность реакций на некоторые факты и предупредить возможные негативные реакции организма некоторых наших коллег, пребывающих не в самом бодром состоянии тела. Мне лишь жаль, что эти меры не были предложены ни Госпожой Травницей, ни Господином Целителем, хотя в последнем случае уже ничего удивительного не вижу. Алхимический состав же, обнаруженный Старшим Мастером-Алхимиком, сегодня и ближайшие два дня будет распыляться по всему административному корпусу, потому что в подвале был установлен прорыв куколок золотистой многоножки, о чём было указано в предоставленных вам документах, но не получило достаточного внимания.
Советники, казалось бы, остались довольны объяснением и немного успокоились, свернув заклятья до более удобного момента, хотя щитов не ослабил ни один. Араон Артэмьевич, больше всего переживавший именно за эту часть представления, украдкой перевёл дух, очень радуясь, что никто из присутствующих не стал подвергать диагностике стулья, стол и поданные папки. В другой ситуации они непременно сделали бы это, но репутация боевиков, представлявшая этих чародеев, как людей весьма ограниченных и прямолинейных, в этот раз сыграла Главе Совета на руку. Никто из прожжённых интриганов, привыкших грызть друг другу глотки за любые поблажки, не мог предположить, что молодой и неопытный боевой чародей, недавно завершивший обучение, начнёт использовать сложные составы, не прибегая к давно изученным зельям. И уж тем более его бы не заподозрили в смешении алхимии и травничества, не всегда доступном и более матёрым чародеям. Важич даже поблагодарил неведомого врага, за столь удачно выведенного в тень старшего брата. При других обстоятельствах, можно поспорить, Ихвор бы ни за что не взялся создавать запрещённые реактивы, которые активизировали скрытые свойства трав, только встретившись с ним в конкретном организме. По отдельности любой элемент определялся практически безобидным составом, чьё наличие с трудом, но можно было объяснить. Сводясь же в человеке, они давали эффект похлеще знаменитого "зелья правды" в княжеских застенках.
Араон мимо воли поправил на руках перчатки, блокирующие проникновению в тело последнего реагента, от чего в голове слегка шумело и периодически накатывало желание похихикать, но жажда неконтролируемо изливать душу не появлялась.
— В первую очередь предлагаю обсудить вопрос покушения на жизнь Главы Совета, так как именно оно послужило для большинства уважаемых коллег причиной сомнения в моей компетенции. Но перед тем, как оглашу заключение следственной комиссии, возглавляемой всеми вам известным Мастером-Накопителем Воронцовым Лелем Мисакиевичем, хотелось бы вспомнить события недельной давности.
Старший Мастер-Диагност поморщился, будто от зубной боли, что было весьма вероятно, аки господин Бересеенко обладал слабым здоровьем и с маниакальным упорством изыскивал у себя всё новые недуги.
— В ночь на семнадцатое число, когда уважаемые коллеги имели возможность зафиксировать проявление некромантии, была убита госпожа Иринма Шкудрук, называющая себя также Бесподобной Иринмой и являвшаяся внутриутробной сестрой бывшего Главы Совета.
— Доигралась, курица, — не удержалась от замечания Санатасия Лексардовна, недовольно поджимая ярко накрашенные губки.
Ни для кого, в принципе, не было секретом, что в направлении травничества и зельеварения естественная конкуренция между чародеями всегда усугублялась особенностями исключительно женских взаимоотношений. Лишённые необходимого мужского общества прекрасные и не очень дамы стремились проявить себя всеми доступными средствами, подчас настолько специфичными и своеобразными, что привлекали внимание инквизиторов и сутенёров. Из-за этого со стороны данный факультет ярко напоминал серпентарий или выводок новорожденных гидр. Только, что бы главная гадина этого собрания столь явно демонстрировала своё отношение к подопечным, случалось не часто.
— Да ты просто сама скорбь, как я посмотрю, — Тавелина Руевна выудила из пространственного кармана портсигар и принялась невозмутимо заправлять мундштук.
— А что мне слёзы по этой сучке проливать или голову пеплом посыпать!?! — вскрикнула госпожа Заломич, и её идеальное лицо неприятно исказила какая-то совершенно неопределимая в своей юности гримаса. — Дрянь малолетняя! Неизвестно, что о себе возомнила! Думала, раз братик в Совете, то всё можно. Лазала вечно везде, вынюхивала что-то, командовать лезла. А эти её постоянные фан-клубы для малолеток! Знаете, сколько она девиц соблазнила бросить учёбу ради надуманных великих перспектив?
— Вас послушай, так она ни травница была, а демон во плоти, — со своей неизменно мягкой интонацией, в которой лишь чуть-чуть проступал укор, заметил господин Ориджаев.
— Вот только не делайте вид, уважаемый Мирут Тмириевич, — разгневанной кошкой зашипела женщина, — что уже успели позабыть, по какой причине её спешно вывозили из столицы. Именно она организовала независимую лабораторию, занимавшуюся сомнительными делишками! Именно с ней связывали похищения младенцев и использование запрещённых артефактов! Половина созданных ею зелий просто опасна в эксплуатации, а состав не поддаётся воспроизведению!
— Ну, она хоть что-то умудрялась делать своей крашенной головкой, — Мастер-Иллюзор не без ехидства смерила взглядом свою излишне молодящуюся коллегу. — Что-то не могу припомнить ни одного патента под Вашим именем.
— Да у меня стаж и три кандидатские степени! Я четырёх претенденток на этот пост извела и лично состав готовила, которым министра иностранных дел отравили! — воскликнула Сатанасия Лексардовна, преисполненная чувством собственного достоинства, словно не замечая весьма выразительного и очень многообещающего взгляда представителя Светлого Князя, что из-за невозможности найти отравителей в той истории был на полгода лишён премии. — Травила, правду, не я, этим его любовница занималась, что на Ускраинскую разведку работала, но гениальность состава это не отменяет! Да этой ... патенты давали в надежде к Важичу подмазаться! Я, может, в изобретениях и не сильна, зато и не гуляла, как последняя шалава.
Вошедшая в раж травница не обращала внимания на слегка шокированные лица Старших Мастеров и присутствие на Совете княжеской ищейки. Её даже нисколько не смутило, что грузный господин Кущин, забросив бесполезные попытки извлечения застрявшего платка, поспешно отодвинул от неё своё кресло, практически вжавшись в опального, но не такого опасного для окружающих Мастера-Целителя. Казалось, дамочка готова была до выбитых зубов и вырванных патл отстаивать собственную позицию.
— П-пожалуйста, давайте обойдёмся без оскорблений, — неуверенно попросил Лексард Милахиевич, здорово переживая за состояние собственного здоровья из-за крайне нервенной атмосферы в зале. — Не стоит так говорить о покойниках. Правильно, Равелий Дилеонович? Госпожа Иринма была прекрасной женщиной широкой души...
— И пристрастий, — проворчал господин Паморич, не отвлекаясь от прочтения предоставленных Главой бумаг.
— Думаю, сейчас не время обсуждать легкомысленное поведение скончавшейся особы, — попытался вернуть обсуждение в изначальное русло Мирут Тмириевич.
— Вот! — радостно оскалилась Старшая Мастер-Травница. — Даже Вы признаёте, что она была порядочной ...!
— Тут же главное, что порядочной, — слабо заметил господин Бересеенко, но под пламенным взглядом преданной в лучших чувствах женщины невольно стушевался. — Э-э-э, она хотя бы из казны не воровала.
Предложение его прозвучало настолько жалко и не убедительно, что вызвало скептичную усмешку даже у невозмутимого Маршалка, а господин Гикайло, слегка расслабившийся в привычной атмосфере брани и скандала, и вовсе захохотал во весь голос, едва не сползая под стол от острого, скорее всего нервного веселья.
— Ха-ха-ха, ой и повеселили, — гоготал Атон Сигурдович, утирая сгибом пальца скупые мужские слёзы, — не воровала. Да, Вы, видать, блаженный остолоп, раз полагаете, что в этой стране найдётся хоть кто-нибудь, кто при возможности с работы не попрёт. Да нас же века Царского ига только и научили тому, как воровать и от работы отлынивать. Да если вы хоть чернильницу ни разу не упёрли, то таким просто памятник ставить нужно. Да у нас вся система только на воровстве и построена. Ты воруешь, чтоб деньги на взятку понести, а начальство ворует, чтобы ищейкам и инквизиторам откаты раздать. Это же круговорот воровства в природе! Вон, глянь хоть на нашего героя-любовничка, — Старший Мастер-Накопитель совершенно невежливо тыкнул пальцем в сторону невозмутимо допивавшего свой кофе господина Ломахова, от чего тот подавился и совершенно не эстетично закашлялся. — Думаешь, он из своего кошелька алименты платит, да девок своих содержит? Да если бы так и было, то он бы в новеньких костюмах не шлялся, на последней модели ступы не летал и часы золотые всем в нос не тыкал. Он-то уже не молодой козлик, чтоб как всегда с баб тянуть, старому козлу самому им приплачивать нужно, чтоб морду не воротили. А молодые нынче не дёшевы!
Тавелина Руевна согласно отсалютовала пламенному оратору зажженной сигаретой. Назаида Зумакиевна, бывшая, в своё время, в числе тех самых девок лишь оскоблено передёрнула плечами. Моран Ивасович же, в чей огород был запущен этот среднего размера булыжник, едва не скрежетал зубами. Весь лоск и утончённость породистого аристократа, что сопровождали господина Ломахова даже в общественной уборной, под натиском ярости и оскорблённого себялюбия начали сползать с его тщательно составляемого образа совершенно непривлекательными ошмётками. В глазах появился нехороший, отдающий маниакальным расстройством блеск, тонкие ноздри идеального носа агрессивно трепетали, а чётко очерченные губы вытянулись в тонкую, уродливо изломанную линию. Таким господина чародея в обществе видели лишь раз, на слушанье по разводу с первой женой, ставшей в дальнейшем его кровным врагом. В том, что к ней добавился теперь ещё и Атон Сигурдович, сомневаться не приходилось.
— А ты, так у нас в безгрешные святоши записался, — сквозь зубы процедил взбешенный Мастер-Артефактор, источая вокруг себя волны такого негатива, что ни будь на зале ограничений на тёмные чары, где-то поблизости вполне мог образоваться свеженький разрыв.